– А стоит ли? – Вета взглянула на него с сомнением. – И откуда вы знаете, как меня зовут? Честно говоря, я и сама-то нечасто вспоминаю собственное полное имя!
– А зря! – пылко возразил он. – У вас очень красивое имя! Иветта! – Он проговорил ее ненавистное имя, словно пробуя его на вкус. – А меня зовут Арсений.
– Арсений? – переспросила Вета. – И что же вам от меня нужно, Арсений?
– Я могу быть вам очень полезен! – проговорил тот доверительно и осторожно взял Вету за локоть.
– Боюсь, что вы меня с кем-то путаете… – Вета попыталась выдернуть свой локоть.
– Нет, что вы! – Он искательно заглянул ей в глаза. – Как можно вас с кем-то спутать? Ведь вы, именно вы унаследовали библиотеку Глеба Николаевича?
Это прозвучало наполовину как вопрос, наполовину как утверждение.
– Допустим… – созналась Вета, начиная понимать интерес незнакомца. – И что с того?
– А то, что вы не очень разбираетесь в книгах, ведь так?
– Ну отчего же… – Вета невольно обиделась. – Я же училась у Глеба Николаевича…
– О, конечно! – Арсений уморительно сморщился. – Я нисколько не хотел вас обидеть, но признайтесь, только честно, – вы знаете, чем отличается двухтомное издание Гиббса восемьдесят шестого года от однотомного девятьсот третьего?
– Понятия не имею! – честно созналась Вета. – А что – неужели это так важно?
– Еще как! – Ее собеседник всплеснул руками, удивляясь ее невежеству. – Двухтомник стоит в двадцать раз дороже!
– Ну и что? Я вовсе не собираюсь продавать книги!
– Тем не менее! – Арсений наклонил голову, как птица, и заглянул в глаза Веты. – Мало ли, как обернется жизнь? Вы не разбираетесь в книгах, и поэтому всякий книжный жучок может вас обмануть, может нагреть руки на вашей, извините, наивности…
– А вы, значит, такой белый и пушистый? – насмешливо переспросила Вета. На ее взгляд, как раз этот скользкий тип как нельзя больше подходил под определение «книжный жучок».
– Нет, я не говорю, что я совершенно бескорыстен, – засуетился Арсений. – Но у меня есть принципы, я дорожу своей профессиональной репутацией, а самое главное – я очень люблю книги и хорошо в них разбираюсь… уверяю вас – очень хорошо! И я заверяю вас: в библиотеке Глеба Николаевича есть редчайшие, ценнейшие экземпляры, за которые настоящий ценитель заплатит огромные деньги… так вот, я могу помочь вам разобраться с этими книгами…
– Вам не кажется, Арсений, что сейчас не время и не место для подобных разговоров? – оборвала его Вета. – Мы, на минуточку, на кладбище, мы только что похоронили достойнейшего человека, а вы тут со своими предложениями…
– Извините! Извините меня! – Арсений вскинул руки, как будто защищаясь от обвинений. – Я глубоко уважаю ваши чувства, Иветта Вячеславовна, но боюсь, что может не представиться другого случая поговорить с вами…
– Думаю, я это как-нибудь переживу!
– Безусловно… – «Жучок» пригорюнился. – Но все же… еще раз позвольте вам напомнить, что вы всегда можете ко мне обратиться. – С этими словами он вложил в руку Веты визитную карточку. – И прошу вас, ничего не предпринимайте, не посоветовавшись со мной! В этой библиотеке действительно есть бесценные экземпляры! Вас, как новичка в этом мире, могут обмануть, есть такие недобросовестные люди, для которых нет ничего святого…
Он поклонился, как комический персонаж какого-нибудь костюмного фильма, и прибавил шагу. Не успела Вета и глазом моргнуть, как Арсений исчез за поворотом дорожки.
Она удивленно огляделась по сторонам, думая, не померещился ли ей этот странный разговор, и перехватила неприязненный, подозрительный взгляд жены племянника покойного профессора.
Нет, судя по этому взгляду, ей не привиделся «книжный жучок», не померещился разговор с ним.
Вета тоже прибавила шагу, чтобы оторваться от родственников покойного, но долго еще спину жег злобный взгляд. Удивительно противная женщина эта Дина!
Музей работал с двенадцати, так что на следующий день Вета спала долго. Как-то ей было нехорошо после похорон – не то от сырого холодного ветра, не то от всей этой хоть и небольшой, но толпы с дежурно-скорбными лицами, и не было никого, с кем можно было бы просто помолчать и вспомнить, каким замечательным человеком был профессор, как они все буквально замирали на лекциях, когда он бывал в ударе, и в конце хотелось аплодировать, как артисту, и крикнуть: «Браво!»
