своим рабочим столом.
Я не стала ходить вокруг да около, и сразу озвучила ей своё ощущение, что в отчёте чего-то не хватает. Она моему вопросу не удивилась.
— Да, есть предположение, которое я не могла включить в отчёт, — без обиняков согласилась она.
— Расскажете?
— Это прозвучит странно. Но иногда, я вижу картину убийства. Я не могу написать её в отчёт, так что по максимуму описываю факты, — она отложила свои бумаги, чтобы продолжить рассказ: — Первый удар был нанесён с расстояния, нападавший держал дистанцию. Думаю, убийца напал как только вошёл в квартиру. Жертва попыталась убежать, добравшись до места, где мы её нашли, но из-за раны и дезориентации упала. А убийца дождался, когда жертва упадёт, и нанёс второй удар. Он уже был чётким и уверенным. Жертва лежала на полу и с трудом могла сопротивляться. Но всё-таки попыталась, потому что остались кровоподтёки на запястьях. Да такие, что, вероятно, он удерживал её довольно продолжительное время. Это, а также продолжительность кровотечения от второго удара, говорят мне, что убийца ждал, прежде чем нанести третий удар. Я думаю, он наблюдал за мучениями жертвы. И третий удар нанесён так, что остался кровоподтёк от гарды ножа. Как я это вижу — убийца всадил нож и надавил сверху. Вообще, по-моему мнению, два последних удара наносились с целью большего ущерба…
Последнее её предположение меня озадачило. На лицо были признаки садизма, а это меняло направление расследования.
Больше у неё для меня ничего не было, так что я поблагодарила её, и поехала домой.
Всю дорогу размышляла о садистской составляющей убийства.
За следующие несколько недель работа по делу Марины Пелевиной стала продвигаться. Макс получил записи с нескольких камер, нашего уклончивого неизвестного на них не было. Я предположила, что он мог уехать с места преступления на машине. Макс стал отрабатывать эту версию — искать по камерам все авто, владельцы которых не зарегистрированы по этому и близлежащим адресам.
Криминалисты отработали отпечатки. Один частичный отпечаток не принадлежал ни жене, ни мужу. В базе не оказалось. Мужа, после того, как его рассказ и алиби подтвердились, освободили. И он стал регулярно приходить ко мне, интересоваться ходом дела.
— Здравствуйте, Ангелина, — поприветствовал он меня, входя в кабинет, после стука. — Это снова я, — он остановился у порога и нерешительно ждал моей реакции.
— Здравствуйте. Проходите, — я встала из-за стола, пока он не подошёл и не сел на стул, напротив меня. — Новостей пока нет, — начала я, присаживаясь. — Жду результаты экспертизы ДНК. Но отпечатков нет в базе, так что, ДНК, скорее всего, тоже не будет… — он как-то понуро посмотрел в пол.
— Значит, вы перестанете искать… — это даже был не вопрос. Он, будто констатировал для самого себя факт. А для меня его слова стали, как удар под дых.
— Нет. Это значит, что ДНК не укажет нам на убийцу напрямую, но кое-что это всё-таки даст… — я хотела удариться в подробности того, что нам дадут результаты ДНК, но собеседник меня уже не слушал. Он покачал головой, словно мысленно согласившись со своим убеждением. Я ждала, когда он посмотрит на меня, но он ещё с минуту посидел молча, а потом встал и пошёл к выходу. Я встала и последовала за ним. — Виктор? — я остановилась на выходе из своего кабинета, а он уже шёл по коридору.
— Да? — отозвался он, повернувшись.
— Я не перестану искать. Я знаю что вы чувствуете. Я сделаю всё возможное, чтобы найти убийцу, — он только кивнул неуверенно, и пошёл к выходу. Я стояла и смотрела ему вслед, когда ко мне подошёл Макс.
— Ты же в курсе, что такие обещания нельзя давать?
— Можно. Если это правда, — я стала возвращаться в кабинет, Макс пошёл за мной.
— А что ты имела ввиду, говоря, что знаешь что он чувствует? — любопытный какой…
— Что знаю, что он чувствует, — я села за свой стол.
— Ты кого-то потеряла? — вопрос прозвучал мягко, даже осторожно. Но всё равно разозлил меня.
— Я не хочу об этом говорить, — прозвучало довольно резко.
— Ладно, — он согласился без обиды, и, кажется, даже не оскорбившись. Я внутренне выдохнула. Обижать его не входило в мои намерения. Он ещё помолчал, а потом добавил: — Не хочешь в тренажёрку вместе сходить после работы?
— Нет. Задержусь, поработаю, — я ответила спокойно, но не глядя на него.
— Ну, как хочешь, — его тихий, даже безразличный голос, чуть не заставил меня повернуться, но я сдержалась. Он мгновение помедлил, а потом вышел из моего кабинета.
Когда дверь за ним закрылась, я откинулась в кресле и с облегчением выдохнула.
Я сидела и смотрела на закрытую дверь какое-то время. А потом, почти на автомате, наклонилась и выдвинула нижний ящик своего стола. В нём лежала папка. Я посмотрела на неё и снова откинулась на спинку кресла.
Два с половиной года. Столько прошло с момента, как я подняла из архива и сделала копию с этого дела. Я сразу поняла, что то расследование проводилось из рук вон плохо. Даже не знаю что я ожидала, получив доступ к этому делу… Двенадцать лет. Упущены все возможности, доказательства мизерные, и те не отработаны должным образом, подозреваемых толком и не искали. Что я могла сделать за два с половиной года? Всё своё свободное время я тратила на изучение дела. Я знаю его наизусть. Хотя, там и изучать было практически нечего.
Когда я получила доступ к этому делу, я пошла к следователю, который вёл его в самом начале, чтобы поговорить. Я хотела узнать от него лично, то, чего может не быть в материалах дела. Больше всего мне хотелось знать причину, почему дело фактически не расследовалось. Но мне дали понять, что я никто — неопытная девочка, которая задаёт неудобные вопросы. Тогда я решила двигаться вверх по карьерной лестнице, чтобы иметь статус и власть. И следователь не смог отделаться от меня, сказав: «Гуляй, девочка».
Через пол года истекает срок давности по делу. А я не продвинулась ни на сколько. Я снова стала злиться на себя. Что не могу сделать больше, хотя, должна. Наклонилась и с силой захлопнула ящик.
Снова попробую обратиться к следователю. В конце концов расскажу ему кто я. И спрошу напрямую почему он не расследовал дело — решила я, медитируя с закрытыми глазами, полулёжа в своём кресле.
Я проработала до глубокого вечера. Когда закончила, решила оставить машину у отдела и пойти домой пешком. Проветрить голову. Ночной воздух был прохладным и пах дождём.
— Будет дождь… — заключила
