Серафимова поила гостей чаем с кексом и обсуждала с Братченко и Нестеровым свою новую версию. Братченко не был в числе приглашенных, да и не приходил он: она общалась с ним по телефону.
- Ты все телефоны дал участковому, чует мое сердце, затоскует Губарев, приедет домой.
- Приедет, он уже едет в Одинцово, - закрыв глаза, произнес Буянов, - я вижу его, испуганный, худой такой мужичишка, светловолосый, жилистый.
Нестеров мотнул головой, поражаясь чудо-способностям маэстро. А ведь точно портрет Губарева воссоздал.
- У него еще... сейчас... у него точки белые в каком... в правом глазу, - выдал Буянов поднатужившись.
- А! - крикнул испуганный Нестеров. - Данилов, покури, а?
Убитый наповал происходившими в трубке телефона чудесами, Братченко решил срочно ехать в Одинцово. Тем более что если так долго занимать телефон, никакой участковый не сможет дозвониться.
ГЛАВА 7
ЛИТЕРАТУРА
Всякая вонь, сражающаяся с вентилятором, вероятно, мнит себя Дон Кихотом.
Эмиль Кроткий
ЧУЖИЕ ГЕРОИ
Буянов превзошел сам себя.
- Ты не хочешь посетить Центральный Дом литераторов? - спросил он Серафимову. - Там вечер поэзии, и есть возможность познакомиться с интересными людьми.
Поскольку Буянов никогда и ничего не говорил просто так, Нонна Богдановна обреченно вздохнула. Зачем ей нужен вечер поэзии, когда она и так не засыпает без Рильке, Аполлинера, Уитмена и Хосроу?
- Я пойду туда с тобой, - сказал Михаил Иванович.
- Знакомить с интересными людьми?
- Отчасти. Мне надо подготовиться к сеансу с Эминой, и ты мне поможешь. Кроме того, проверим с тобой одну мою версию твоего дела.
- Ты решил стать сыщиком?
- Я решил побыстрее раскидать твои дела, чтобы ты отдохнула.
- А с кем ты меня хочешь познакомить? - ревниво спросила Нонна Богдановна, вспомнив Данилова.
- С писателем Ароном Мюнхгаузеном. Шучу.
С нештатной ситуацией, к которой ты, дорогая моя, должна быть готова.
...Большой зал ЦДЛ, наполненный самой благодатной публикой - учителями литературы, восседавшими на желтого плюша креслах, сверкал огнями имен, обозначенных в пригласительных билетах. Публика собиралась на Доронину, Волчек, Лучко, Вар лей. Но когда началось действо, все великолепие гирлянды изысканных имен разбилось о мутные и путаные объяснения устроителей вечера, что именно эти-то знаменитости как раз прийти и не смогли. Вот взяли этак хором - сговорились - и не смогли. Но зато будет выступать литературный семинар Иволгина из Писинститута. А это еще весомей и современней...
И действительно, вместо милых нашим взорам актрис отрекомендованный известным прозаиком некто Рвотин-Блин читал свой новый, а главное длинный рассказ о перхоти. В зале постепенно завитало недоумение, а когда и все остальные выступающие стали самовыражаться в таком же духе, зал стал редеть. Полненькая зарифмуечка Даша Ату в лопнувших выше колен колготках и газовых перчатках читала про то, что ее вот бросили, и теперь она Татьяна Ларина, только ждет генерала (за армянина не пойдет), чтобы выскочить замуж и отомстить своему Онегину. "Онегина"
она ценила изрядно. В ее опусе даже были такие строки:
Грудь держи и попей молоко.
И не думай, что бабы все дуры.
Ты входил в меня, милый, так же легко,
Как в историю литературы...
Другая, в своем видении мира, изящно называла тахту сексодромом и недоумевала, почему появившаяся в спальне жена героя, случайно ударившаяся о решетку камина, была столь недовольна. Неожиданно, в порыве страсти, выступающая испортила воздух и, всхлипнув, предпочла быть "заменима пустотою" и исчезла со сцены. Ее присутствие еще какое-то время ощущалось...
Третья тоже читала лирику в духе:
По воскресеньям он живет с женой,
и это нас утроит между прочим...
Почему "утроит" - не объясняла.
По творческому семинару создавалось впечатление, что в него входят исключительно одинокие, до патологии озабоченные одной только темой женщины. Свою распущенность они выдавали за особое величие души, а неопрятность - за признак аристократизма.
Серафимова вышла покурить и почти немедленно столкнулась нос к носу с обаятельной длинноногой блондинкой.
Обе дамы, еще не зная друг друга, раскланялись.
- Анастасия Каменская, - представилась незнакомка. И уже через секунду обе они были увлечены исключительно друг другом. Присели ца банкетку.
- Я вас видела в фильме, но в жизни вы гораздо интересней, - сказала Нонна.
- А я только читала про вас. Боже мой, как тесен мир!
- Это не мир тесен, это нас мало, - грустно сказала Серафимова.
