Три недели спустя Ноте Мокоти съездил к отцу Прешес и попросил ее руки. Овид обещал поговорить с дочерью, что и сделал, когда она приехала его навестить. Он посмотрел на нее и сказал, что ей не придется выходить замуж за того, кто ей не нравится. Те времена давно прошли. И она вовсе не должна думать, что замуж выходить обязательно — нынче женщины вполне могут жить самостоятельно.
В этот момент она могла сказать «нет», чего отец от нее и ждал. Но ей не хотелось говорить «нет». Она жила от одной встречи с Ноте Мокоти до другой. Она хотела выйти за него замуж. Она знала, что он не очень хороший человек, но надеялась, что он исправится. И кроме того, были таинственные мгновения их отношений, были те удовольствия, которые он получал от нее и доставлял ей, а к этому очень привыкаешь. И еще она понимала, что забеременела. Прошло слишком мало времени, и наверняка сказать нельзя, но она чувствовала, что где-то в глубинах ее организма трепещет новая жизнь.
Они поженились в субботу, в три часа дня, в церкви Мочуди. Жара была нестерпимая, как всегда в конце октября, и священник в черном облачении непрерывно утирал со лба пот.
— В глазах Господа вы теперь муж и жена, — сказал он. — Господь любит своих чад, но и мы не должны забывать о своем долге перед Ним. Молодые люди, вы понимаете, о чем я толкую?
— Я понимаю, — улыбнулся Ноте. И добавил, обернувшись к Прешес: — А ты понимаешь?
Она посмотрела на священника, который был другом ее отца. Она знала, что отец разговаривал с ним о ее замужестве и о том, что он этому нисколько не рад, но священник сказал, что не вправе вмешиваться. Сейчас он говорил очень ласково и тихонько пожал ей руку, прежде чем вложить ее в руку Ноте. Когда он это сделал, ребенок в ней шевельнулся, и она от неожиданности вздрогнула.
Проведя два дня в Мочуди, в доме двоюродного брата Ноте, молодожены сложили вещи в грузовик и поехали в Габороне. Ноте нашел там жилье — две комнаты с кухней. Две комнаты — это настоящая роскошь: в одной, с двуспальным матрацем и старым гардеробом, они устроили спальню, а вторая была гостиной и столовой, там стояли стол, два стула и буфет. В этой комнате повесили желтые занавески из дома тети, и сразу стало светло и нарядно.
Там же Ноте держал свою трубу и коллекцию магнитофонных записей. Он играл на трубе по двадцать минут, а потом давал губам отдохнуть, слушал записи и подыгрывал на гитаре. О джазе он знал все — кто что пел, кто с кем играл. В Йоханнесбурге он слушал на концертах трубача Хью Масикела, пианиста Доллара Бранда, знал каждую их пластинку.
Она любила смотреть, как он вынимает трубу из футляра, как вставляет мундштук. Он подносил инструмент к губам, и вдруг рвался наружу победный звук, как ножом разрезая воздух. Звук сотрясал крохотную комнатушку, и разбуженные мухи вились вокруг трубы — словно катались верхом на нотах.
Она ходила с ним в бары, но чувствовала себя там ненужной. Там все говорили только о музыке. И Прешес стала все чаще оставаться дома.
Муж возвращался поздно, от него пахло пивом. Запах был как от скисшего молока, и, когда он кидал ее на кровать и стаскивал с нее одежду, она отворачивалась.
— Ты выпил много пива. Видно, вечер был удачный.
Он смотрел на нее мутными глазами:
— Хочу и пью. А тебе бы только поворчать.
— Да я просто за тебя порадовалась.
Но он все не унимался:
— Придется мне тебя наказать. Сама напросилась.
Она плакала, пыталась его оттолкнуть, но он был сильнее.
— Ребенка хоть пожалей!
— Ребенка? Да о каком ребенке ты болтаешь? Это не мой ребенок. У меня никаких детей нет.
И снова мужские руки, на сей раз в резиновых перчатках. И от этого кажутся бледными и недоделанными — как у белых.
— Здесь больно? А здесь?
Она покачала головой.
— Думаю, с ребенком все в порядке. А вот здесь только снаружи болит или внутри тоже?
— Только снаружи.
— Понятно. Придется наложить швы. Я сверху побрызгаю лекарством, чтобы было не так больно, но ты лучше отвернись, не смотри, как я шью. Обычно мужчины шить не умеют, но мы, врачи, в этом деле мастера.
Она закрыла глаза. На кожу брызнули чем-то холодным, и она словно онемела.
— Это муж твой постарался? Я угадал?
Она открыла глаза. Врач снял перчатки и пристально посмотрел на Прешес:
— Сколько раз такое было?
— Не знаю.
— Надеюсь, ты не собираешься к нему возвращаться?
