Из-за этой дикой улыбки мужчины она решила не уходить. Прошла несколько шагов туда-сюда по коридору и определила, что лучшая слышимость получается у самой двери на расстоянии не более полуметра от нее. Понимая, что, стоя на таком расстоянии от двери, она обязательно привлечет чье-то внимание, Валентина быстренько подкатила коляску, села в нее и откинула голову на спинку, закрыв глаза.
Валентина сразу узнала из-за двери голос мамы Муму, что было вполне естественно — она же здесь главная.
Минуты через две напряженного разговора и даже странных истерических выкриков в перевязочную, осторожно обойдя затаившуюся в коляске Валентину, вошел мужчина в дорогом костюме, который он впопыхах прикрыл белым халатом. И сразу же за ним — прыщавый юноша в замызганной одежде медбрата. Юноша выскочил, торопясь, через полминуты.
Теперь голоса за дверью стали намного громче. Мама Муму призывала адвоката напомнить пациентам некоторые пункты договора. Англичанка кричала что-то в ответ, ее муж переводил на ломаном русском, его перебивала женщина с беспокойными глазами.
Англичанка кричала, что она не хочет ангела. Муж переводил не так, он говорил, что жена обеспокоена возможными последствиями. Валентина поняла, что мужчина согласен на любого ребенка, а жена требует медкомиссии.
Маруся попросила всех замолчать. За дверью стало тихо. «Давайте посмотрим ребенка», — предложила Маруся.
И в этот момент Валентина потеряла всяческий интерес к происходящему в перевязочной, потому что внутри ее живота словно кто-то провел тупой детской сабелькой. Она вскочила, прислушалась к себе…
Боль повторилась через восемь минут.
Лиза не стала говорить Марусе о схватках, начавшихся у Валентины, пока не закончились переговоры.
— Это настоящий торг, — сказала она, задыхаясь от возмущения. — Эта твоя Сиси…
— Она не моя.
— Эта гадина говорила, что за бракованного ребенка нельзя отдавать всю заранее оговоренную сумму. Нужно потребовать уценки. А ее муж переводил тебе совсем по-другому!
— Я знаю, — устало отмахнулась Маруся.
— Он переводил, что жена обеспокоена наростами на его спине, нельзя ли это вылечить?
— Хватит меня доставать! — рявкнула Маруся.
— Я еще не сказала главного! Они ругались потом шепотом в углу. Знаешь, почему? Жена предложила забрать ребенка для дальнейшей его передачи на обследование в какой-то центр!
— Да что в этом плохого?!
— Она сказала, что таким образом они хотя бы окупят часть денег, затраченных на твое содержание при беременности, и вернут первый взнос за ребенка! Где ты видела англичан, которые не платят за обследование младенца, а получают за это деньги?! Гони их в шею — и немедленно!
— Ты так хорошо знаешь английский? — Маруся привстала с кушетки и удивленно посмотрела на Лизу.
— Они хищники, не отдавай им мальчика! Муж еще ничего себе, называет ребенка ангелом, а вот жена… Видела ее глаза?
— Адвокат еще не ушел? — перебила Маруся.
— Все ждут твоего решения, — буркнула Лиза.
— Позови адвоката.
В кабинет вошел невысокий мужчина с грустными глазами утомленного брачными играми оленя.
— Банальная история — клиенты не хотят платить оставшуюся сумму, — он глазами изобразил еще большую грусть, а губами — ободряющую улыбку.
— Правда, что они хотят передать мальчика на обследование в какой-то центр? — спросила Маруся.
— Да это не проблема… — адвокат осторожно пристроил свой весьма обширный зад на краешке кресла. — Проблема у нас совсем другая. Кто подсунул женщине все документы по младенцу? Кто их подготовил?
— Ну, я! — выступила вперед Лиза.
Адвокат вскинул густые ресницы и за секунду оценил высокую статную женщину с выбивающимися из-под медицинской шапочки золотыми кудрями. А так как Лиза была не накрашена (на работе она косметикой не пользовалась), заметив интерес самца, она вызывающе повела желтой бровью (да-да, натуральная блондинка!) и с легкой брезгливостью к подобным взглядам прищурила зеленый глаз.
— Беспрецедентная в моей юридической практике халатность, — с улыбкой процедил адвокат, проведя указательным пальцем по тонким усикам. — Вы, если не ошибаюсь, являетесь подругами? — он осмотрел женщин. Марусю — мельком.
— Да что случилось? — не выдержала она.
