Несмотря на разницу в три десятка лет, Пелагея уверенно вступила в квартиру на первом этаже, да так в ней и осталась. Вскоре после знакомства она забеременела и родила сына, которого, вопреки завораживающему сходству, Митрофан отказывался признавать своим, хотя и расписался с сожительницей, благодаря чему дал мальчику свое формальное отцовство.
Глава 32. Из истории княжеского рода
Упоминание фамилии Волосовых, по версиям СМИ, встречается в славянских летописях задолго до крещения Руси, хотя до крещения летописей на Руси не было.
Эвальд Янович считался единственным прямым потомком древнего рода, и, хотя некоторые знатоки российской истории категорически отказывались принимать за русского князя человека с такими именем и отчеством, Волосов уже несколько лет был очень популярным в городе человеком. За ним охотились журналисты и рекламные агенты, аудиенций с ним добивались политики и бизнесмены. Эвальд Янович становился почетным гостем на Дне города и на открытии Дома свадебных торжеств, на встрече воинов-интернационалистов и на боях по формуле «Побеждает сильнейший». Немалую славу снискал князь и собственной причастностью к единоборствам. По городским легендам, Эвальд Янович владел искусством рукопашного боя своего рода. Не внимая своим преклонным летам, а родился князь в год свержения русской монархии, Эвальд Янович с азартом участвовал в ежегодных кулачных боях в Юсуповском саду, а также часто выступал перед спецназовцами, омоновцами и другими профессионалами в области единоборств от греко-римской борьбы до кикбоксинга.
Главной же причиной популярности Эвальда Яновича были не только его никому не ведомые сверхсекретные приемы и даже не его титул и почетное место в Дворянском собрании, а наследство, завещанное ему далекой тетушкой Агатой, подданной не менее далекой от Санкт-Петербурга Великобритании. В наследстве числилась фирма по производству яхт и имение, но основным капиталом был остров в Индийском океане, унаследованный почившей тетушкой в свое время от другого дальнего родственника, принадлежащего, по слухам, к известному монаршему роду.
Завещанный остров был знаменит несметными залежами драгоценных камней, которыми земля его, по информации журналистов, была нашпигована, как добротно исполненная православная пасха изюмом.
Наследство должно было перейти старейшему мужчине в роду Волосовых по мужской линии, а Эвальд Янович таковым вроде бы и являлся. Когда-то у него был старший брат, Гуннар, но в 1938 году он исчез вместе с женой и сыном, а позже Эвальд получил справку о том, что все трое были расстреляны как враги народа.
Вторым условием получения наследства была дата: 2000 год, ибо тетушка, по версии журналистов, считала, что к этому времени в России восстановится законная монархия и ее наследник Волосов сможет не только безопасно для себя войти в права наследства, но и употребить полученные сокровища на пользу отечества, судьбою которого тетушка Агата жила все годы изгнания.
Когда Лолита первый раз дала заявку на цикл сюжетов о питерском безнадзоре, то действовала, очевидно, под влиянием, а возможно, даже под гипнозом знаменитого на весь город попечителя детей, главного врача одного из домов ребенка Федора Даниловича Бороны, которого беспризорники по-свойски называли Данилыч, уважали и считали всемогущим. Этот человек, по профессии — педиатр, отработал часть жизни врачом на Чернобыльской АЭС. После аварии он вместе с семьей возвратился в Ленинград. Здесь ему предложили должность главного врача Дома ребенка, в которой он и состоял до вынужденного увольнения минувшей зимой. До тех пор Борона проводил в спецзаведении большую часть жизни, а в остальное время разъезжал по городу на «гуманитарном» автобусе в поисках все того же безнадзора, оказывая «уличным», а больше «подвальным» детям посильную помощь.
Сегодня Лолита с телегруппой сорвалась с места после звонка в редакцию не менее известного защитника несовершеннолетних Бориса Следова — он сообщил о предстоящей в центре города раздаче уличным детям гуманитарной помощи. Пересекая площадь Искусств, Руссо заметила человек сто детей, выстроенных около двухъярусного заморского автобуса, из окон которого выглядывали пожилые люди.
Борис выделялся на фоне публики своим новым нарядом: производственным комбинезоном язвительно-зеленого цвета с каким-то далеко не петербургским телефонным номером на сутулой спине. На голове у Следова была шахтерская каска с включенной лампой, в руке — диктофон, в который он что-то оживленно бубнил.
