– И сказал Господь: это хорошо!
4
– И ссыплются кости ваши в челюсти преисподней! И будете вы мучимы в огне и сере! Прочь от стола, грешники! – рявкнул бородатый громила.
Люди в белых халатах не шелохнулись, от испуга и изумления они потеряли способность быстро соображать. Громила не стал напрягать голос вторично. Он просто направил дуло пистолета на лабораторный стол и нажал на спуск. Пуля, громыхнув, разбила колбу с красноватой жидкостью.
Люди в белых халатах поспешно отскочили от стола и сгрудились в центре зала. Рашидов, выронив из пальцев трубку, присоединился к ним.
– Вот так, – удовлетворенно кивнул верзила. Затем слегка повернул голову и пробасил: – Господи, для тебя дело рук моих и сердца моего!
В лабораторию прихрамывающей походкой вошел высокий тощий старик с морщинистой лысой головой. В руке у старика была трость, а на острых плечах топорщился черный непромокаемый плащ. Старик близоруко прищурился и неторопливо оглядел присутствующих. На мгновение взгляд его остановился на дьяконе, затем скользнул дальше.
– Мне убить их, Господи? – громко спросил старика бородатый верзила.
Старик качнул лысой головой и сипло проговорил:
– Пока не надо.
Опираясь на палку, старик двинулся по лаборатории, подошел к перепуганным генетикам и остановился. Блеклые глаза старика прищурились.
– Выйди! – сказал он вдруг. – Я хочу на тебя посмотреть!
Рашидов, понурив голову, вышел вперед.
– Отец… – пробормотал он побелевшими губами и поднял взгляд на старика.
Некоторое время они стояли, глядя друг на друга в упор. Затем старик разомкнул тонкие запавшие губы и тихо проговорил:
– Ты нарушил свое обещание.
– Я не думал, что мы когда-нибудь встретимся снова, – отозвался Фарук Маратович. – Как ты меня разыскал?
– Это не я. Это он. – Старик кивнул головой в сторону бородатого громилы. – Я нашел его в палате коматозников. Поднял на ноги и заставил служить себе.
– Не думал, что ты все еще на это способен.
– Я и сам не думал. – Старик вздохнул. – Мои силы уже не те, что прежде. Это простое везение. Мне попался человек с одной извилиной в голове, но выносливый и сильный, как бык. Легкая внушаемость, застарелый невроз, склонность к религиозному фанатизму – я создал из этого сплава настоящий шедевр!
Жене надоело лежать и молчать, и она решила подать голос.
– Эй! – окликнула старика Женя. – Эй, вы! Кто вы такой?
Старик повернулся к девушке и прищурил желтые морщинистые веки.
– Вы Евгения Гранович? – негромко сказал он. – Я о вас наслышан. Позвольте представиться – Яков Григорьевич Блюмкин.
Лицо Жени вытянулось от удивления.
– Вы? – недоверчиво проговорила она. – Блюмкин? Но вас ведь расстреляли семьдесят лет назад!
Старик улыбнулся:
– И тем не менее я жив. Пока жив, – добавил он и перевел взгляд на Рашидова.
– Что ты намерен делать? – сухо поинтересовался Фарук Маратович.
– Остановить тебя, – ответил старик.
Рашидов покачал головой:
– Ты не можешь. Я ждал этого дня много лет. Я потратил половину своего состояния, чтобы сделать этот день возможным!
– Моего, – грубо и презрительно проговорил старик Блюмкин. – Моего состояния! Будь проклят тот день, когда я отдал тебе все, что имею. Ты обманул меня, Фарук!
– Ты знал, на что идешь, когда подписывал бумаги.
Бесцветные водянистые глаза старика вспыхнули, как два куска льда.
– Возможно, ты прав, – сказал он. – Но теперь это не имеет значения. Все кончено, сынок. Сейчас я прикажу Костолому разбить твои колбы и пробирки и уничтожить генетический материал.
– Ты не сделаешь этого! – выкрикнул Рашидов. – Не сделаешь!
Старик усмехнулся и мягко поинтересовался:
– И кто мне помешает?
– Я! – ответил ему высокий голос.
Костолом быстро обернулся, но в то же мгновение тонкая стальная нить впилась ему в горло. Костолом покачнулся, захрипел и попытался схватиться пальцами за нить. Раздался противный свистяще-лязгающий звук – голова Костолома отделилась от плеч, с глухим стуком упала на бетонный пол и покатилась по этому полу, как голова библейского гиганта Олоферна.
Стройная девушка в черном плаще и белом платке-хиджабе отбросила окровавленную проволоку, презрительно посмотрела на голову Костолома и отшвырнула ее от себя носком ботинка.
– Фатима! – облегченно выдохнул Рашидов. Лицо его просияло. Но на смену радости тут же пришло недовольство. – Где ты была так долго? Почему позволила им войти?