— У будущего папы одна группа крови, у будущей мамы — другая, а у ребенка — третья. Вот такое у нас случилось недоразумение, Мария Ивановна. Ваша подруга взяла и подсунула карту ребенка с указанием группы крови. Естественно, женщина в шоке! Естественно, она требует от мужа объяснений. Что он ей скажет, Мария Ивановна? Что сэкономил на центре репродукции человека? Что вам не вводили оплодотворенную супругами яйцеклетку, и тогда… — он замялся, послав Лизе извинительную улыбку. — Жена просто брызжет слюной от бешенства. Если бы не гипс, она бы убила своего мужа прямо здесь, в коридоре. Но почему-то все равно требует отдать им ребенка в счет предыдущей выплаты.
— Они бы все равно когда-нибудь узнали группу крови усыновленного мальчика! — попыталась оправдаться Лиза, но адвокат не позволил ей этого сделать.
— Конечно, конечно! Узнали бы в Америке, куда собирались уехать как можно быстрее. И что бы они тогда сделали? Послали Марии Ивановне жалобу? Развелись из-за измены мужа? Нам это было бы совершенно не важно. Главное — чтобы не здесь и не сейчас.
— Что вы такое говорите! — возмутилась Лиза. — Эта стерва отдала бы там ребенка на изучение, а мы бы ничего не знали!
— Уймите вашу напарницу, — обратился к Марусе адвокат. — Объясните ей на досуге особенности вынашивания детей на заказ. И строгое юридическое и физиологическое выполнение всех правил при этом!
— Пусть убираются. Оба! — Маруся легла, уставившись в потолок. — Вы, если не ошибаюсь, свой процент уже получили.
Адвокат развел руками и вышел, не сказав ни слова.
— Извини, — пробормотала Лиза, — я не подумала…
— Не извиняйся. Все одно к одному.
— Ты что, с ним трахалась? — шепотом спросила Лиза. — Вы не пошли в институт, а просто…
— Пошли! — повысила голос Маруся. — Все было сделано по правилам! Доктор определил беременность. Мы с Марком решили это отпраздновать. Как-то так получилось… само собой…
— Ты чего трясешься? У тебя жар? — Лиза присела на кушетку и взяла Марусю за руку.
— Нет. У меня паника, — ответила та.
— Это очень некстати, — заметила Лиза.
— Слушай, хоть ты не трави душу! Скажи что-нибудь ободряющее. Чтобы мне захотелось встать, выпить чаю, покормить ребенка!..
— Ах, это… Это пожалуйста. Твоя подруга под капельницей. Начались схватки, а у нее давление сильно подскочило.
Папа отвез Леру домой. Всю дорогу в машине он молчал, потом молчал и дома, на кухне. Сидел и молча смотрел, как Лера возится с бананом.
— Почему просто не ободрать его? — спросил папа, когда Лера отодвинула тарелку с кожурой.
Девочка посмотрела на него несколько растерянно. Так смотрит человек, который не в силах объяснить, почему он поет про себя песенку или сгрызает сосульку, вопреки всяким страшилкам о загрязнении окружающей среды.
— Я хотел сказать, — смешался папа, — что никто не ест банан ложкой.
— Я ем, — просто ответила Лера.
— Ты не должна говорить маме о том, что слышала в роддоме, — продолжил папа Валя тем же тоном, которым говорил о банане.
— Боишься, что она узнает о тебе и Марусе?
Папа Валя встал и нервно полил цветок на окне.
— То, о чем говорила Маруся, было давно. Не сейчас. Мы с ней дружили, и она… Она забеременела. Давно. Почти десять лет назад. Нет, постой… Девять.
— А где он? — заинтересовалась Лера.
— Кто?
— Ребеночек?
Папа Валя еще раз полил цветок. Потом ему пришлось промокать лужу на полу у подоконника.
— Давай мы поступим так. Знаешь, что такое возрастная цензура?
— Не-е-ет, — протянула Лера.
— Это когда дети задают только те вопросы, на которые могут получить ответы. А вопросы, на которые они в силу своего малого возраста и отсутствия жизненного опыта не могут получить ответы, откладываются до достижения ими определенного возраста. Вся проблема в том, что вопрос о ребенке Маруси ты можешь задать только Марусе, потому что, если на него отвечу я, это будет уже сплетня. Помнишь, что такое сплетня?
— Да. Что-то вроде игры в испорченный телефон, — кивнула Лера.
— Правильно. Я не хочу быть сплетником.
— Когда? — перешла к делу Лера.
— Что — когда?
— Когда я могу узнать, что случилось с твоим и ее ребеночком?
Папа постоял, покачиваясь, постонал тихонько, потом сел напротив Леры за стол и задумался.
Девочка ждала.
— Отлично! — наконец придумал папа Валя и подался к дочери. — Ты можешь спрашивать об этом, как только вы начнете проходить в школе размножение млекопитающих. А пока ты постараешься не нервировать ненужными вопросами, на которые взрослые не смогут дать тебе адекватный ответ, ни Марусю, ни маму Валю. Договорились?
