Вдруг краем глаза я заметила какое-то движение справа. Кто-то, согнувшись почти пополам, бежал от могилы ребенка Люси. Я невольно вспомнила краба на берегу моря, который перебегает от одного камня к другому, везде ища укрытия. Фигура, которая так украдкой передвигается, всегда возбуждает любопытство, но мне показалось, что она стремится под тень тиса, туда, где я уже кого-то видела. На сей раз я решила выяснить, кто это.
— Стойте, погодите! — крикнула я и понеслась между холмиками, придерживая юбки обеими руками. Я непочтительно перепрыгивала через надгробные плиты, памятники и урны в греческом стиле, в которых стояли увядшие цветы; если бы старый Джарвис сейчас меня увидел, его бы удар хватил.
Теперь я различала женскую фигуру в темной одежде и заметила знакомую клетчатую шаль.
— Миссис Бреннан! — позвала я наудачу.
Услышав свою фамилию, женщина споткнулась, ухватилась за ближайший памятник, чтобы не упасть, и остановилась. Мне удалось догнать ее. Я увидела, что передо мной в самом деле вдова крысолова. Она по-прежнему сутулилась и избегала смотреть на меня. Ее взгляд был устремлен в землю.
— Дорогая миссис Бреннан, — сказала я, задыхаясь, — я мисс Мартин, компаньонка миссис Крейвен из «Прибрежного». По пути сюда несколько дней назад мы обогнали вас и вашего мужа на пустоши. Гринуэй вез меня и еще одного джентльмена в двуколке.
Она нехотя выпрямилась и, по-прежнему не глядя на меня, хрипло ответила:
— Да, мисс.
— Примите мои соболезнования… и все же я рада вас видеть. Мы все очень волновались за вас, — продолжала я. — Никто не знал, где вас искать и не нужно ли вам что-нибудь.
— Мне ничего не нужно, — по-прежнему хрипло отвечала она.
Кожа у нее была смуглая, обветренная; на лице выделялись маленькие бегающие глазки. Подойдя к ней вплотную, я почувствовала, что от ее одежды сильно пахнет дымом. Может быть, это она тогда разводила костер на берегу? Вдруг меня осенило. Гринуэй намекал на цыганское происхождение Бреннана; по пути в «Прибрежный» мы обогнали цыганскую кибитку; в дом заходила цыганка, которая продавала прищепки…
— Вы живете с цыганами, — сказала я. — В трудную минуту вы обратились к мужниной родне.
Она глянула на меня с удивлением:
— Откуда вы знаете, мисс?
— Догадалась, — смущенно призналась я. — Зачем вы убегали? Зачем скрывались от полицейских?
Она покачала головой, и длинные сальные патлы упали ей на лицо. В черных волосах заметны были седые пряди.
— Я ни от кого не убегаю, мисс. Мне больше некуда было пойти, кроме как в цыганский табор. Констебль не велел мне никуда отсюда уходить, вот я и осталась.
— Но вы не сказали констеблю, где вас искать! — сердито возразила я.
Она съежилась, и я тут же пожалела о своей несдержанности.
— Я ничего плохого вам не сделаю, — пообещала я. — Прошу вас, миссис Бреннан… по-моему, вам многое известно, и вы должны кое-что рассказать… и полицейским, и мне! Скажите, позавчера, когда мы с миссис Крейвен были на кладбище, это вы следили за нами из-за тиса? Почему вы…
Я замолчала; мысли в голове путались и неслись вперед такими огромными скачками, что я едва поспевала за ними. Я повернулась и окинула взглядом детскую могилку. На ней лежал свежий букет полевых цветов.
Заметив, куда я смотрю, жена крысолова негромко застонала и схватилась за свою шаль у самой шеи.
Я схватила ее грязную, но безвольную руку:
— Милая миссис Бреннан, значит, там похоронен ваш ребенок?! Там не малышка миссис Крейвен!
Она снова застонала и покачала головой.
— По-моему, так и есть, — сказала я решительно, но по возможности мягко. — Пожалуйста, расскажите все, что вам известно. Давайте посидим на скамейке под крышей; можете не торопиться. Но вы должны рассказать мне все, понимаете? Самое главное, известно ли вам, что случилось с малышкой Люси Крейвен, где она и… жива она или нет? Неужели вы не понимаете, что из-за всего этого бедная миссис Крейвен наполовину лишилась рассудка!
Миссис Бреннан кивнула и позволила мне увести ее к крытому входу, где мы сели. Я надеялась, что нам никто не помешает — ни Джарвис, ни случайный прохожий. Миссис Бреннан молча сидела рядом со мной, ломая свои натруженные руки. Трудно было понять, сколько ей лет. Возможно, она не так стара, как кажется, это жизнь обошлась с ней немилосердно. Годы страданий наложили отпечаток на ее морщинистое, забитое лицо. Она открыла рот, показав темные, плохие зубы, и снова закрыла его, тряхнув головой. Мне показалось, что ей и хочется во всем признаться, но она не знает, с чего начать.