— Каждый ждет, когда подойдет его очередь, — вещал в мегафон рослый, полноватый мужчина. Девушка сразу узнала в нем неугомонного Данилыча. Борона был одет в кожаное пальто, крупные складки которого напоминали монументальную бронзу памятников советским вождям. — У раздачи вы сообщаете свой возраст. После этого вам дают упаковку. В ней — еда, витамины, одежда. Обувь будет выставлена в коробках на тротуаре. Не давиться, не хватать по две пары, не драться. Брать только то, что нужно, что будете сами носить. У кого вши, блохи, чесотка и другие проблемы, подойдите ко мне после раздачи: я дам лекарства или возьму вас на обработку. Вопросы есть?
Слышался гул, реплики, смех. Несколько любознательных пенсионеров стояли поодаль и внимательно следили за происходящим.
— Сейчас я начну выпускать иностранцев, — предупредил Федор Борона. — Не кидаться на них, ничего не просить. Все, что они для вас привезли, вы скоро получите. Стойте и ждите. Старшие, следите за порядком! Все как договорились. Я на вас надеюсь. Борис, держи ситуацию под контролем!
Данилыч, прихрамывая, подошел к дверям автобуса, поднялся по ступенькам в салон и обратился к гостям. Лолита дала оператору команду снимать. Ее интересовали общие планы, дети и гости, содержание посылок и, конечно, Борона.
После того как Федор закончил объяснять приезжим порядок выдачи подарков, он спрыгнул на асфальт и приготовился подавать руку пожилым дамам, которых в автобусе было подавляющее большинство.
Иностранцы довольно резво покидали автобус. Открылась средняя дверь. Из нее вышли двое розовощеких лысоватых мужчин, чем-то похожих на огромных младенцев. Один стал принимать опоясанные скотчем коробки, выдаваемые из автобуса. Второй открыл багажные двери и начал выставлять на асфальт коробки с обувью.
Транспорт, насколько Лолита разбиралась во флагах и государственных номерах, прибыл из Дании.
Лолита заметила, что от стайки наблюдавших за акцией пенсионеров отделилась согбенная старушка и, ритмично выбрасывая в воздух клюку, засеменила в направлении коробок с обувью. Иноземцы, одаривавшие детей, сочувственно наблюдали за болезненной поступью старухи и, когда она приблизилась к месту выдачи, стали готовить подходящий для ее случая набор еды и вещей.
— Голубчики, помогите ветерану труда, блокаднице. — Нищенского вида старуха по-младенчески изогнула увядшие лепестки губ. — Муж в финскую погиб, сын — в Отечественную, сама — на крышах зажигалки тушила, а потом окопы рыла, окопы да могилы. Мы, бабы, не меньше мужчин надрывались, чтобы фашиста в город Ленина не пустить!
Иностранцы заворковали на непонятном блокаднице языке и стали по мгновенно образованной цепочке передавать в направлении просительницы, словно кирпичи на Ленинском субботнике, цветастые заморские упаковки. Старуха растерянно смотрела на благотворительную эстафету. Вскоре гостинцы были упакованы в два полиэтиленовых мешка с антиспидовской рекламой и вручены ветеранке.
— Дама! — Старуха нацелилась на бодрую датчанку, вполне возможно ровесницу. — Хоть бы вы нас завоевали, дураков да пьяниц, так, может быть, легче жить бы пришлось тем, кто из наших-то в живых бы остался.
— Как вам, бабушка, не стыдно! — Заставил вздрогнуть умиленную и заплаканную старуху хрипло-звенящий голос пенсионерки в очках с необычайно толстыми стеклами. — Нельзя же так себя не уважать, чтобы у иностранцев побираться! Вы ведь всех нас, вы страну позорите! Попрошайка!
Сконфуженная «попрошайка» не нашлась что ответить, поскольку и сама, очевидно, терзалась своей слабостью. Зажав бескровными пальцами ручки пакетов, она молча направилась к подворотне, в недрах которой, видимо, доживала свой век.
Среди всеобщего гвалта и передвижения эпизод этот выглядел не очень заметным. Датчане действовали проворно. Дети, получив свои комплекты, отходили к стене близстоящего здания, присаживались на корточки и начинали потрошить коробки. Они изучали содержимое, потом запихивали все обратно в тару и незаметно исчезали.
— Старшие групп! — сказал Борона в мегафон. Лолиту всегда очаровывала театральность этого ироничного человека. Сколько проблем он себе приобрел, отстаивая права безнадзора, и все не унимался, постоянно придумывал что-то еще ради облегчения детских судеб. — Следите, чтобы после вас не оставалось мусора! Не позволяйте младшим разбрасывать апельсиновые корки, обертки и коробки. Помните, что вы за это отвечаете. Если останется беспорядок, гостинцев больше не ждите. Поняли? Выполняйте! Колька, ты мне что обещал? А ну убери за собой!
