- Вы увидели поле и что? - напомнила ему Виктория.
- Что - все! Понял - горизонтали шагать некуда. Везде одно и тоже.
- Что ты сказал?!
Он заметил, что она забылась и перешла на "ты". Выпил глоток сухого вина из её стакана. Она не возмутилась, как могла бы раньше, а сидела и ждала его слов. Он не знал что сказать. Она пристально вгляделась в него и резко погрустнела:
- Зачем ты летал в Таиланд?
- Я?! - ещё минуту назад думая, как сказать, что готов предоставить ей под галерею часть своего офиса, что её картины уже Москве и ещё многое что, но вдруг почувствовал, что не может признаться.
- Летал. - Сказала она утвердительно и задумчиво склонилась над стаканом вина. - Конечно же - это ты. А я-то...
- Не-е. - Замотал он отчаянно бородой.
- Где ж ещё ты мог так быстро загореть?
- Да хоть в солярии при бассейне.
- Лень там, - бросила она, глядя мимо него, мимо всех, - куда-то далеко-далеко за пределы стен.
- Но мадам! - он приосанился. - А в Таиланд не лень лететь?
- Не лень. - Уверено кивнула она и, притянув к себе свой стакан с вином, выпила половину оставшегося вина. - Это ты был в моей галерее!
- Где?! - Сигарета погасла, он взял её зажигалку со стола и оглянулся, чтобы привычном жестом окликнуть официанта. Но официанта не было - была длинная очередь у буфетной стойки. - Давай перейдем в другой зал, там дают красное пиво и народу поменьше.
- Ты был там. Это ты все время спрашивал у Палтая жила ли я одна или с кем-то. И когда он отвечал тебе, что жила я со всем миром и в тоже время отдельно как остров, ты спрашивал, а кто конкретно составлял мой мир. В моем доме частенько останавливаются русские, аквалангисты любят его, но никому в голову не приходило учинять такой допрос. Ты, только ты и мог, спрашивал, что я любила. И Палтай отвечал, что я любила смотреть на гору. Но было влажно и горы не было видно. Твой друг изнывал то скуки, приставая к местным тайкам, как к проституткам. Палтай с трудом блокировал его то алкоголем, то, намечая ему окольные пути, а ты, не обращал на все это внимания, постоянно оказывался на террасе, ожидая увидеть гору. Ты увидел её. А дальше что? Дальше наплел тут же с три короба про свои возможности, вошел в доверие к Палтаю и Пинджо, забрал мои картины... Перекрестился на гору перед отъездом...
- Чего? Я и без того ни на что не крещусь, а чтобы ещё на какую-то гору?! - С ужасом уставился он на нее. Пот покатил. Она говорила ему такие подробности, которые не подметили знакомые ему люди, они доложили бы о другом.
- Ты был прав. Это была необычная гора. Она никогда не прорисовывалась четко, как вроде бы: и есть, и нету. Но она была, и в тоже время, в сущности, была миражом. Шелковым... Я медитровала на нее. И это ты вызвал у Палтая, когда начал говорить о сексе, о том, что в Таиланде без этого невозможно, усмешку над своей уверенностью в том, что ты знаешь, без чего не может человек... Он показал тебе на гору и сказал, что настоящий человек больше своего тела - тело лишь материализация поля его духа, как та гора, которая в принципе существует, но для того, что бы видеть её всю, вовсе не надо ползать по ней. Ты все как будто понимал и даже удивлял Палтая, хотя его трудно чем-либо удивить, он прошел столько практик и посвящений...
- Где?! - Он испугался, что она не простит его вторжение в её иной мир, возненавидит в одну секунду, подумав, что все расспросы о её жизни были сплошным лицемерием, только ради того чтобы стать владельцем её картин, то есть сделать её зависимой от него. Потому что так, действительно, ему захотелось тогда. Но теперь он уже не знал, зачем сделал это.
Что было в его жизни - женщины, которым нужно все - а на самом деле ерунда, - все, что им нужно - можно купить. Или Тоня, которой ничего не было нужно, и вдруг она - которой нужно так много... Что и дающего не заметит. А он хотел, чтоб заметила, отметила!.. И отметился вот-с... Ему хотелось показать ей, что все её проблемы для него решаются легко: диван нужен - вот диван, жаль, машину не успел купить раньше её, картины переправить не можешь - да это ему ничего не будет стоить - отдохнуть, покататься, поговорить со своими ребятами, дать взятку на таможне... Он хотел показать ей!.. Но что он хотел показать - уже не понимал. Чего вообще хотел? Зачем так много приложил стараний?.. И вдруг спросил сам себя: "Что мне больше делать нечего что ли?.." И ужаснулся тому, что возможное "да" может стать единственно правильным ответом.
Он натолкнулся на её взгляд и вспомнил, как рассказывал Потап какой она была, когда он видел её в последний раз в пристанционном кафе в городке, где всегда льют дожди... Показалось, что сейчас кто-то загонит его в некий метафизический картофельный мешок, и отправит навсегда в никуда.