– Ты сам велел мне обойти дом, – спокойно ответила девушка. – Я не заметила, как они вошли.
Рашидов досадливо поморщился.
– Ладно, что случилось, то случилось. – Он повернулся к генетикам и зычно объявил: – Господа, пора продолжить работу! У нас мало времени!
Генетики, тихо переговариваясь и испуганно косясь на бородатую голову, валявшуюся в углу зала, вернулись к своим рабочим местам. Фатима посмотрела на распятого на хирургическом столе дьякона, снова повернулась к Рашидову и коротко спросила:
– Он останется жить?
– Кто? А, ты про дьякона. – Рашидов пожал плечами. – Не знаю, я еще не решил.
– Он должен умереть, – сказала Фатима сухо. – Он все знает и расскажет. Он должен умереть.
– Ты уже пыталась его убить, – напомнил Фарук Маратович. – Тогда, в ресторане. И не смогла. Пусть пока полежит, а я придумаю, что с ним сделать. Приглядывай за стариком. Он очень хитер.
Старик Блюмкин стоял посреди лаборатории, опершись на трость, и мрачно смотрел на сына.
– Фарук, подумай еще раз, – хрипло и жалобно попросил он. – Еще есть время остановиться. Ты хочешь произвести на свет чудовище!
– Чушь, – презрительно обронил Рашидов. В глазах антрополога заплясали дьявольские огоньки. – Я обеспечу ЕМУ второе пришествие! – торжественно проговорил он. – Благодаря мне сбудется величайшее пророчество! И ты мне не помешаешь, старик.
Блюмкин хрипло вздохнул и, отставив трость, тяжело опустился на пол. Рашидов отвернулся от него и направился к генетикам. Прохаживаясь вдоль лабораторных столов, он то и дело поглядывал на часы и вполголоса поторапливал ученых. Впрочем, те и без его замечаний работали с удвоенным усердием. Движения их были быстрыми и точными, голоса звучали звонко и взволнованно. Это были движения и голоса людей, одержимых своей работой, вложивших в нее всю свою душу.
Фатима посмотрела на Рашидова, затем перевела взгляд на Женю и усмехнулась сухими тонкими губами. Затем быстро подошла к ней и достала из кармана скотч.
– Что ты собираешься…
Договорить Евгения не успела. Кусок скотча плотно заклеил ей губы. Осталось только мычать, что Женя и проделала, но без особого успеха. Фатима пристально посмотрела ей в глаза и проговорила тихим ледяным голосом:
– Я убью твоего друга. А ты будешь смотреть.
Она выпрямилась и быстро зашагала к хирургическому столу, на котором лежал отец Андрей. Генетики уже взяли у дьякона кровь и срезы кожи и оставили его в покое.
Фатима остановилась возле стола и бросила взгляд на Рашидова. Тот был целиком поглощен работой. Она быстро что-то вытащила из кармана плаща. Лезвие ножа ярко сверкнуло в свете операционной лампы. Фатима склонилась над дьяконом и приставила лезвие ножа к его горлу.
Женя застонала и забилась на полу. Фатима обернулась и посмотрела на нее торжествующим взглядом.
– Смотри, – проговорила она одними губами. – Сейчас он умрет. И ты это увидишь.
Фатима повернулась к дьякону и надавила на рукоять ножа, вонзая лезвие ему в горло.
Все, что произошло дальше, Женя видела как бы в замедленном кино. Она видела, как мотнулась в сторону голова Фатимы, пробитая пулей, как один из генетиков, держа в руке дымящийся пистолет, сбил с ног Рашидова, и тот плавно, как при подводной съемке, упал на пол. Увидела, как в комнату ворвались люди в черных бронежилетах и черных шлемах, как один из них, перерезав ремни, стягивающие запястья дьякона, поднял его со стола, а другой бросился к Жене… Все это слилось в какое-то жуткое, тягучее действо.
Она видела, как медленно раскрывается рот спецназовца, и поняла, что он что-то кричит ей в лицо. Крайнее напряжение сил дало о себе знать, и едва лица Жени коснулась рука спасителя, как она потеряла сознание.
– Евгения! Евгения, вы меня слышите? Младший лейтенант Гранович, немедленно откройте глаза!
Женя сделала над собой усилие и открыла глаза. Морщинистое широкое лицо склонившегося над ней человека она узнала сразу.
– Товарищ полковник… – пролепетала Женя.
Полковник Жук улыбнулся.
– Ну, вот, – радостно сказал он. – С ней все в порядке. А вы говорите – шок.
Полковник помог ей приподняться и сесть. Евгения посмотрела на суетящихся в комнате людей, на капитана Соловьева, тащившего за шиворот антрополога Рашидова к выходу, и перевела изумленный взгляд на полковника Жука.