Ей нужна была помощь. Наверное, решила я, лучше всего поговорить о самых последних событиях и постепенно двигаться назад.
— Расскажите, — попросила я, — почему вы оставили лагерь на пустоши и пошли к цыганам, не предупредив констебля. Полицейские боялись, что вы погибли на пожаре.
При слове «пожар» миссис Бреннан резко вскинула голову и в ужасе посмотрела мне в глаза.
— Но ведь я не хотела! — взвыла она, всплеснув руками. — Я не думала, что пламя займется и пойдет дальше… Я не поджигательница, мисс, а меня за такое посадят в тюрьму, точно посадят!
— Никто не собирается сажать вас в тюрьму, если вы ничего не поджигали, — ответила я, надеясь, что права. — Зачем вы разожгли костер? Чтобы приготовить на нем еду?
— Нет, мисс, чтобы сжечь вещи Джеда. — Должно быть, заметив недоуменное выражение моего лица, она поспешила объяснить: — У цыган есть обычай, мисс… Когда кто-нибудь умирает, сжигают все его личные вещи.
— Понятно… — сказала я. — Значит, вы сложили вещи мужа в кучу и подожгли, потому что таков цыганский обычай, а у вашего мужа цыганские корни и у вас, наверное, тоже?
Она снова заговорила, быстро и почти неразборчиво:
— Вереск совсем сухой… дождей давно не было. Огонь занялся и пошел дальше так быстро, что я не сумела его затоптать. Я просто убежала, иначе и я бы там сгорела. А потом я очень испугалась, что меня назовут поджигательницей и посадят за решетку. Я знала, что поблизости есть цыгане, потому что мы с Джедом встретили их, когда шли сюда. К ним-то я и пошла.
Я подумала, что особым умом она не блещет. И все же она постаралась сделать для своего мужа то, что считала правильным. Наверное, она и сейчас рассказывает мне все потому, что считает: так надо.
— Когда вы с мужем приходили сюда в прошлый раз, вы тоже ждали ребенка? — осторожно спросила я.
Жена Бреннана всегда странствовала вместе с мужем, так сказал Гринуэй нам с доктором в тот первый день, даже когда она «носила».
Она кивнула:
— Я родила здесь, на пустоши.
— Совсем одна? — ошеломленно спросила я.
Она посмотрела на меня так, словно не понимала, чему я так ужасаюсь.
— Так ведь не в первый раз, — простодушно призналась она.
— Ну а потом? — спросила я.
— Девочка родилась слабенькой и через пару дней отдала богу душу. У меня, мисс, много детей поумирало. Шестерых я схоронила. Я надеялась, что на этот раз ребеночек выживет. Но она умерла у меня на руках, пока Джед куда-то ходил, и я горевала совсем одна. Потом я заметила, что рядом кто-то есть; подняла голову и увидела даму из «Прибрежного».
— Которую? — спросила я шепотом. Ком подступил к моему горлу.
— Мисс Кристину. Она гуляла по пустоши, услышала, как я плачу, и спросила, что случилось. Я сказала, что мой ребенок умер, и показала ей. — Миссис Бреннан замолчала и наморщила лоб. — Я хорошо запомнила ее слова. Она сказала: «Твоя девочка умерла, а дочка моей племянницы жива-здорова. Жаль, что не наоборот!» Мне, мисс, такие слова показались странными.
— В самом деле, — еле слышно проронила я. — Продолжайте!
Но я уже догадывалась, что случилось потом.
— Тут вернулся мой муж. Они с мисс Роуч о чем-то потолковали и договорились… — Она снова замолчала и, обхватив себя руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону. — Неладное они затеяли, мисс. Но мой муж сказал: мисс Роуч богатая и хорошо заплатит за нашу мертвую малышку. Она предложила поменять ее с девочкой, которую родила ее племянница. Джед… то есть мы… должны были увезти дочку миссис Крейвен с собой в Лондон. Мисс Роуч сказала, что никто ничего не заметит. Молоко у меня есть, я могу ее кормить. А в Лондоне мы должны были отдать ребенка в работный дом под чужим именем. Ей все равно под каким. Для нее главное — убедиться, чтобы никто не знал, чей ребенок и откуда. Джед обещал все исполнить в точности… После того как мисс Роуч ушла, я сказала Джеду, что это грех и мы еще поплатимся. И свою дочку я не хотела им отдавать. Но Джед… ударил меня по уху и велел перестать хныкать. Сказал: мол, нашу дочку похоронят по высшему разряду, и нам это не будет стоить ни пенни. Он… сильный был, сильный и телом, и духом. С таким не поспоришь. Поздно ночью он унес нашу дочку и вернулся с другим младенцем, когда еще было темно. Он заранее велел мне собраться, чтобы мы сразу же отправились в путь. Вышли мы еще до рассвета… Хорошо, что луна светила, видно было, куда ногу ставишь…
