— Нет, — пробормотал Максимов. — В люлю, только в люлю… На работу с утра пораньше — ВВП удваивать…
Бормоча под нос: «О, где же ты, моя верная четвероногая подруга?», добрел до спальни, перевалил приступочку — как машины переваливают «лежачих полицейских», на ощупь отыскал кровать. Когда Маринка решила поинтересоваться состоянием папы и робко заглянула в спальню, Максимов сидел на кровати, качаясь, как неваляшка, и со словами «Брюки превращаются… превращаются брюки…» безуспешно дергал молнию на штанах.
— Привет, — помахал он смазанным очертаниям Маринки. — Как дела?
Вздохнув с покорной обреченностью, она устроилась у папы в ногах и приступила к удалению брюк.
— А ведь скоро лето, папа, — сказала Маринка как-то робко. — Каникулы заслуженные. Отпустишь в спортивный лагерь? Сейчас модно заниматься спортом. Пацаны спорят — какой вид спорта лучше выбрать? Дебилдинг… в смысле, бодибилдинг, маунтин-байкинг, роллер-блейдинг, фри-дайвинг?.. Слышал о таких?
— Не-а… — Максимов рухнул поперек кровати. Глаза закрылись. — Я знаю лишь один вид спорта, Мариша — NOTHING DOING… Усиленно рекомендую. Другого ты все равно не осилишь — терпения не хватит… Да и мне не трястись за сохранность твоей шеи…
Вторник, 25 мая. Офис агентства «Профиль»
На работе с раннего утра было гадко и неуютно. Гуляли сквозняки. По унылым помещениям, где с вечера на скорую руку сотворили видимость порядка, бродили похмельные сотрудники и со стоном приводили офис в божий вид. Олежка Лохматов таскал за собой бутылку минералки, уровень которой стремительно падал. Екатерина искренне недоумевала, почему не может быть хорошо просто так — а только за счет чего-то: в частности, вчера было хорошо за счет сегодняшнего утра. Любаша — с лицом, как перед расстрелом, стояла на коленях и с методичностью робота-манипулятора перекладывала бумажки. Вернер опоздал — на сорок две минуты, пятнадцать секунд. Но виноватой физиономия не выглядела.
— Улица Фабричная вымыта пивом, коллеги, — объявил он с неуместной торжественностью и пафосом. — «Газель» хлобыстнулась в грузовик, груженный «Крюгером». Пострадавших нет, но ситуация, что ни говори, трагичная.
Коллеги с неприязнью покосились на опоздавшего.
— А мы любили его, как отца, сына и святого духа, — вздохнула Екатерина.
— Ну, подумаешь, опоздал, — рассердился Вернер. — Меня вчера, к вашему сведению, менты таки прибрали. У родного подъезда — уже руку протягивал, чтобы дверь открыть — а они и выходят. Опера, пэпээсники, штатские… Соседа по площадке тащат — беда к соседу пришла с понятыми. Доворовался, гад. Я и говорю ему: «Здрасьте, мол, Савелий Сидорович, неплохая ночка? А утро-то какое будет…» — А те, не разбираясь — и меня — в воронок с горизонтальной загрузкой… Потом, правда, отпустили, разобрались, опера еще извинились, но пэпээсники тряхнули качественно. Денег пропало — пятьсот рублей, пачка презервативов, шарики из кремния. Умеют же обыскивать, фокусники — не подкопаешься. А что, говорят, мы не брали, не было у вас никаких пятисот рублей…
— «Справочник необходимых знаний» не пропал? — забеспокоился Максимов.
— Нет, на месте знания, — успокоил Вернер. — Ментам не надо — они и так все знают.
Закончив чаепитие с крохотными сдобными печенюшками (Лохматов презрительно называл их «пищевыми добавками»), сгрузили посуду Любаше, и Максимов строго обозрел подчиненных. Проверку похмельем с горем пополам одолели.
— Итак, трудоголики вы мои недоделанные, не пора ли заняться делом?
— Работы нет, — насторожился Вернер. — Незабуд уже рассчитался.
— А чего нам это стоило, — пробормотал Лохматов.
— Очень хорошо, — злорадно улыбнулся Максимов. — Пока отсутствует толковая работа, займемся мелочовкой. — Он выбросил на стол фотографии незнакомки, произведенные Пантюшиным. — Сколько этот гриб сушеный предлагал нам за работу?
— Десять тысяч, — вспомнил Лохматов.
— Девять, — поправила Екатерина, — рублей. Этот гриб сушеный, как верно выразился Константин Андреевич, вспомнил, что десяти у него уже нет. А ты что, Костик, серьезно?.. — Екатерина замолчала, недоуменно захлопав пушистыми ресницами.
— Не люблю, когда из меня делают тварь бессловесную, — объяснил Максимов. — В деле существует интрига — это возбуждает. Да и вам нельзя позволять лениться, коллеги. Вот они — три составные части моей мотивации.
