Это и есть профессор Шустов?!
Не суетливый старичок в мятом костюме и с густо усеянными перхотью плечами, как ожидал Сергей, а моложавый подтянутый дядька, больше похожий на олигарха какого-нибудь, а не профессора?!
На обращенный к нему вопрос следовало как-то реагировать, но вот ведь незадача – все силы немедленного реагирования Сергея Тарского были натренированы на общение с женским полом, с коллегами по науке необходимости пускать их (силы) в ход до сих пор не возникало.
И вместо изящного словесного кульбита, который превратил бы неловкость ситуации в забавный эпизод, парень смог выдать только сокрушительное по внятности и наполненности смыслом:
– Э-э-э… А… Мнум…
От последнего Сергея вообще перекосило, но словесный запор продолжался, и неловкость стремительно приближалась к отметке «позор».
К счастью, не долетела. Спасли открывшиеся створки лифта и добавившиеся к этому моменту новые постояльцы, среди которых была и дама – квадратная такая тетя с очень коротко стриженными волосами. Женственности «добавлял» и почти мужской костюм, и тупоносые туфли на низком каблуке, и полное отсутствие маникюра на руках, но все же принадлежность к женскому полу в ней угадывалась, и Тарский с облегчением уступил место в лифте, мило улыбнувшись в ответ на благодарность.
Профессор никому ничего уступать не стал – он ведь первым пришел к лифту – и отбыл по месту назначения. Или пребывания?
Да какая, собственно, разница, главное – исчез. Забрав с собой кретинизм ситуации.
Потому что к моменту следующей встречи Сергей сумеет вернуть себе адекватность и способность поддерживать беседу на должном уровне.
И теперь Тарский уже не пытался избавиться от общества профессора, наоборот – чем больше он размышлял об их необычном знакомстве с Шустовым, тем сильнее хотелось познакомиться с будущим научным рецензентом поближе.
Фу ты, да не в том смысле! Просто Петр Никодимович выглядел именно так, как сам Сергей хотел бы выглядеть в этом возрасте. Не затерханным книжным червем и не рыхлым сибаритом с обленившимися мозгами, как его непосредственный руководитель Исидор Полуэктович, давно уже забывший о науке вообще и о собственных исследованиях в частности и державшийся только за счет пахавших на него аспирантов, а вот таким: стильным, подтянутым, ухоженным, с умным ироничным лицом и цепким взглядом-рентгеном.
До сих пор таких людей Сергей встречал только в среде коллег отца по бизнесу. И вдруг – вуаля! Оказывается, и среди людей науки встречаются подобные экземпляры.
И общение с таким редчайшим экземпляром должно быть очень интересным. Вряд ли Петр Никодимович способен беседовать исключительно на тему науки и собственных исследований, он явно полон сюрпризов.
Да не то слово! Профессор оказался ими переполнен!
Никогда еще участие в научных конференциях, да еще и с такой «увлекательной» темой, как финно-угорская группа языков, не оказывалось настолько захватывающим и интересным.
Нет, сами доклады и их обсуждения были отличным средством от мух – те дохли на лету от скуки. Но вот то, что рассказывал Петр Никодимович, больше походило на приключенческий роман, чем на научные исследования.
Потому что область интересов профессора Шустова оказалась более чем обширной. Изучение наречий древнего Севера, загадочных каменных святилищ-дольменов, разбросанных по всему миру, религиоведение! Большая часть того, чем интересовался Петр Никодимович, до сих пор виделась Сергею выдумкой склонных к мистике психов или фантазиями журналистов, жаждущих найти сенсацию там, где ее нет.
Но оказалось, что мистика древних капищ все же имеет место быть, и загадочных явлений, которые современная наука не в состоянии объяснить, тоже хватает. И профессор Шустов как раз и пытается найти эти самые объяснения. Научные.
В общем, к моменту окончания конференции Сергей и сам поверил в то, что раньше вызывало у него лишь саркастическую усмешку. К примеру, что наши предки действительно владели ментальными силами, получившими название «магия». А потом утратили древние знания, увлекшись технической стороной прогресса.
Но следы этих знаний можно найти в древних артефактах, в зашифрованных рунах, в дольменах, кромлехах – тот же загадочный Стоунхендж, к примеру.
В общем, профессор Шустов показался Сергею отечественной версией Индианы Джонса. И сейчас Тарскому больше всего хотелось, чтобы именно Петр Никодимович стал его научным руководителем. Ради этого парень готов был переехать в Питер, жить в общаге, лишившись привычного комфорта родительского дома. А что, когда-то надо ведь начинать!