- Но я люблю тебя, Вика! - выговорил он с трудом, цепляясь за последний шанс придать хоть какой-то смысл происходящему.
Она закивала, но казалось, его слова не доходит до нее.
Поехали ко мне? - Он словно выдыхал каждое слово, но вдруг нашелся: А потом в Париж! А что?! Поехали в Париж в июне?
- Дожить бы до понедельника. - Мрачно усмехнулась Виктория и встала.
- У меня машина с водителем, я подвезу.
- Я сама себе водитель. - Перед с ним стояла вовсе не та Виктория, которая тепло и ясно проболтала с ним всю ночь. Не та, которая поманила его в неизвестную страну, и окрасила её своим романтическим взглядом. Не художница, пачкавшая красками веранду, травы, листву тропического сада, и вглядывавшаяся в гору, словно буддистский святой, - а столь сильная женщина, что чужая.
- Но ты же пила! Ты так не доедешь до своего понедельника! воскликнул он из последних сил.
- А я теперь вообще без ста грамм сухого за руль не сажусь.
ГЛАВА 28.
Может быть, мне без ста грамм сухого и во двор теперь не выходить? подумала Виктория, наблюдая странную картину перед своим офисом. Фургон военной машины гудел мужскими голосами. Три женщины кое-как одетые выскочившие на улицу в тапочках, непричесанными, накинув на халаты что-то более теплое, отчаянно колотили в обшивку фургона: кто просто кулачком, кто веником, кто поднятой с земли палкой. Когда они объединялись в этом действии, гул голосов замирал. Четвертая, такая же растрепанная, явно проведшая не одну бессонную ночь вышла из подъезда сталинского дома и деловито прошлепала с помойным ведром к помойке, вытрясла его, и с разбега подлетев к фургону начала звучно бить в него цинковым ведром. Еле увернувшись от её размахов, проходившая мимо Виктория проскочила к себе в офис.
- Якоб! Я не пойму что происходит?!
- Где? - полусонно уставился на неё Якоб.
- Во дворе.
- А... ничего серьезного. Борман квартиру продал.
- Какое отношение это имеет к фургону во дворе?! Там женщины с ума сошли! Они бьются о металл!
- Это не женщины с ума сошли, а мужики.
- Почему мужики?
- Так я же тебе говорю: все дело в том, что Борман квартиру продал. Хорошую квартиру, у нас тут на улице, дом сталинский, а взамен купил однокомнатную в панельном где-то на выселках - в бетонных новостройках.
- Зачем? - удивилась Виктория.
- Затем, что решил, что пора бизнесом заниматься. На разницу купил себе этот военный "Кунг".
- Так за что же его машину женщины дубасят? Он что - изнасиловать кого-то в ней захотел?
- Первое мая вот-вот. Весна к тому же теплая...
- Якоб! Не тяни - я не понимаю! - Воскликнула Виктория - При чем здесь весна?
- Я знаю, что сходу не поймешь, вот я тебе все подробно и объясняю: Если весна теплая, то в праздники у водоемов столпотворение будет, вот Борман и закупил пиво и всю машину бутылками заполнил. Чтобы бизнесом заняться. Поехать на водоемы и продать. А тут я такой сякой ему повернулся - говорю: а ты разрешение на торговлю алкоголем в префектуре получил? Он обалдел, аж. И теперь пиво продавать ехать не хочет. Боится попасться.
- Так помоги ему! Это же не так трудно, тем более, если деньги у него есть!
- А! Бесполезно. - Махнул рукой Якоб. - Я ему сказал - поехали, я тебе быстро блат устрою. А он... Знаешь, что он говорит: - Туда костюм одевать надо, галстук, я его сроду не носил.
- Но Якоб!.. У меня нет слов!
- А попробуй ему что-нибудь объяснить - стесняется такой серьезной организации - и все тут. Я с ним даже поссорился. Вот они с пятницы это пиво и пьют. Оно ж иначе испортится. Пиво-то наше - бутылочное.
- И сколько же им теперь это пиво пить?!
- Вот и посмотрим. Не было на моей памяти такого. Но все мужики из соседних домов, семьи покинули, и браво пошли алкоголь уничтожать. Поэтому бабы-то и бесятся.
- Ладно, лишь бы нас спьяну не трогали. - Виктория пришла в рабочее состояние и села за стол принимать заказы.
- Ты знаешь, я тут сам с собою посовещался, и решил: у нас уже тридцать три магазина. Водителям трех машин объездить по одиннадцать точек за, а потом везти полученные по доверенности деньги сюда, это уже сверх силы. Давай я буду встречать у них на трассе по выезду из города принимать отчет, и рассчитываться с ними там, выделять деньги на заказ. А деньги на офис, и прочие наши - сюда привозить.
