Лабрада аккуратно поправил очки. Роман повернулся к Карбонелю.
— Что вы можете сказать о Суаснабаре? — спросил он.
Вопрос застал директора врасплох. Некоторое время он молча смотрел на Романа, затем перевел взгляд на начальника отдела кадров.
— Да вообще-то... я плохо его знал, — выдавил он наконец. — По-моему, работник он был хороший, хотя...
Слова Карбонеля звучали как-то неуверенно. Он смотрел на Лабраду, словно прося поддержки.
— Видите ли, лейтенант, — вмешался тот, — я знал покойного гораздо лучше. Я работаю здесь уже давно, намного дольше, чем товарищ директор, а кроме того, это входит в круг моих обязанностей.
Роман почувствовал сдержанное недовольство в голосе Лабрады, словно его задело, что вопрос был задан директору, а не ему. На какое-то мгновение Лабрада задумался, будто подыскивал подходящие выражения для того, что собирался сказать.
— Суаснабар был очень хороший работник, это верно, но...
— Не поддерживал революцию? — перебил его Роман.
— Да нет, — уклончиво ответил Лабрада, — не в этом дело, да и как бы мы доверили ему охрану автобазы, если бы он не поддерживал революцию? Но вы знаете, лейтенант, у него был нелегкий характер, неуживчивый, я бы сказал. Суаснабар был угрюмым, нелюдимым, друзей у него почти не было... — Он снова запнулся. — Да, именно угрюмым... Как бы вам объяснить? В общем, не скажешь, что у него были хорошие отношения с работниками автобазы.
— Послушай, Лабрада, я с этим не согласен.
Роман резко повернулся и увидел, что Катала весь напрягся от волнения. Толстяк не отличался красноречием, долго мямлил, прежде чем начать, мучительно подбирая слова:
— У Суаснабара был нелегкий характер, это правда... но, как говорится, мы... многие из нас его ценили и уважали.
— Хорошо, хорошо, — заторопился Лабрада, и его жест можно было принять за извинение, хотя на самом деле он выражал недовольство, — возможно, я неудачно выразился, согласен. Не то чтобы у него были плохие отношения с сотрудниками... Но ты же прекрасно знаешь, Катала, что многие у нас терпеть не могли Суаснабара именно за его характер, за то, как он себя держал.
Катала ничего на это не возразил; казалось, он внезапно утратил всякий интерес к тому, что говорил Лабрада.
— Значит, вы полагаете, — вмешался Роман, пристально глядя на Лабраду, — что причиной убийства могла быть тайная ненависть к нему. Или, возможно, месть.
— Нет-нет, никоим образом, — поспешно возразил Лабрада. — Ничего такого я не хочу сказать. Вы меня спросили о Суаснабаре, и я стараюсь по возможности объективно обрисовать его, товарищ лейтенант.
— А может, вы, Лабрада, знаете, кто из работников автобазы его особенно ненавидел? — спросил Роман.
— Это очень деликатный вопрос, лейтенант. Сугубо личными отношениями между сотрудниками я не интересуюсь. Хотя для примера, только поймите меня правильно, могу назвать Фело Карденаса, того самого Фело Карденаса, о котором мы только что говорили. Он недавно на чем свет стоит разругался с Суаснабаром.
Роман поморщился.
— Из-за чего?
Лабрада по-прежнему не глядел на следователя.
— На этот раз Эрасмо был совершенно прав. Как-то Фело появился на базе ни свет ни заря и хотел забрать свой грузовик, чтобы перевезти какие-то вещи, в частном порядке. Эрасмо не разрешил. Фело нагрубил ему, и дело чуть не дошло до драки.
Катала заерзал на стуле.
— Все конфликты у Суаснабара, лейтенант, возникали в основном на этой почве.
Лабрада метнул быстрый взгляд на диспетчера, но ничто не дрогнуло в его лице, и Роман дорого бы дал, чтоб увидеть, как блеснули его глаза за темными очками.
— Вам об этом рассказал сам Суаснабар? — спросил лейтенант у Лабрады.
— О своем столкновении с Фело?
— Да, — кивнул Роман.
— По правде говоря, нет. Я узнал об этом от других: Фело рассказал одному шоферу, тот еще кому-то, так и пошло. Я пригласил Эрасмо, предложил написать заявление, чтобы вызвать Фело на рабочий совет, но он отказался. Сказал, что ничего не было. Я уговаривал его, но все впустую. В этом был весь Суаснабар: если уж упрется, можете убить его, ничего не добьетесь.