Она открыла было рот, но он не дал ей ответить:
— Да, конечно, вернешься. Так всегда бывает. Боюсь, мы с тобой еще встретимся. Ты уж будь поосторожнее.
На следующий день она вернулась домой, обвязавшись шарфом — чтобы скрыть синяки и ссадины. У нее болели руки и живот и шов очень ныл. В больнице ей дали таблетки, одну она приняла перед тем, как сесть в автобус.
Дверь оказалась открыта. С замиранием сердца Прешес вошла внутрь. Комната была пуста. Он забрал все свои записи, и новый сундук, и желтые занавески. А матрац в спальне изрезал ножом, и повсюду валялись клочья ваты.
Она села на кровать и так и сидела, уставившись в пол, пока не пришел сосед и не сказал, что отвезет ее в Мочуди, к отцу.
Там она и прожила, ухаживая за отцом, следующие четырнадцать лет. Отец умер, когда ей было тридцать четыре года, и тогда осиротевшая Прешес Рамотсве, познавшая и кошмар семейной жизни, и короткое, длиной всего в пять дней, счастье материнства, стала первой женщиной-детективом в Ботсване.
Что нужно, чтобы открыть детективное агентство
Мма Рамотсве понимала, что организовать детективное агентство непросто. Многие ошибочно считают, что открыть дело — это пара пустяков, а потом сталкиваются с неожиданными трудностями и всякими подводными камнями.
Она отправилась к адвокату в Пилане, который помогал ей продать стадо. Он вручил ей чек, и оказалось, что сумма гораздо больше, чем она рассчитывала.
— На это можно купить дом, — сказал адвокат. — И открыть свое дело.
— Я собираюсь сделать и то и другое.
Адвокат посмотрел на нее с интересом:
— А что за дело? Магазин? Я могу вам кое-что посоветовать. — Я хочу открыть детективное агентство.
— Ничего такого в продаже нет, — заметил адвокат.
— Знаю. Я собираюсь начать с нуля.
— Так недолго и деньги потерять, — нахмурился адвокат. — И вообще, разве бывают женщины-детективы?
— А что в этом такого? — ответила мма Рамотсве.
Она слыхала, что адвокатов многие недолюбливают, и теперь поняла, за что. Этот человек был слишком уверен в себе и в своей правоте. Какое ему дело до того, чем она собирается заниматься? В конце концов, это ее деньги, ее будущее. У самого ширинка расстегнута, а еще смеет рассуждать о женщинах! Может, сказать ему?
— Только женщины и знают, что творится на свете. Они наблюдательные. Про Агату Кристи слыхали?
— Про Агату Кристи? — изумился адвокат. — Естественно, слыхал. Да, вы правы. Женщины подмечают больше, чем мужчины.
— Ну вот, — сказала мма Рамотсве. — А что люди подумают, увидев вывеску «Женское детективное агентство № 1»? Они подумают: женщины знают, что творится на свете.
— Может быть, и так. — Адвокат поскреб подбородок.
— Может быть… — сказала мма Рамотсве и добавила: — У вас в одежде непорядок. Ширинка не застегнута.
Сначала она нашла дом — на углу Зебра-драйв. Найти помещение для агентства оказалось сложнее, но она отыскала подходящее на окраине, у горы Кгале. Место было хорошее — по дороге каждый день ходят люди, и вывеску непременно заметят.
Дом, который она купила, некогда был магазином. Долгие годы он пустовал, и в нем поселились бродяги. Владелец вернулся из Франсистауна, разогнал бродяг и выставил дом на продажу. Когда мма Рамотсве предложила заплатить наличными, продавец аж подпрыгнул от радости, и сделку оформили за несколько дней.
Работы предстояло немало: заново отштукатурить стены, починить крышу. А потом мма Рамотсве занялась покраской: снаружи выкрасила дом охрой, а внутри побелила. Купила на окна новые желтые занавески и, поддавшись минутному порыву, позволила себе пороскошествовать — купила новехонькую офисную мебель: два стола и два стула. Ее друг, мистер Дж. Л. Б. Матекони, владелец компании «Тлоквенг моторс», принес ей старую пишущую машинку, которая ему была ни к чему. Оставалось лишь найти секретаршу.
Это оказалось проще всего. Достаточно было одного звонка в Ботсванский колледж секретарей — и пожалуйста. Ей сказали, что у них есть подходящая кандидатура. Мма Макутси недавно успешно сдала экзамены по машинописи и делопроизводству и получила девяносто семь баллов из ста возможных.
Мма Рамотсве секретарша понравилась с первого взгляда. Это была худенькая женщина с узким, длинным лицом и крашенными хной косичками. Она носила овальные очки в толстой пластмассовой оправе и постоянно улыбалась.
