— Я недооценила ваши способности, мистер Шерлок Холмс, — резко произнесла леди Мейо, которая все это время похлопывала Силию по руке. — Да, я знаю Алексея с тех пор, как он маленьким мальчиком носил матросский костюмчик. Это было в Санкт-Петербурге.
— Где ваш муж, как я узнал, был первым секретарем английского посольства. В Одессе я узнал еще кое-что весьма интересное.
— Да? И что же это?
— Имя главного агента нигилистов, дерзкого и безумного фанатика, который какое-то время был близок к великому князю.
— Не может этого быть!
— И тем не менее это так.
С минуту леди Мейо молча смотрела на него, притом не столь холодно, как прежде, а экипаж между тем тряхнуло на ухабе, и он свернул в сторону.
— Послушайте меня, мистер Холмс. Мой дорогой Алек уже отправил письмо в полицию на имя сэра Чарлза Уоррена, комиссара.
— Благодарю вас, я видел это письмо. Видел я и печать с гербом Российской империи.
— И тем не менее, — продолжала она, — я повторяю, что парк под присмотром сторожей, дом охраняется…
— Однако лиса всегда улизнет от собак.
— Речь не только о сторожах! В эту самую минуту бедный Алек сидит в комнате дома старой постройки, с толстыми стенами, и дверь заперта изнутри на два замка. Окна забраны такой плотной решеткой, что сквозь нее и руку не просунешь. Камин старинный, полузакрытый, и с таким узким дымоходом, что человек в него не пролезет, к тому же он зажжен. Как на него может напасть враг?
— Как? — пробормотал Холмс, покусывая губы и постукивая пальцами по колену. — Одну ночь он, пожалуй, и может чувствовать себя в безопасности, ибо…
Леди Мейо сделала едва заметный нетерпеливый жест.
— Ни одна мера предосторожности не была забыта, — торжествующе произнесла она. — Даже крыша охраняется. Слуга Алека, Трепли, с похвальной быстротой доставив письмо в Лондон, возвратился поездом, который пришел раньше, чем ваш, взял лошадь в деревне и в настоящую минуту находится на крыше Холла, преданно охраняя своего хозяина.
Эффект, произведенный этой речью, был необычен. Шерлок Холмс вскочил на ноги и, дабы не упасть, схватился за поперечину; ветер поднял полы его плаща.
— На крыше? — переспросил он. — На крыше? — Затем он повернулся и схватил кучера за плечи. — Подстегни-ка лошадей! — крикнул он. — Ради Бога, подстегни лошадей! Нам нельзя терять ни секунды!
Над головой передней лошади несколько раз громко щелкнул кнут. Захрапев, лошади галопом рванулись вперед. Нас подбросило, и в наступившем замешательстве послышался сердитый голос леди Мейо:
— Вы не помешались рассудком, мистер Холмс?
— Скоро вы узнаете это. Мисс Форсайт! Вы на самом деле слышали, чтобы великий князь когда-либо называл этого человека Трепли?
— Я… нет! — запинаясь, произнесла Силия Форсайт; вопрос поверг ее в изумление, и она не знала, что отвечать. — Как я уже говорила вам, Ча… — о Господи! — великий князь называл его Треп. Я подумала…
— Вот именно! Вы подумали. Но на самом деле его зовут Трепов. По вашему первому описанию я сделал вывод, что это лжец и предатель.
Изгороди проносились мимо, звенели удила и сбруя, мы летели вместе с ветром.
— Возможно, вы припомните, — продолжал Холмс, — с каким замечательным лицемерием взирал этот человек на то, как его хозяин разбивает часы? Это был взгляд, полный смущения и стыда, не так ли? Можно было бы подумать, глядя на него, что мистер Чарлз Хендон сошел с ума. Откуда вам стало известно о пяти других часах, которых в действительности не было? Вам Трепов рассказал о них. Прятать часы или настоящую бомбу в шкафу действительно было бы сумасшествием, если бы великий князь Алексей и вправду когда-либо делал это.
— Но, Холмс, — возразил я, — если уж Трепов его личный слуга…
— Быстрее, кучер! Быстрее! Да, Уотсон?
— Наверняка у Трепова была масса возможностей убить своего хозяина, ножом или, скажем, ядом, без этого дополнительного эффекта с бомбой.
— Этот, как вы выразились, дополнительный эффект для революционеров обязателен. Без него они не действуют. Их жертва должна быть уничтожена в огне и грохоте, иначе в мире не заметят ни их самих, ни того, сколь они сильны.
— Ну а что же письмо сэру Чарлзу Уоррену? — спросила леди Мейо.
— Оно, несомненно, было выброшено в ближайшую канаву. Ага! Похоже, это и есть Грокстон-Лоу-Холл.
