Он пытался воздвигать вокруг себя энергетические экраны, но все они рушились, как карточные домики. Паника охватывала Игната как пламя охватывает сухое полено, – он перестал рассуждать и соображать, уступив себя стремительно нарастающему ужасу…
– Это все она! – вспыхнула молнией догадка в его воспаленном мозгу. – Та женщина! Валерия! Я сразу почувствовал неладное! С тех пор все изменилось…
Это была правда. С того дня, как Валерия пришла к нему за советом и помощью, и он велел ей смотреть в магический шар, в жизни Игната начали происходить странные вещи. Во-первых, сам шар, – он приобрел розоватый оттенок и стал показывать невероятные картинки, от которых у клиентов, да и у самого экстрасенса захватывало дух. Но это еще не все. После того, как женщина ушла, а Игнат еле потушил развешанные повсюду пучки трав, загоревшиеся ни с того, ни с сего, – обнаружилось, что несколько нефритов и топазов буквально испарились. Они лежали на столике, и экстрасенс применял их в качестве гадальных камней. Так вот: они исчезли, а пара лунных камней сами по себе превратились в розоватые корунды отличного качества.
Игнат долго ломал себе голову над этой загадкой, а потом махнул рукой. Что есть, то есть! Многие предметы, которые находились в комнате во время магического сеанса, приобрели устойчивое свойство светиться в темноте. Когда наступала ночь, – шар, статуэтка Фудо-мёо, серебряные подсвечники, нефритовые курильницы, камни для гадания, сосуды для ароматического масла и даже ножны меча начинали светиться, словно окутанные жемчужно-розовой аурой.
Игнат понятия не имел, что это за явление, но авторитет свой укрепил весьма значительно, показывая сей феномен клиентам и многочисленным коллегам. Все они охали, ахали и разводили в недоумении руками.
Это были последствия, которые оказались экстрасенсу на руку и увеличили его практику. Но…с того мгновения, как Валерия, стуча каблучками, покинула его квартиру, в душу Игната закралось нехорошее предчувствие, от которого он так и не смог избавиться, как ни старался. Предчувствие неотвратимо приближающегося конца. Оно то ослабевало, то усиливалось, в зависимости от обстоятельств, но никогда полностью не отпускало. Сегодня, кажется, это ощущение достигло апогея…
Игнат глубоко вздохнул и подошел к камину. Ему вдруг захотелось вынуть самурайский меч из ножен, полюбоваться им. Это оружие, мастерски изготовленное сотни лет назад, неизменно приводило его в трепет и волнение, сколько бы он на него ни смотрел. Обоюдоострый клинок сверкал, как слеза на реснице красавицы, гладкий и шелковистый, подобный ночной молнии. Его изящные линии завораживали, приковывали взгляд.
Кто держал в руках этот славный меч? Кого он спас от неминуемой гибели, от позора, от поражения? Чью честь защитил? Чей трон устоял, благодаря ему? Кто был его хозяином на нелегких дорогах войны? Отважный рыцарь, непобедимый ниндзя или могучий гладиатор? Или все они, сменяя друг друга? Каждый из них, доверяясь мечу и владея им, оставил ему частичку себя… сделав оружие устойчивым символом Силы.
Держа меч в руках, нельзя было не почувствовать, как Сила спит в нем, – чуткая и гибкая, словно кошка, готовая в любую секунду распрямиться и нанести смертельный удар. Острые грани давали клинку непревзойденную режущую Силу, а виртуозная ковка добавляла к этому гибкость молодой ивы. Обсидианово[30] твердое лезвие с гибкостью, как у ивы, – какая убийственная, роскошная и мощная игрушка для смелых!
Экстрасенс вздохнул, поднял меч вверх и легко взмахнул им, с тонким свистом рассекая воздух. Словно белый огонь полыхнул в лиловых сумерках комнаты. Сверкающая красота меча вызывала в душе Игната непонятную тоску по судьбе воина…
Возникшие в тишине квартиры шаги он воспринял, как шаги из глубины веков. Чувствуя за спиной дыхание противника и зная, что необходимо повернуться, он оставался странно оцепеневшим, не в состоянии пошевелить головой или рукой. Самурайский меч выпорхнул из его пальцев, как сияющее перо Синей Птицы, и прикосновение его лезвия было подобно упоительному поцелую смерти…
Прекрасный алый цветок расцвел перед глазами Игната, и он понял, что это его собственная кровь. Она была повсюду – на белых стенах, на ковре, на столиках и диванах, шипела в камине и стекала по свирепому лику Фудо-мёо, который так и не смог защитить своего хозяина.
