Последнее стало своего рода ритуалом.
— А ведь этот заморыш, помимо собственной, упоминал еще одну фамилию, — задумчиво поведал Олежка. — Помните эту странную фразу: «Не верите мне, спросите… имярека, он подтвердит»?
— Точно, — воскликнул Максимов. — А какая фамилия у этого… имярека?
— А я откуда знаю, — фыркнула Екатерина. — И не смотри на меня в упор, у меня память птичья.
— А как бы вспомнить?
— А мы не знаем, — развела руками Екатерина.
— Связанное с «Милки-вэем», точно, — поскреб макушку Лохматов. — Я подумал еще тогда: фамилия напрямую связана с шоколадным батончиком «Милки-вэй»… Надо же, не помню.
— А что такое «Милки-вэй»? — тупо спросила Екатерина.
— «Молочный пудинг», — блеснул Максимов.
— «Млечный путь», — поправил Лохматов.
— Боже мой, какая дикая необразованность! — патетично воскликнула приемная. — Эх, вы, горе-сыщики! В одно ухо влетает, в другое вылетает! Млечников! Анатолий Павлович Млечников! Уйду я от вас! Безнадежные вы!
— Любочка! — восторженно завыл Лохматов. — Ты гений! Это потрясающе!
— Да-да, — плотоядно заулыбался Максимов. — Давно пора Екатерину переводить в секретари, а секретари…
— В Екатерины! — загоготал Лохматов. — А что, Константин Андреевич, это прекрасная идея. Как в «Граде обреченном» у Стругацких, помните? Сегодня он мусорщик, завтра солдат, послезавтра президент. А вот вас на пару дней можно назначить Вернером, мне кажется, Вернер не станет возражать…
Как выявила дальнейшая проверка, в городе проживали два Анатолия Павловича Млечникова, один из них оказался грудным младенцем, а другой — достаточно взрослым тридцатисемилетним мужчиной — директором частной фирмы «Металлик» по продаже инструмента и каких-то современных технических железок. «Очень странно это, — озадачился Лохматов. — Информация о фигуранте достаточно полная. Не поленились эфэсбэшники. А зачем им это, собственно, надо?» И тут же кинулся в Интернет, выкопал рекламную информацию по фирме «Металлик» и торжественно вручил Максимову распечатку. Фирма занималась продажей всевозможных чудес света: от банальных дюбелей и шурупов — до модифицированных мини-тракторов. Эти смешные машинки производили в Омске специально для страны Ким Чен Ира (ступеньки пониже, второе сиденье в кабине — для проверяющего), да, видимо, хватили лишку и произвели больше, чем в Корее трактористов. А располагалась фирма всего лишь в нескольких кварталах от агентства «Профиль». «Грешно не наведаться», — выразил общее мнение Максимов.
Реальность оказалась много проще. Рекламный проспект, мягко говоря, не соответствовал истине. Иными словами, господин Млечников в этой жизни не благоденствовал. Но и не собирался завтра загнуться. Магазин «Металлик» располагался на втором этаже большого кирпичного здания — над кондитерской лавочкой, мебельным и косметическим салонами («Грильяж, трельяж и макияж», — прокомментировал Лохматов) и ниже заведения «оздоровительного массажа» с чарующим названием «Лунное сияние» («Любой каприз за ваши деньги», — прокомментировала Екатерина). О том, что в этой жизни хозяин магазина не всегда был бедным, сообщала отделка витрин (большинство из которых пустовало) и помпезный памятник «неизвестной» фрезе — диаметром не менее двух метров — застывший посреди торгового зала.
В отделе крепежа и мелкой слесарной оснастки отиралась пара покупателей. В других отделах даже продавцов не было. Екатерина засмотрелась на скучающего охранника, Лохматов втихомолку хихикал, разглядывая витрины (еще бы не хихикать: фирма «OSRAM» производит светильники, немецкий «PERDUR» — всевозможные сверла). Максимов деликатно подтолкнул Екатерину к охраннику.
— Сходи-ка, проясни, где директор и как к нему без шума подобраться.
Ждать пришлось довольно долго. О каких дрелях и отвертках беседовали охранник с Екатериной, осталось в тумане. Спустя убийственную вечность, после обмена телефонами, пылающими улыбками и негромкими, но страстными словами, Екатерина наконец подала знак. Подтянутый охранник, поедая ее глазами, машинально подвинулся. Образовался узкий коридор в служебные помещения.
В директорской каморке за портретами мотоблоков и пил «Сандвик» сидел круглолицый человек в костюме, с бледными завитушками на лысине, потел и всем своим видом выражал цитату из Достоевского: «Живу, как желудь — не знаю, какая свинья съест». А если посмотреть абстрактно, он здорово напоминал хомяка с грыжами обеих щек.