Последующие события этой ночи несколько перемешались у меня в голове. Помню вытянутое в длину низкое строение из красного кирпича в стиле Якова I, с окнами, разделенными средником, и с плоской крышей; казалось, оно несется нам навстречу по усыпанной гравием дорожке. Пледы отброшены в сторону. Леди Мейо, словно выйдя из оцепенения, принялась раздавать короткие указания группе встревоженных слуг.
Мы с Холмсом поспешили вслед за мисс Форсайт; из холла мы поднялись наверх по дубовым ступенькам широкой лестницы, устланной ковром, после чего оказались перед приставной лестницей с узкими ступенями, ведущей на крышу. У подножия этой лестницы Холмс остановился и коснулся руки мисс Форсайт.
— А вы оставайтесь здесь, — тихо произнес он.
Он опустил руку в карман, и раздался металлический щелчок; я понял, что и Холмс вооружен.
— Идемте, Уотсон, — сказал он.
Я последовал за ним по узким ступеням. Он осторожно приподнял люк, ведущий на крышу.
— Ради Бога, ни звука! — прошептал он. — Стреляйте, если увидите его.
— Но как нам найти его?
И опять холодный ветер пахнул нам в лицо. Мы крадучись двинулись вперед по плоской крыше. Вокруг нас стояли высокие, с расплывчатыми очертаниями дымовые трубы, железные закопченные крышки над ними сияли при лунном свете как серебро. В дальнем конце, где на фоне неба была видна стропильная нога фронтона, возле одиноко стоявшей, омытой лунным светом трубы, затаилась темная фигура.
Голубым огоньком вспыхнула спичка, засветившаяся затем чистым желтым светом, и спустя мгновение послышалось шипение зажженного запала, вслед за тем в трубе загрохотало. Холмс бросился вперед, огибая дымовые трубы и парапеты, по направлению к ссутулившейся фигуре, торопливо отступавшей в сторону.
— Стреляйте, Уотсон! Стреляйте!
Наши револьверы выстрелили одновременно. Я видел, как Трепов резко повернул к нам свое бледное лицо, и в ту же секунду вся дымовая труба поднялась в воздух столбом белого пламени. Крыша вздыбилась под моими ногами, и я, почти теряя сознание, покатился по свинцовым полосам, в то время как черепки и осколки кирпичей летели над головой и с шумом ударялись о железные крышки над трубами.
Холмс с трудом поднялся на ноги.
— Вы ранены, Уотсон? — с трудом переводя дыхание, спросил он.
— Меня лишь слегка подкинуло, — отвечал я. — Хорошо еще, что нас бросило лицом вниз. Иначе… — Я указал в сторону исковерканных и полуразрушенных труб, стоявших вокруг нас.
Продвинувшись лишь на несколько ярдов сквозь песчаную пыль, мы обнаружили того, кого искали.
— Ему придется теперь отвечать перед более высоким трибуналом, — сказал Холмс, глядя на распростертое тело. — Услышав наши выстрелы, он заколебался на одну роковую секунду, и взорвавшаяся в трубе бомба не оставила ему шансов. — Мой друг отвернулся. — Идемте, — прибавил он, и в голосе его послышались горькие нотки самопорицания. — Мы оба были чересчур нерасторопны, пытаясь спасти нашего клиента, и так и не успели вручить ему в руки меч правосудия.
Вдруг он изменился в лице и схватил меня за руку.
— О Господи, Уотсон! Нас спасла дымоходная труба от камина! — вскричал он. — Как эта женщина сказала? Полузакрытый камин. Полузакрытый! Скорее же — нам нельзя терять ни минуты!
Мы быстро опустились через люк по приставной лестнице в дом. Сквозь облако едкого дыма мы увидели в дальнем конце разбитую дверь. Спустя секунду мы вбежали в спальню великого князя. Холмс застонал при виде представшей перед нашими глазами сцены.
То, что когда-то было изящным камином, теперь представляло собою огромное зияющее отверстие с неровными краями под обломками тяжелой каменной плиты. Огонь из камина вырвался в комнату, и в воздухе сильно пахло тлеющим ковром, усыпанным раскаленным пеплом. Холмс бросился вперед сквозь дым, и спустя мгновение я увидел, как он склонился за искореженным роялем.
— Быстрее, Уотсон! — крикнул он. — Он еще жив! Вот где я бессилен, а вы можете сделать все.
Между тем дела юного князя были плохи. Остаток ночи он провел в старинной обшитой панелями спальне, куда мы его перенесли. Жизнь его висела па волоске. Однако едва солнце поднялось над деревьями в парке, как я с удовлетворением заметил, что вызванное сильным потрясением бессознательное состояние уже перешло в естественный сон.
— Раны у него незначительные, — сказал я. — Но потрясение могло оказаться роковым. Теперь он спит, а значит, будет жить, и я не сомневаюсь, что присутствие мисс Силии Форсайт ускорит его выздоровление.