Пантелеймон Аркадьевич провожал Риточку домой. К вечеру подморозило, падал чудесный снежок, город светился разноцветными огнями и призывно открывал двери уютных кафе и ночных клубов. И Рита такая красивая сегодня, в этой новой шубке, которую он ей подарил к Рождеству, в модных замшевых ботиночках, плотно облегающих ногу… От нее пахнет французскими духами, а под платьем тонкое кружевное белье…
Пантелеймон Аркадьевич был не на шутку огорчен. Опять не удастся провести вечер вдвоем, и все из-за Ника! Что за сына он вырастил?! Трус, размазня и слюнтяй! Из-за того, что на ломбард напали, «наложил в штаны». Идиот! Как по могилам лазить со своим дебильным дружком, так пожалуйста, – а как потом расхлебывать…они в кусты! Дружок скрылся в неизвестном направлении, а дорогой сынуля трясется от страха, боясь нос из квартиры высунуть.
– Прости, Риточка! – с сожалением произнес Пантелемон Аркадьевич, целуя ей руку. – Но мне опять нужно к сыну. Переночую у него еще пару раз, а то как бы парень не свихнулся со страху!
Риточка понимающе кивнула. Она и сама здорово струсила, когда в ломбард ворвались бандиты.
– Иди, дорогой. Ник такой нервный! Он в детстве болел гриппом?
– Очень часто, – вздохнул хозяин ломбарда. – Вечно приходилось с ним возиться! То сопли, то горло, то бронхит…
– Вот видишь! Это у него осложнение после вирусного заболевания. Нервы в первую очередь страдают! Ты бы показал его хорошему специалисту!
– Да разве его можно показать врачу? Он такое начинает нести, что хоть уши затыкай! – с отчаянием в голосе ответил Пантелеймон Аркадьевич. – Это ж со стыда сгоришь! Что я человеку скажу? Как я ему объясню, почему Ник болтает всякую чушь? У меня сын чрезмерно впечатлительный? Тонкая натура! О, Господи! За что мне такое наказание?!
Приехав к Нику, отец застал его лежащим на диване, уставившись в потолок. Его лицо ничего не выражало, а руки безвольно повисли.
Пантелеймон Аркадьевич ничего говорить не стал, а отправился на кухню готовить ужин. Ник, конечно же, целый день пролежал голодный.
– Иди есть, – сказал он, когда поджарил сосиски и сделал картофельное пюре. – Хватит валяться без толку! Это тебе не поможет.
Ник слабо вздохнул и повернулся к стене. Ему ничего не хотелось, – ни есть, ни пить. Ему хотелось только одного, – чтобы его все оставили в покое!
– Послушай, – сказал Пантелеймон Аркадьевич, присаживаясь на краешек дивана и беря сына за руку. – Ничего страшного не произошло! Ну, ворвались мужики, взяли немного денег, спрашивали про серьгу… Обычное дело в нашем бизнесе! А то, что они интересовались рубином, как раз в порядке вещей. Такая штука всегда привлекает к себе повышенное внимание! Ее хотят иметь, – это нормально. А кого же спрашивать, если не меня? Ведь это я продал рубин Ковалевскому…
– А потом его убили, – обречено сказал Ник. – И нас убьют.
– Если бы нас хотели убить, то давно бы это сделали! – потерял терпение Пантелеймон Аркадьевич. – То, что ты валяешься целыми днями, небритый и немытый, тебя не спасет! Рубина у нас нет! Пусть его ищут у других.
– А призрак?
– Прекрати! – не выдержал хозяин ломбарда. – Что ты заладил о каком-то призраке? Кто его видел? А? Вот скажи мне! Кто его видел?
– Я…
– Ну, это как раз понятно! А еще кто-нибудь видел твой призрак?
– Не называй его «моим»! – взвизгнул Ник, вскакивая. – Ты так говоришь, потому что его не видел! А если бы…
– Его не только я не видел! Его никто не видел! – закричал Пантелеймон Аркадьевич, выходя из себя. – Твой друг Вален видел призрак?
– Нет…
– А еще кто-нибудь?
Ник покачал головой. Его и самого смущало то, что призрака никто, кроме него, не видел. Что же получается? Что он сумасшедший? Ненормальный? Псих?
– Я что, по-твоему, псих? Да? – завопил он, с ненавистью глядя на отца. – Ты в этом хочешь меня убедить?
– Успокойся, – примирительно сказал Пантелеймон Аркадьевич. – Просто ты испугался, перенервничал, вот тебе и показалось что-то… Нельзя же принимать все так близко к сердцу! К тебе бандиты не придут, им с тобой говорить не о чем. Дела веду я, деньги и ценности у меня. Тебе-то чего бояться? Если хочешь, на работу в ломбард пока не ходи. Отдохни, развейся! Не сиди один. Проводи время с друзьями.
– У меня нет друзей, – пробурчал Ник, остывая.
Слова отца немного привели его в чувство. Действительно! Ничего страшного не случилось.