- Нонночка, Настя, скорее, там действо исключительно для вас обеих, закричал выскочивший из зала Михаил Иванович.
На сцене стоял неопрятный высокий плотный человек в невымытой бороде и читал что-то рифмованное. Оно было о голом короле, которого народ довел до того, что не на что ему было купить мантию. Обе женщины недоуменно взглянули на психиатра.
- У него вид кретина. И это писатель?
- Я просто хотел вам показать вашего "лифтера". Вот он - Алексей Запоев...
КОНТРОЛЕР
Юля, студенка медицинского института, сбежала с последней пары, потому что у тети Нонны этим вечером намечались фантастически интересные занятия и потому что она очень любила, когда все собирались вместе. Она перешла Садовое кольцо и села в троллейбус, чтобы доехать до Покровки.
Там она пройдется пешочком до нужного ей дома, а если повезет, две остановки еще прокатится на двадцать пятом или сорок пятом. Студенческий билет у нее в кармане, беспокоиться о билетиках и компостерах не надо.
В "букашке" очень часто проверяют. Как нагряну] в салон троллейбуса: то ли бандиты, то ли контролеры - не поймешь.
Она проехала уже "Красные ворота", когда по ее плечу постучали. Странно, что она, сидящая ч середине троллейбуса, не слышала, чтобы других просили предъявить проездные документы, неужели начали с нее? Она обернулась: черные курчавые волосы, постриженные ровным длинным каре без челки, как пружинки хлестнули но щекам. Она подняла глаза. Над ней стоял контролер и смотрел не в лицо своей будущей жертве, а почему-то на ее ноги. Юля была в черных колготках и короткой (ну не такой уж короткой!)
юбке. Она спрятала ноги и судорожно полезла за студенческим. Неожиданно ее прожгло отчаяние:
студенческое удостоверение она с собой сегодня не взяла, а без него студенческий проездной недействителен. Если контролер об этом вспомнит, ей крышка.
Юля медленно и спокойно рылась в сумке, быстро соображая, что ей делать. Посмотрела в окно: троллейбус подъезжал к Глазной больнице.
Черт! Перед самой остановкой - светофор! Проклятый контролер! Стоит и ни с места, пошел бы проверил билетики у тех мордоворотов, что сидят к ней лицом на местах для инвалидов и пассажиров с детьми. Ну, слава Богу, тронулись!
- Девушка, не смотрите в окно, я вас отсюда без билета не выпущу. Или платите штраф, - прокричало большеголовое контролерское привидение, платите штраф.
- Вот, - Юля встала в проходе и, опершись пятой точкой о перила, вынула из сумочки проездной и показала контролеру.
Пока тот соображал - долю секунды, двери открылись, Юля махнула в воздухе билетом и выскочила на тротуар. Ничего, доберется и отсюда, переулками.
Она побежала от троллейбуса, прислушиваясь, когда же захлопнутся его двери и он тронется с места. Так и не услышала, свернула в Большой Харитоньевский и что есть духу помчалась вперед, размахивая сумочкой из стороны в сторону.
Остановилась только через двести метров, оглянулась. Горло схватило, в грудной клетке что-то квакало. Улица была абсолютно пуста.
"Даже хорошо, что здесь вышла: окажусь у самого теткиного дома, родители уже там".
Она ускорила шаг и вскоре оказалась у красной кирпичной поликлиники, здесь нужно свернуть налево, во двор, впереди и чуть слева виден ресторан на Чистых прудах, бульвар. Ей показалось, что по тротуару вдоль бульвара ей навстречу идет тот же самый контролер. Сердце оборвалось. Она юркнула за дом и вдруг услышала чьи-то семимильные шлепающие прыжки. Времени на раздумье не было, Юля побежала вдоль подъездов, только бы успеть влететь в подъезд тети Нонны так, чтобы этот ненормальный ее не увидел, чтобы не увидел, в каком подъезде она укрылась.
Сердце колотилось, проталкивая наадреналииенные порции крови: вжих-вжих, вжих-вжих.
Она добежала, она улизнула от него. Теперь на второй этаж и вызвать лифт оттуда. Ну и придурок! А вдруг это показалось все, вдруг стечение обстоятельств? Она уже взлетела на два пролета выше.
Дверь внизу хлопнула.
Юля подлетела к кнопке. Лифт дрогнул и остался внизу: его дверцу уже открыли на первом этаже. Надо бежать наверх, пока этот маньяк не подкатил на лифте прямо сюда. Она снова взвилась, прыгая через четыре ступеньки, почти шпагатом шагая через них. Но силы покинули ее, ноги сковала боль. Лифт остановился на четвертом этаже. Из него кто-то вышел, дверцы лифта автоматически сдвинулись и лифт поехал вверх. Ктото спускался навстречу ей, она уже видела человека, ее все еще несло вверх, но, узнав контролера, Юля развернулась и, громко взвыв каким-то бессильным утробным воем, стала сползать, а затем и падать вниз.
