Но когда случилась эта проклятая революция и извозчики начали вламываться в дома и мочиться в супницы мейсенского фарфора, — о нет! Этого Анна вынести уже не могла и потребовала от Карнилова немедленного отъезда.
Они уже собирались уезжать — надо было только забрать из Тарасовской губернии дочь. Там она гостила у родного брата Карнилова, священника. О нем надо бы рассказать особо.
С юности молодой Карнилов твердо решил связать свою судьбу со священством, оставил блеск светской жизни и уехал в тогдашнюю тарасовскую глушь. Тонечка его очень любила, как и все его многочисленное семейство, — у отца Андрея рождались исключительно девчонки, поэтому Тонечке было весело.
Ехать за малышкой было назначено именно Шлендорфу, тогда еще совсем молоденькому. Но…
Обстоятельства сложились так, что родители в Англию выехать не успели. Все для них закончилось в тот самый день, когда Шлендорф должен был отправиться в Тарасов. В планы новой власти бегство Карнилова совершенно не входило, в дом ворвались солдаты, а потом… Банальная для тех дней история! Перед своим арестом Анна успела только попросить Шлендорфа позаботиться о маленькой Тоне, а Иван Михайлович передать все ценности для девочки. Больше об их участи Шлендорф ничего так и не узнал, хотя пытался. Следы затерялись в анналах страшного времени, когда слово «расстрелять», увы, было одним из самых привычных…
Шлендорф сначала честно поехал в городок Ахтырск Тарасовской губернии. Поехать-то он поехал, но оказался вместе с заветным сундучком вовсе не там, а в городе Брешия, в Италии. Правда, случилось это по его вине лишь отчасти, но всю жизнь не давал ему покоя образ маленькой девочки с каштановыми локонами и ясными глазами.
А случилось это так. Встреченный по дороге приятель Шлендорфа почти силой заставил его влезть в эшелон, увозящий за границу представителей английской державы, и, так как этот приятель был сыном дипломата, Шлендорфу удалось беспрепятственно вывезти из России Тонечкино наследство. К чести Шлендорфа нужно отметить, что об истинной ценности благословенного чемоданчика он узнал только в Англии. И был в ужасе оттого, что произошло с ним, и всю жизнь пытался Тонечку отыскать, но — увы! Он смог только проследить ее путь до пятнадцати лет, а потом ее след безнадежно терялся, и Шлендорфу даже пришло в голову, что бедняжки давно нет в живых. Сам он благодаря драгоценностям очень быстро разбогател, продав часть изумрудов и открыв свое дело, но так и не женился, и наследников у него тоже не было. Хотя он-то считал совершенно иначе. Он был свято уверен, что одна наследница у него есть.
Тонечка Карнилова.
* * *
— Но я все равно не понимаю, в чем ваши проблемы… — Я перевела растерянный взгляд с Ларчика на Виктора. — Ведь этого Володю вы нашли, разве нет? Значит, можно выполнить последнюю волю Шлендорфа, и уж вовсе не нужны никакие бабушкины завещания. Внуки-то у нее есть.
— В том-то и дело, что у старой Антонины Ивановны было двое сыновей. И внуков тоже двое. Поэтому без завещания обойтись трудно.
— А если его просто разделить поровну? Это баснословное состояние.
— Да можно было бы поступить и так, только вот проблема в чем. Володю пытались убить. В его квартире что-то искали. Дело приняло уже уголовный характер, понимаете, Саша? Да и случай со старушкой я бы не назвал просто трагической случайностью. Вот почему я и решил на свой страх и риск продолжить расследование обстоятельств ее смерти — слишком странным мне показался этот случай. И вот что я обнаружил. Этот «Мерседес» видели не раз возле дома, где проживали Бариновы. До смерти Антонины Ивановны. А после нее…
Он сделал эффектную паузу.
— После, само собой, он исчез, — закончила я за него. — Фьють — и нету… Понятно. А кому он принадлежит, владельца не приметили соседи?
— Приметили. Этакий коротко стриженный малый в широких брюках и майке с идиотской надписью и портретом красавчика Ди Каприо. Вообще он им запомнился потому, что нисколько не соответствовал своей машине.
— Понятно, — кивнула я, представляя себе образ подозреваемого. Прямо скажем, образ получился такой распространенный, что в глазах зарябило от обилия подобных юношей на наших многострадальных улицах.
— Скорее всего, наемник. Даже не киллер, простая шестерка, — проговорил задумчиво доселе молчавший Ларчик.
— Или человек, желающий таковым казаться, — заметила я. — Не надо отметать и такой вероятности.
