осознать, что только что произошло.
Джеймсон запер меня здесь.
– Что ты сделал? – Я ударила в стену. – Джеймсон! – Мой телефон зазвонил. – Выпусти меня отсюда, – потребовала я в ту же секунду, когда ответила на звонок.
– Выпущу, когда мы вернемся, – пообещал Джеймсон.
Мы. Внезапно я поняла, почему Грэйсон не стал драться после ритуала Ин Аволс.
– Ты пообещал ему, что вы вместе пойдете за Иви.
Джеймсон не опроверг мои слова.
– Что, если она опасна? – спросила я. – Даже если все, чего она хочет, – это вернуть Тоби, можешь ли ты честно сказать, что она не отдаст тебя или Грэйсона в обмен на него? Мы едва знаем ее, и в послании твоего деда было сказано…
– Наследница, ты когда-нибудь видела, чтобы я бежал от опасности?
Я сжала руку в кулак. Джеймсон Винчестер Хоторн жил ради опасности.
– Если ты не выпустишь меня отсюда, Хоторн, я…
– Хочешь узнать, как я получил шрам? – Голос Джеймсона прозвучал мягче, чем когда-либо. Я сразу поняла, о каком шраме речь.
– Я хочу, чтобы ты открыл дверь.
– Я вернулся. – Его слова повисли в воздухе. – К месту, где умерла Эмили, – я вернулся туда.
Сердце Эмили не выдержало после прыжка со скалы.
– Джеймсон…
– Я спрыгнул с той же высоты, повторил ее прыжок. В первый раз со мной ничего не случилось. Как и во второй. Но в третий…
Я представила его шрам, идущий вдоль всего торса. Сколько раз я ощущала гладкость кожи его живота по обе стороны от шрама.
– В воде было упавшее дерево. Я видел только ветку, понятия не имел, что было под ней. Я думал, что все убрал, но ошибся.
Я представила, как Джеймсон летит вниз с вершины утеса и ударяется о воду. Я представила, как зазубренная ветка впивается в его плоть, едва замедляя его движение.
– Я не почувствовал боли, по крайней мере сначала. Я увидел кровь в воде – а затем ощутил это. Кожа была словно в огне. Я добрался до берега, мое тело кричало. Каким-то образом я сумел подняться на ноги. Старик стоял неподалеку. Он не взглянул на кровь, не спросил, в порядке ли я, не кричал. Осмотрев мое окровавленное тело с ног до головы, он сказал только: «Выкинул из головы, не так ли?»
Я прислонилась к стене моей клетки из блестящих камней.
– Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?
Я услышала звук шагов на том конце линии.
– Потому что Грэй продолжит прыгать, пока ему не станет больно. Он всегда был твердым. Тем, кто никогда не дрожит, никогда не отступает, никогда не сомневается. А теперь, когда он потерял опору, сильным должен быть я.
– Возьми меня с собой, – попросила я Джеймсона.
– Хотя бы в этот раз, – ответил он с болью в голосе, – позволь мне быть тем, кто защищает тебя, Эйвери.
Он назвал меня по имени.
– Тебе не нужно защищать меня. Ты не можешь просто оставить меня здесь, Джеймсон!
– Не могу. Не должен. Обязан. Это проблемы моей семьи, Наследница. – Единственный раз в тоне Джеймсона не было шуток или намеков. – Мы должны навести здесь порядок.
– А что насчет Иви? Ты знаешь, что сказал твой дед. Никому не доверяй. Грэйсон не может ясно мыслить, но ты…
– Я мыслю более ясно, чем когда-либо. Я не доверяю Иви, – с болью в голосе перебил меня Джеймсон. – Единственный человек, которому я доверяю себя настоящего и того, кем могу стать, Наследница, – это ты.
И на этом Джеймсон Винчестер Хоторн просто положил трубку.
Я задушу Джеймсона. Вдвоем мы были гонками, ставками и вызовами, но не этим.
Я попыталась позвонить Орену, но услышала лишь автоответчик. Либби не ответила на звонок – вероятнее всего, у нее разрядился телефон. Ксандр и Ребекка тоже не взяли трубки. Я хотела набрать номер Теи, но вспомнила, что ее телефон сломали. В попытке успокоиться я вытащила нож, придумала план убийства, затем раздала десять тысяч долларов незнакомым людям, изо всех сил пытающихся оплатить аренду.
В конце концов я написала Макс. Джеймсон запер меня в самой дорогой на свете темнице, написала я. Он вбил себе в голову идиотскую идею о необходимости защитить меня.
Ответ от Макс не заставил себя долго ждать. ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ УБЛЮДОК.
Я невольно ухмыльнулась и написала ответ: Ты ругаешься.
Макс крайне быстро ответила: Ты бы предпочла «Ухмыляющийся патерналистски настроенный чудак, чей клоунский патернализм можно послать к клоунскому тунцу»?
Я фыркнула и наконец достаточно успокоилась, чтобы осмотреть комнату из камней. Две стены сделаны из обсидиана, отметила я. Другие две – из белого агата. Прощупав стены, я не нашла кнопки, открывающей выход, но заметила, что камни образовывали кирпичи и если нажать на верхнюю или нижнюю часть любого из кирпичей, они поворачиваются. Вращение черного кирпича превращало его в белый. И наоборот.
Я подумала обо всех случаях, когда наблюдала за тем, как Ксандр возится с карманной головоломкой, затем вытянула шею, разглядывая каждую деталь стен, потолка, пола. Джеймсон запер меня не в темнице.
Он запер меня в эскейп-руме.
* * *
Спустя три часа я все еще не подобрала правильной комбинации, и каждую проходящую минуту я гадала, догнали ли Джеймсон и Грэйсон Иви. В моей голове крутились всевозможные предупреждения.
Никому не доверяй.
Следующей целью может стать кто-то из ваших близких.
Я устал ждать.
В моменты отчаяния я думала о том, что Иви поклялась сделать что угодно – что угодно, – чтобы вернуть Тоби.
Не думай о ней. Или о них. Или о чем-либо еще. Я уставилась на блестящую комнату, роскошь, красоту и попыталась избавиться от чувства, что стены сжимались вокруг меня.
– Блеск, – пробормотала я. – Роскошь. Что насчет бриллиантов?
Я уже перепробовала десятки дизайнов: буква Х, шахматная доска, ключ…
Поменяла местами цвета кристаллов. Ничего. Расстроенная, я провела рукой по одному из бриллиантов, протирая его.
Щелчок.
Я широко распахнула глаза, услышав звук. Два черных бриллианта, один белый, на другой стене – из обсидиана – ничего не менялось. Со вторым щелчком открылась панель на полу. Я присела на корточки, чтобы посмотреть. Не панель. Люк.
– Наконец-то!
Я сразу же спустилась в темноту и включила на телефоне фонарик. Повороты извилистого коридора в конце концов привели меня к лестнице, на верху которой я обнаружила другой люк.
Упершись в него ладонями, я надавила. Он подался. Я подтянулась и оказалась в спальне, в которой до сих пор не бывала. Перед собой я увидела прислоненную к стене потертую шестиструнную