С этими словами Максимов подъехал на стуле к компьютеру, открыл папку «Фигня» в папке «Отстой» (забурили, конспираторы…), отыскал адресную книгу и отстучал фамилию Пантюшин. Последних в гигантском мегаполисе оказалось сорок восемь человек. Из них шестнадцать благополучно проживали на левом берегу.
— Замечательно! — вскричал Максимов. — В этой хваленой краденой программе у половины обитателей города отсутствуют паспортные данные.
— Китайская программа, — пискнула из приемной Любочка.
— Подумаешь, — фыркнул Олежка Лохматов. — В отделе разрешительной системы Ленинского РОВД компьютерная база — вообще двухтысячного года. И ничего, работают…
— Благодарите бога, что хоть у половины имеются паспортные данные, — загундел Вернер. — Скоро на пластиковые паспорта перейдем — вот тогда и взвоете.
— Ты о чем? — не поняла Екатерина.
— А вы не слышали? — удивился Вернер. — Готовится новый обмен паспортов — на пластиковые карточки. С полной биологией: отпечатки пальцев, фото радужки глаз. Совмещаются с компьютером. Создается офигенная база данных, куда нас всех и запишут.
— А зачем? — не понял Лохматов.
— Нормальный вопрос, Олежек. У меня их накопилась целая туча. За сколько дней до обмена вся эта база данных поступит в свободную продажу? Через сколько дней после обмена появятся «турбюро», где можно будет купить новую карточку — с вашими пальцами, радужкой и на любое имя? Сколько потребуется МВД, ФСБ, ФСО и прочим лавочкам компьютеров, оснастки, периферии и программистов, чтобы хоть как-то проверять предъявляемые документы? Кто помешает этим самым программистам делать маленький бизнес на «изменениях» и «дополнениях» базы? И сколько, наконец, народа не попадет на поезда, пароходы и самолеты только лишь из-за того, что компьютеры железнодорожных, авиационных и пароходных касс глючат и сбоят?..
— Могли бы татуировками обойтись, — ухмыльнулся Максимов. — Нас уже столько раз пересчитывали…
Фото женщины на фотографиях Пантюшина здорово притягивало. Максимов вновь подвинул к себе снимки и начал внимательно изучать изображение. Фотографом Пантюшин, возможно, был и неплохим, но неподвижные объекты — в данном случае елочка — у него выходили лучше. Женщина расплывалась. Сказать о ней можно было лишь немногое. Она не старая — возможно, тридцать с гаком. Больная — или жизнь не балует. Небогатая — или сознательно доводит себя до истощения, а в качестве усиления страдания рядится в некрасивые балахонистые одежды. Следит за собой из рук вон плохо…
— Соображения, коллеги, — Максимов бросил снимки на край стола. Закурил и выжидающе уставился на сотрудников.
— Обрати внимание на фрагмент резной ограды. Уголок афишной тумбы, край плаката с буквами «Я» и «мягкий знак». Обрывок аварийного здания, которое не побоюсь назвать театром Музыкальной комедии. В нем вчера давали «Летучую мышь», — заявила ни разу не замеченная в театральных пристрастиях Екатерина.
— Там всегда дают «Летучую мышь», — пробурчал Олежка.
— Неправда, — встрепенулся Вернер. — Могут в качестве разнообразия запустить «Сильву». Или «Женитьбу Бальзаминова». Или «Веселую вдову» Легара. Но ассортимент не блещет — тут Лохматик прав.
Екатерина терпеливо переждала.
— Можем сделать вывод, что снимки произведены в Центральном парке. За спиной фотографа — кафе, аттракционы и прочие увеселительные заведения.
— Я скажу вам больше, коллеги, — не без гордости заявил Вернер. — Если речь идет о трех последних днях, что, кстати, косвенно явствует из бормотания Пантюшина, то снимок могли сделать только вчера, в понедельник: обратите внимание на белые облачка. А до этого погода несколько дней отличалась редкой безоблачностью. Тень от дерева — небольшая. Стоит предположить, что дело происходило в районе полудня. Есть вопросы, командир?
— Вот и флаг тебе в руки, — обрадовался Максимов. — Дуй в Центральный парк и принеси мне информацию. Два часа.
— Хорошо, командир, — покладисто согласился Вернер, сообразив, что Центральный парк — не самое позорное место для работы.
— Только не вздумай налегать на мороженое и женщин, — строго предупредил начальник. — Вот кончишь дело — тогда и гуляй смело.
Спровадив Вернера, Максимов позвонил Шевелеву в ГУВД и по старой дружбе попросил выяснить, не объявлялся ли прошедшей ночью в городе труп по фамилии Пантюшин. Нет, сообщили по прошествии времени работники полиции, труп по фамилии Пантюшин в городе не объявлялся, однако может объявиться труп по фамилии Максимов — если не перестанет лезть в чужие дела и отвлекать работников от важных дел.