— Ну, и что мы будем делать? — спросил Виктор. — Оставим парня в беде, не сумев ему ничем помочь, или…
— О чем разговор? — воскликнули мы. — Конечно, или! Еще как — или!
На том и порешили. Встречу с Володей мы назначили на следующее утро, а с его теткой, то есть вдовой умершего старшего брата Володиного отца, решили поговорить попозже. Правда, первым к ней должен был отправиться Ларчик.
Сначала я кивнула, соглашаясь, но потом посмотрела на Ларчика и поинтересовалась, почему в его фразе прозвучало слово «первым». И кто отправится к ней вторым, к тому же почему Ларчик думает, что он не вернется от этой женщины живым?
— Как это? — не понял меня босс.
— Ну, если ты предполагаешь, что ты отправишься к ней первым, а потом туда должен будет идти другой человек, значит, ты не уверен, что останешься в живых. А вторым человеком явно намереваешься послать меня. Давай уж тогда договоримся и с третьим, а то я тоже могу пропасть.
— Александра! — Лариков воздел руки к небесам. — Иногда мне кажется, что ты нарочно устроилась ко мне на работу, чтобы свести с ума своими шуточками!
— Неправда, я устроилась из чисто меркантильных соображений, — честно призналась я. — Моя алчная натура никак не могла согласиться с маленькой зарплатой учительницы, и я попала в твою дурную компанию…
— А кто вы по специальности? — наконец-то спросил Виктор Сергеевич. — Я думал, что вы, как и Андрей, из юридического.
— Ну что вы… Я специалист по старофранцузскому языку, единственный в своем роде, между прочим. Для того, чтобы я подобным образом удовлетворила свое тщеславие, мне пришлось найти старенького преподавателя… Постойте!
Воспоминание о Юрии Аристарховиче заставило меня вскочить.
Я же еще раньше почувствовала, что фамилия «Баринов» где-то когда-то уже звучала… И именно сейчас, благодаря моему невинному хвастовству, я отчетливо вспомнила, с чем это связано.
Баринов. Михаил Нилович Баринов.
«Был очень талантливый человек, Сашенька, необыкновенно способный. Он мог бы помочь вам лучше, чем я. Не хочу рассказывать вам всего, но один человек сыграл в его жизни роковую роль. Поэтому вам придется довольствоваться моей скромной персоной…»
Насколько я знала, мой старенький преподаватель был еще жив!
— Что с тобой? — спросил меня Лариков.
— А?
Я не была уверена, что мои сведения окажутся бесценными. Надо сначала все разузнать хорошенечко, а уж потом оглоушить моего несчастного шефа важной информацией.
— Нет, ничего. Так почему ты предлагаешь отправиться мне к этой даме?
— Мне она может ничего не сказать. А тебя мы к ней пристроим в качестве ученицы.
— Она швея? — с надеждой спросила я. Шить я никогда не умела, но страстно хотела научиться.
— Нет, у нее школа топ-моделей…
— Что? — воскликнула я. — Ты с ума сошел, Лариков! Какая из меня топ-модель? Ты посмотри на мои параметры!
Ларчик осмотрел меня, явно пользуясь разрешением, с огромным, я бы сказала, интересом и удовлетворенно произнес:
— Вполне приличные параметры.
— Вот именно — чересчур приличные! Ты бы меня еще в балет отправил, ей-богу!
— Саша, успокойся, я же тебя не в бордель отправляю…
— Нет уж, — свирепо сказала я, — лучше отправь меня в бордель! И то, знаешь ли, приличнее, чем в топ-модели! Не хочу, чтобы надо мной смеялись!
— По-моему, вы немного недооцениваете свою внешность, Саша, — мягко вступил в разговор Виктор Сергеевич. — Вы очень красивая девушка, честное слово.
— Спасибо, — буркнула я.
Больше всего на свете я ценила мужскую вежливость.
Как любит говорить моя подруга Людка, мелочь, а приятно…
Этого молодого человека Татьяна вычислила сразу — стоило только ему появиться у входа в кафе, где Татьяна пила кока-колу в ожидании важной встречи, как она уже поняла — это именно тот, кто назначил ей эту встречу.
Во-первых, он близоруко щурился, пытаясь распознать, «которая ж Татьяна». А во-вторых, наметанный глаз Татьяны быстренько определил принадлежность этого высокого парня к сыскарям. А следовательно — это и есть Андрей Юрьевич Лариков.
Только не подумайте, что Татьяна была в неладах с законом — упаси боже! Просто в Татьяниной жизни было столько разнообразных мужчин, что она научилась с ходу определять, кто перед ней. А уж про бизнесменов и сыщиков и говорить не приходится — этих Татьяна определяла моментально, как если бы на них стояли определяющие профессию тавро.