Если бы только Шустов позвал! Но он не звал…
А ведь было еще одно обстоятельство, заставившее Сергея всерьез увлечься рассказами профессора.
Та сумасшедшая тварь, жестоко убившая два года назад Антошку, верещала что-то насчет жертвоприношения, да и в поход тогда отправились по шаманским местам русского Севера…
Вспомнив об этом в очередной раз, Сергей помрачнел.
Что не осталось незамеченным его собеседником, увлеченно дегустировавшим отменно приготовленное филе судака.
Они с профессором как раз обедали вместе, отмечая закрытие конференции и интересное для обеих сторон знакомство. Самолет Сергея вылетал поздно вечером, а Петр Никодимович собирался пробыть в этих местах еще с недельку, порыбачить на Белом море. У него здесь, как, впрочем, практически во всех уголках бывшего СССР, имелся хороший знакомый, знающий рыбные, охотничьи и грибные места.
Шустов наслаждался прекрасно приготовленным блюдом, изредка поглядывая на задумавшегося спутника.
Совершенно непонятно, почему ОНИ выбрали в качестве Проводника этого амебообразного красавчика? Самый обычный парень, довольно сообразительный, но не более того. В нем нет ничего того, что должно быть у Проводника – стальной воли, жесткости, да что там – жестокости, без этого в будущей миссии никак, хитрости, изворотливости, умения владеть собой.
А этот – классический раздолбай и бабник. К тому же очень внушаемый бабник, что для Проводника неприемлемо. Проводник на то и Проводник, чтобы вести за собой толпы адептов.
Почему, почему ОНИ не доверили ритуал ему, их преданному и проверенному не единожды слуге? Тому, кто всю свою жизнь посвятил ИМ? За которым и сейчас уже идут сотни учеников?
Ладно, поживем – увидим. Он свою миссию выполнил, с будущим Проводником познакомился, мальчишка только что в рот ему не смотрит, каждое слово с жадностью ловит, так и светится в глазах пацанячье «еще!».
Никаких «еще!», пока не доем рыбу, уж больно она хороша, мм-м, вкуснятина!
Да и Сергей вон что-то замолчал, лицо словно выцвело, в глазах – боль и страх. Странно, с чего бы это? Ну да ладно, пусть погрустит парень, неохота лезть с расспросами, все равно…
Кожу на груди вдруг словно крапивой обожгло, профессор даже подавился от неожиданности и надсадно закашлялся.
Но быстро справился с приступом, ошарашенно поглаживая через рубашку саднящее место ожога.
– Что с вами, Петр Никодимович? – встревожился Сергей. – Сердце прихватило?
– Нет, просто поперхнулся, и теперь от кашля грудь болит, – успокаивающе улыбнулся профессор. – А вот с тобой что?
– В смысле?
– В прямом. Ты уже минут пять сидишь бледный и расстроенный, нет, даже не расстроенный, а словно испуганный.
– Вам показалось, – смутился Сергей. – С чего бы мне пугаться? Или расстраиваться? Впрочем, признаю – есть немного. Расстройства. Жаль, что с вами придется расстаться, вы так много интересного знаете!
– Да вы, батенька, еще и льстец! – рассмеялся Шустов, озадаченно рассматривая собеседника: почему ОНИ напомнили о себе через медальон именно сейчас?
Такими ударами-ожогами ОНИ пользовались крайне редко, прекрасно осознавая, что их взаимоотношения с этим человеком строятся исключительно на доброй воле человека. Ни заставить его, ни наказать ОНИ не могут, человек служит только ради грядущих бонусов. Да и сегодняшних бонусов хватает – собственно, все научные исследования профессора, как и обе диссертации, кандидатская и докторская, базируются на сведениях, полученных от НИХ.
А удары-ожоги через медальон ОНИ обычно применяют в случае форс-мажора, когда надо срочно обратить на что-то внимание профессора, направить его в нужную сторону.
Судя по всему, нужной стороной сейчас является причина грусти этого красавчика. Ну что ж, разберемся.
Никодим Шустов, шахтер из Донецка, знал только один вид отдыха – пьяные посиделки с друзьями, которые плавно, а иногда резко переходили в полежалки. Где накроет «усталость», там полежалки и случались.
И Прасковье, жене Никодима, приходилось в очередной раз идти на поиски загулявшего мужа, оставив дома трех несмышленышей, младший из которых, Петька, был инвалидом.
Правда, весной и летом, когда ночи уже были теплыми, женщина никуда не ходила – проспится Никодим и сам придет, но когда на землю начинали опускаться ночные заморозки, никуда не денешься, надо идти.