— Анатолий Павлович? — вежливо осведомился Максимов.
Директор напрягся.
— Как вы сюда попали? Почему без разрешения?
— Позывные забыли, — объяснил Лохматов.
Максимов критически обозрел кабинетик. Не всякая бедность — форма высокоорганизованной материи.
— Позвольте… — совершенно запутался директор. — Вы оптовики? Но я сегодня никого не жду, меня не предупреждали, у меня денег нет… Вы из полиции? — последние слова дались с неимоверным трудом.
— Успокойтесь, Анатолий Павлович. — благодушно улыбнулся Максимов. — Не думаю, что вами заинтересуется полиция или, скажем, налоговое ведомство. Бедненько живете. Как же вышло так, Анатолий Павлович? Люди в вашем возрасте «Челси» покупают… Извините за невольную шутку — мы частные детективы.
Предъявив лицензию, он аккуратно сложил ее (кормилицу) и убрал в портмоне. Директор «Металлика» взорвался:
— Да что вы тут комедию ломаете? Вас никто не звал — извольте убраться!
По переносице господина Млечникова стекала жирная струйка пота. Не дожидаясь, пока она превратится в увесистую каплю на носу, Максимов скромно поинтересовался:
— Вам что-нибудь известно о человеке по фамилии Пантюшин?
Млечников пытался совладать с прогрессирующей трясучкой.
— Ничего не известно. — Он резко махнул головой — капля сорвалась от носа и взорвалась на столе. Лохматов машинально попятился.
— Странно, — удивился Максимов. — А ему о вас известно. А знакома ли вам женщина… — Максимов чуть помедлил и довольно приблизительно описал особу, руководящую налетом на агентство. При первых же словах Млечников втянул голову в плечи и уже не вытягивал. Физиономия покрывалась серыми пятнами.
— Уходите немедленно… — пролепетал он. — Иначе я вызову охрану…
Максимов не стал огорчать бедолагу известием, что с охраной уже налажено тесное взаимовыгодное сотрудничество.
— Очень жаль, Анатолий Павлович, а мы могли бы вам помочь. — С любезной улыбкой он раскланялся. — Ну что ж, до новых встреч. Надеюсь, в следующий раз вы не будете трястись от ужаса. Пойдемте, коллеги, что-то душно становится в этой клетушке…
— Постойте, — решился Млечников. Видно, страх остаться одному задавил прочие страхи. — Вы ведь частные детективы, верно?
— А как вы догадались? — изумился Максимов.
— Кончайте издеваться, — Млечников судорожно поморщился. — Вы не могли бы… выполнить для меня одну работу?
— Могли бы, — гордо сказал Лохматов. — Но мы не помогаем бедным. Для этого существуют благотворительные фонды и районные отделы социального обеспечения. Обратитесь туда.
— Я могу заплатить… — Хомяк с отвислыми щеками внезапно позеленел. — Полторы… нет, две тысячи долларов вас устроят?
Максимов соорудил на лице брезгливость — дескать, видали суммы и покрупнее. Но, в принципе, вера в чудотворный лик Бенджамина Франклина, невзирая на некоторую неустойчивость последнего, непоколебима. Он замялся на пороге.
— Слушаю вас, Анатолий Павлович.
— Я хочу, чтобы вы нашли мне одну женщину… — Млечников суетливо затискал ручонки. Затем он расстегнул помятый пиджак и вытянул из внутреннего кармана рваное фото. Вернее, огрызок фото. — Возьмите, — протянул Максимову. — Вы должны вычислить ее местонахождение, доложить и забыть. Никаких вопросов. Никакого копания в прошлом. Только местонахождение. Доложить и забыть. За две тысячи долларов.
Он видел, как Олежка с Екатериной украдкой ухмыляются. За ту же самую работу Пантюшин предлагал девять тысяч «деревянных». Ощутимый прогресс.
А работа действительно была аналогичная. С огрызка фото на озадаченных детективов смотрела улыбающаяся женщина. От мужчины, к которому она доверчиво льнула, осталось лишь плечо. Остальное безжалостно оторвали. У женщины роскошные вьющиеся волосы, ямочки на щеках, придающие овальному загорелому личику невыносимую притягательность. Серые глаза, смотрящие с лукавинкой, губки — чуть припухшие, разомкнутые — словно собиралась что-то сказать, но до окончания работы фотографа решила повременить.
Безусловно, это была одна женщина. Еще не повзрослевшая, не избитая жизнью, не измученная худобой и безденежьем. Потрясающая фотогеничность. За спиной женщины просматривался фрагмент арки из одной комнаты в другую. Отделка темным деревом позволяла предположить, что обстановка в квартире достаточно солидная.