Лабрада осекся: до него внезапно дошел зловещий смысл последних слов. Роман несколько секунд молча смотрел на него.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Да это, собственно, все, лейтенант, — уклонился Лабрада. — Эрасмо Суаснабар был тяжелый человек, с неуживчивым, трудным характером. Особым тактом в отношениях с людьми он не отличался, и это, по моему мнению, отталкивало от него многих. — Он взглянул на Каталу и прибавил: — Что касается остального, то работник он был хороший: серьезный, дисциплинированный — этого нельзя отрицать.
И Роману показалось, что Сиро Лабрада был бы только рад, если бы отрицать можно было. Наверняка он и сам неприязненно относился к сторожу.
— Как вы полагаете, мог Суаснабар допустить какую-нибудь оплошность, позволившую преступнику или преступникам проникнуть на базу и убить его? — Роман закурил новую сигарету. — Например, мог он оставить ворота открытыми, уснуть или что-нибудь еще в этом роде?
Ответил на этот вопрос Катала — поспешно, словно боялся, что его опередят:
— Да что вы, лейтенант! Об этом не может быть и речи. Я работаю здесь пять лет. Когда я пришел, Суаснабар уже был сторожем. Так вот, я не помню, чтобы он хоть раз за это время проштрафился. Он очень добросовестно относился ко всему, что касалось его обязанностей.
Роман убрал блокнот и встал.
— Значит, так, — подытожил он, — на автобазе будет установлено дежурство наших сотрудников. Приступайте к работе, пока мы больше не будем вас беспокоить, но, возможно, через какое-то время мне опять понадобится побеседовать с вами. Тогда я приеду сюда. Если вы захотите вдруг еще что-нибудь сообщить, вот мой телефон.
Он протянул Карбонелю маленький листок, вырванный из блокнота. Работники базы поднялись со своих мест.
— Можете на нас рассчитывать, — заверил Карбонель, — мы готовы помочь вам чем только можем.
Роман пожал всем руки и вышел из здания конторы. Прямо перед дверью он увидел калитку в заборе, открыл ее и оказался на улице. Сел в свой «фольксваген», включил мотор и на малой скорости доехал до угла. Там притормозил и несколько секунд разглядывал небольшое здание, расположенное напротив ворот на территории базы. Затем повернул направо и вдоль металлической ограды подъехал к воротам.
На дворе автобазы в этот утренний час не было ни души. На стоянке осталось лишь несколько грузовиков, в том числе машины Теодоро Гомеса и Фело Карденаса, не вышедших на работу. В глубине двора виднелась сколоченная из узких досок будка. Ее зеленые стены потемнели от дождя, который опять начал накрапывать. Сюда, в эту будку, каждый вечер в течение почти десяти лет приходил Эрасмо Суаснабар.
Теперь она была пуста.
11 часов 25 минутСержант Мигель Сьерра просматривал бумаги, когда Роман вошел в кабинет.
— Кое-что уже есть, — сообщил он лейтенанту, вставая.
Роман пересек небольшую комнату и уселся во вращающееся кресло за своим столом. Достал пачку «Популарес», закурил.
— Это будет непростое дело, Сьерра, — сказал он, выпустив струю дыма.
Сержант внимательно посмотрел на него.
Мигелю Сьерре исполнилось двадцать шесть лет. Он был среднего роста, с каштановыми волосами и небольшими живыми глазами. Уже больше года работал он вместе с Романом в отделе особо опасных преступлений и привык восхищаться своим начальником. Восхищаться от всей души. Сьерра знал, что Эктор Роман родился в бедной семье, в детстве лишился отца и, чтобы помочь матери, рано пошел работать, перепробовав все доступные ему профессии. Сьерра знал также, что Роман боролся против Батисты и что, когда несколько лет назад он пришел в министерство внутренних дел, у него не было ни малейшего представления о работе следователя. Но Роман быстро приобрел все необходимые знания. Он без устали учился и делал большие успехи в науках. Сьерра был свидетелем того, как Роман распутывал сложнейшие дела, проявляя при этом незаурядную отвагу и смекалку. Знал он и то, что его начальник никогда не хвастал, каждое произнесенное им слово было сто раз взвешено, глубоко продумано.
— Почему вы так решили? — спросил сержант.
— Сначала расскажи, что у тебя, а уж потом я объясню, — ответил Роман.
— Ладно, — согласился Сьерра. — Вот заключение патологоанатома, в котором подтверждается, что смерть сторожа наступила вследствие сильного удара в затылочную область. Убийца нанес всего один удар, но чудовищной силы. Эрасмо Суаснабар действительно скончался между двенадцатью и половиной второго ночи. Совершенно очевидно, что его ударили у двери будки, а потом, уже мертвого или умирающего, затащили на склад, где его и нашел шофер Абреу. Эксперты обнаружили кровавый след, идущий от будки к складу. Я полагаю, что его затащили на склад, чтобы труп не был заметен с улицы.