Муж вечером снова задержался, и свекровь снова злорадно сообщила, что без него она за стол не сядет. Вета только пожала плечами и под кинжальным взглядом свекрови налила себе большую чашку чая с медом и отрезала кусок булки. Свекровь заняла оборону у холодильника, сообщив, что, пока она жива, в ее доме все будут соблюдать режим.
– Если не соблюдать режим, то нарушится процесс пищеварения! – крикнула она.
– О! – обрадовалась Вета. – Что-то слышится родное! А то я уж начала волноваться – вы целых три минуты не говорили о процессах…
Свекровь несколько удивилась – не сути разговора, а тону обычно со всем согласной невестки. Однако уперлась спиной в холодильник и раскинула руки – только, мол, через ее труп!
Вета пыталась пугнуть ее заразой – у нее, мол, простуда начинается. И даже чихнула пару раз. Свекровь и бровью не повела – заразы она не боялась, никогда ничем не болела.
Так что Вете не досталось ни колбасы, ни сыра, пришлось есть сухую булку, даже масла не дала упертая свекровь!
Она приняла таблетку для профилактики гриппа и заснула тяжелым сном.
И проснулась утром, оттого что кто-то пытался сдернуть с нее одеяло.
Это была свекровь – в розовом стеганом халате и розовых же пластмассовых бигуди.
– А? Что? Чего вам надо? – спросонья грубо спросила Вета.
– Мне – ничего не надо! – громогласно, как всегда, заявила свекровь, но муж тут же заворочался рядом с Ветой и недовольно буркнул, чтобы дали поспать.
Свекровь мигом приглушила звук и злым шепотом сообщила Вете, что ей звонят из милиции.
– Из милиции? – Вета с трудом сбрасывала с себя остатки сна. – Да что такое?
– Тебе, голубушка, лучше знать, отчего тобой милиция интересуется! – заявила свекровь, снова повысив голос.
Тихо говорить она не умела, привыкла у себя на заводе машины перекрикивать.
– Да будет наконец в этом доме покой? – муж локтем больно ткнул Вету в бок.
Она спустила ноги с кровати и побрела в коридор прямо в пижаме и босиком, игнорируя сердитый взгляд свекрови. По дороге Вета подумала, что, наверно, что-то случилось в музее. Был у них пару лет назад случай, когда рассеянная сотрудница забыла поставить помещение на сигнализацию, а то еще неплотно прикрытая форточка открылась сама от сквозняка, и в нее прыгнула бродячая кошка. Датчики сработали, и милиция примчалась среди ночи.
Вроде бы она вчера все сделала правильно. И, только взяв в руки трубку, Вета вспомнила, что вчера ее вообще не было на работе, она отпросилась на похороны.
– Сычева Иветта Вячеславовна? – спросил ее официальный мужской голос.
– Да, я… – хрипло ответила Вета, и в этом миг почувствовала вдруг, что пол закачался у нее под ногами и стены начали надвигаться на нее, стремясь раздавить.
Было такое чувство, что она находится внутри детского кубика, и огромный ребенок сжал этот кубик в руке, а потом бросил. У Веты перед глазами замелькали стены, покрытые выцветшими, давно требующими замены обоями, вешалка, галошница. На миг пол и потолок поменялись местами, потом снова встали на место. По счастливой случайности, кубик лег той же гранью, что и раньше.
– Иветта Вячеславовна, вы меня слышите? – спрашивал назойливый голос в трубке.
Вета сделала над собой усилие и вышла из закрытого пространства. Снова она увидела привычный коридор собственной квартиры и свекровь, стоящую рядом. Мелькнула еще мысль, что все стало какое-то не такое, как будто Вета смотрит на привычные вещи с другой, необычной стороны, но Вета отогнала эту мысль как несвоевременную и сосредоточилась на телефонном звонке.
– Из двадцать второго отделения вас беспокоят, – сказал голос, – капитан Островой. Вы не могли бы приехать в квартиру профессора Сперанского?
– Прямо сейчас? – удивилась Вета. – А что случилось?
– Вы подъезжайте, тут на месте все и узнаете, – предложил голос, – это будет быстрее, чем по телефону объяснять.
– Хорошо… – неуверенно согласилась Вета.
Что там могло случиться? Эта неугомонная Дина уговорила все же своего «ботаника» опротестовать завещание и подать на Вету в суд?
Да, но милиция-то тут при чем? Как он сказал? Двадцать второе отделение, капитан Островной? Или Островский?
– Что случилось? – свекровь умирала от любопытства, даже пластмассовые бигуди сами собой соскочили с ее головы. – На работе что-нибудь?
– Угу, – Вета кивнула головой, не вдаваясь в подробности.
Муж, конечно, про профессора Сперанского знал, только Вета не успела ему сказать, что тот умер, им все было никак не встретиться, не поговорить. А свекровь вообще понятия не имела, что невестка навещает профессора, в последнее время Вета вообще взяла за правило ничего про свою жизнь дома не рассказывать, чтобы потом не слушать громогласных замечаний свекрови.
