– Урод психованный, ты что, спятил?
– Ноги я развяжу, не то ты свалишься через пять минут. – Владан наклонился и разрезал скотч, Гац стоял, слегка покачиваясь. – Ну вот, теперь ты можешь потоптаться на месте, но не злоупотребляй, веревка натянется. Однажды я играл в такую игру. Я был значительно моложе, в отличной физической форме, чего не скажешь о тебе, и на плечах у меня была девчушка девяти лет, легкая, как перышко. Я очень старался, но не скажу, что у меня получилось хорошо. Это я к тому, что время пошло.
– Она в цыганском поселке, в Митино, – хрипло произнес Гац, тяжесть, давившая на плечи, уже давала себя знать, ясно было: он продержится недолго. – Цыганский барон мой знакомый, идеальное место. Чужие не сунутся, свои будут молчать.
– Отлично. Звони барону, пусть привезет ребенка.
– Он не…
– Папочка, звони, ради бога, – закричала девушка.
Гац набрал номер, голос его срывался на крик:
– Привези девчонку… ко мне… сейчас же… нет, не завтра, сейчас… быстрее…
Владан забрал мобильный и сел в кресло, положив телефон на журнальный стол.
– Марич, – позвал Гац, – кончай все это… ее сейчас привезут… она жива-здорова… Господи… у меня колени подгибаются… я сделал то, что ты хотел…
Владан уставился в телевизор, сделав звук погромче, а я сидела, вжавшись в кресло, слушая крики Гаца и его дочери, сначала отчаянные, потом умоляющие, и с ужасом наблюдала за тем, как натягивается веревка.
– Владан, – хрипел Гац, точно веревка стягивала его шею. – Сколько ты хочешь, миллион? Долларов? Евро? Сколько? Моя дочь ни в чем не виновата, за что ей это, за что? Она же совсем еще ребенок…
У девушки кричать сил уже не было, она беззвучно плакала, шепча пересохшими губами:
– Папочка, спаси меня…
Гац вдруг шагнул вперед, колени его подогнулись, девушка неминуемо бы повисла в петле, но Владан, который, казалось, вовсе не обращал на происходящее внимания, успел среагировать: подхватил девушку и ослабил веревку. Девушка упала на пол рядом со своим отцом, хватая ртом воздух. Владан наклонился к Гацу и сказал:
– В следующий раз, прежде чем тронуть чужого ребенка, подумай, что могут сделать с твоим.
В этот момент в дверь позвонили, и я бросилась в холл со всех ног. Руки так дрожали, что я не сразу справилась с замком. На крыльце стоял мужчина и держал на руках девочку с красной лентой в спутанных волосах. Не говоря ни слова, я взяла ребенка и захлопнула дверь, а потом заревела, прижимая ее к груди.
– Тетя, ты кто? – шепотом спросила она.
– Меня Полиной зовут. А ты Ксюша?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Знаю. Я тебя сейчас к папе отвезу.
Через полчаса мы тормозили возле дома Сохнова. Сергей Петрович ждал нас на улице. Завидев машину, бросился навстречу. Ксюша успела уснуть, да так и не проснулась, когда я передавала ее на руки отцу. Губы его дрожали, он произнес с трудом:
– Спасибо вам… Я ваш должник… Должник на всю жизнь…
– Вы мне ничего не должны, – хмуро бросил Владан, торопясь уехать.
По дороге я гадала, будет ли у этой истории продолжение. Позвонит ли Гац в полицию в надежде, что его причастность к похищению и убийствам очень трудно доказать, как поведет себя его дочь, и что сделает Сохнов, теперь, когда он знает, кто убил его жену и едва не лишил дочери. Но больше всего меня интересовал совсем другой вопрос. Я долго собиралась с силами и все же задала его:
– Ты ведь не выдумал эту историю? Та девочка… она… она задохнулась?
– Нет, – спокойно ответил он. – Им надоело ждать, и они разбили ей голову прикладом.
Внутри как будто что-то взорвалось, и я едва сдержалась, чтобы не заорать в голос.
До моего дома мы ехали молча, а чувство было, что между нами вдруг возникла стена, невидимая, но непреодолимая. Он жил в мире, где детям могли разбить голову прикладом, а я еще жаловалась на судьбу: ах, как мне, бедняжке, досталось.
– Спокойной ночи, – едва слышно пробормотала я, когда он остановился у моего дома, он кивнул, я вышла из машины и, оказавшись в подъезде, бросилась бежать. В квартире повалилась на кровать, зарывшись лицом в подушку, и заорала. Я орала так отчаянно, точно всерьез надеялась выкричать, выдавить боль и ужас, что не давали вздохнуть. А потом, таращась в потолок и обливаясь слезами, шептала жалко:
– Прости нас, Господи, пожалуйста. Прости нас всех…
Утром на работу я опоздала из-за пробок на дороге. Владана в офисе не было, и я вдруг подумала, что это хорошо, есть время подготовиться к встрече. До обеда я терпела, потом позвонила. Марич, по обыкновению, не ответил. Затем появилась Маринка:
– Владан сказал, у вас сегодня выходной и завтра тоже. По случаю благополучного окончания дела. – Она устроилась за столом напротив, как видно, вознамерившись немного поболтать.
– Да? И чем он занят?
– Весь день в постели валяется.
– Рада за вас.
– За меня – напрасно. Он не со мной валяется, а с книжкой.
– Это хорошо. Что читает?
– Говорит, чего-то про индейцев. Майн Рида. Знаешь такого?
– Конечно.
– Кто бы сомневался.
– Он здорово злится? – спросила я, чтобы поддержать разговор.
– С какой стати?
– Ну… ничего за свою работу мы не получили. Сохнов предлагал деньги, но Владан отказался.
– Ха… Он заглянул на хату к этим придурочным братьям. В шифоньере сумка с девятью миллионами рублей без малого. Видно, долю Юры-безрукого они забрали. Так что мы, как всегда, в шоколаде.
– Вдруг он их Сохнову вернет?
– Еще чего. Вот только попробуй надоумить, – погрозила она мне кулаком. – Это у тебя папа олигарх, а мы должны сами о себе заботиться. Давай чаю выпьем, что ли? – предложила Маринка и сама занялась приготовлением. Оказалось, она в моем хозяйстве неплохо ориентируется. Мы пили чай, лениво болтая, пока она вдруг не спросила: – Что у вас вчера вышло?
– Ничего, – нахмурившись, покачала я головой. – Почему ты спрашиваешь?
– Он думает, что напугал тебя. Вот я и гадаю, каким это образом?
– Все нормально, – соврала я, и мы на некоторое время замолчали.
Не знаю, удалось ли мне обмануть Маринку, она медленно повертела чашку в руках и вновь заговорила:
– А чего не спросишь, как мы с Маричем познакомились?
– Чего спрашивать? Вы же рядом живете.
– Это уж потом я здесь квартиру купила, то есть купила я, но заплатил он.
– Повезло тебе с мужчиной, – съязвила я, тема «Маринка плюс Владан» была мне глубоко неприятна.
– У меня любовничек имелся, редкая сволочь, если честно… Достал и своих, и чужих. Решили с ним разобраться, а под раздачу я попала. Увезли меня в одно тихое местечко, чтоб этот гад прочувствовал всю серьезность ситуации, а он с гонором, уступать не хотел. И нанял Марича меня вызволить.
– Прямо боевик.
– Точно, – ткнула она в меня пальцем. – Так вот, Марич меня вызволил, и осталось в тихом месте четыре трупа. Одного урода я пристрелила.
– Аплодирую пятками. Это ты к чему? Хочешь сказать, что ты – боевая подруга, а я – обуза, пятая лапа у собаки?
– Ты не обуза, – вздохнула Маринка. – Ты то самое слабое место, по которому непременно ударят. – Она пошла к двери, обернулась и добавила: – Я знаю, ты никогда его не подставишь, но от нас мало что зависит. Побереги мужика, нельзя ему быть слабым.
Я подумала зареветь, но вместо этого, вскочив, пнула стул. Потом попинала его еще немного. Убрала посуду и поехала домой. Возле подъезда стояла машина Бада, он пошел мне навстречу, улыбаясь и раскинув руки, точно готовясь заключить в объятия.
– Тебя опять эта чокнутая сюда отправила? – гневно спросила я.
– Ты имеешь в виду Маринку? – поднял он брови.
– Разумеется.
– Нет, я сам такой умный. Подумал, раз сегодня пятница, мы могли бы напиться.
– Тебе не приходило в голову, что ты…
– Все время приходило, – перебил он.
– Что?
– Что мы просто созданы друг для друга, по крайней мере в эту пятницу.
– Меня интересуют исключительно долгосрочные проекты, – засмеялась я, желая его поддразнить.
– Я готов продлить пятницу до бесконечности.
– Моему папе ты не понравишься, а я примерная дочь.
– Глупости. Я нравлюсь всем папам. – Он обнял меня за плечи и повел к машине. – Поверь, милая, хорошая пьянка еще никому не повредила.
