Теперь настал черед Майрона задаваться вопросами. Братья Эйк определенно встречались с Хорасом Слотером. Если верить Эф-Джею, он даже подписал за Брэнду договор о ее членстве в этой лиге. А сейчас вдруг выясняется, что Хорас стал донимать Брэдфорда разговорами о судьбе пропавшей жены. Неужели Хорас и в самом деле работал на братьев Эйк? Да, тут есть о чем подумать.
Вернулся Матиас и принес лимонад. Не в бутылках, а приготовленный из свежевыжатых лимонов. Холодный, очень вкусный, разве что только не божественный. Привилегия богатых. Когда Матиас вышел, Брэдфорд напустил на себя глубокомысленный вид государственного мужа, который Майрон замечал уже не в первый раз и который, похоже, стал входить у Брэдфорда в привычку. Майрон ждал.
— Быть политиком, — начал Брэдфорд, — странное занятие. В природе все существа борются за выживание. Это, знаете ли, инстинкт. Но политик в этом отношении проявляет большую холодность и сдержанность, чем другие человеческие особи. И это тоже сродни инстинкту. Вот недавно здесь убили человека, а я вижу в этом лишь потенциал для очередной политической спекуляции. Такова истина, вернее, истина политика. Моя цель проста: остаться в стороне от всего этого.
— Не получится, — сказал Майрон. — Независимо от того, что вы или я хотим или думаем по этому поводу.
— Почему вы так говорите?
— Да потому что полиция обязательно свяжет вас с этим делом, что, к примеру, произошло со мной.
— Мне кажется, я не до конца вас понимаю.
— Я пришел сюда, потому что Хорас Слотер вам звонил. Полиция просмотрит тот же список телефонных переговоров Слотера. И он приведет их к вам.
Артур Брэдфорд ухмыльнулся:
— Пусть полиция вас не беспокоит.
Майрон вспомнил Уикнера и Померанца и подумал об огромном влиянии семьи Брэдфорд. Возможно, в этом смысле Артур прав. Обдумав ситуацию, Майрон решил воспользоваться этим обстоятельством к своему преимуществу.
— Итак, вы просите меня хранить молчание обо всем, что связано со Слотером и его семейством? — спросил он.
Брэдфорд колебался. Он словно расставил перед собой фигуры на шахматной доске и теперь пытался понять, какой следующий ход сделает фигура по имени Майрон.
— Я вас прошу об одном, — наконец сказал он. — Посмотреть на ситуацию непредвзятым взглядом и отдать дань элементарной справедливости.
— Объясните.
— Объяснение очень простое: у вас нет ни единого доказательства, что я вовлечен в какое-либо неприглядное или незаконное дело.
Майрон помотал головой из стороны в сторону. Может, да, а может, нет.
— Если вы сказали правду и действительно не связаны с Дэвисоном, значит, у вас нет никаких причин вставлять мне палки в колеса во время избирательной кампании.
— Я не уверен, что вы сказали мне абсолютно все, — произнес Майрон.
— Понятно. — Брэдфорд снова стал прокручивать различные комбинации в своем головном компьютере. — В таком случае позвольте предположить, что вы хотите кое-что получить в обмен на свое молчание.
— Возможно. Но это не то, о чем вы думаете.
— Что же это такое, в самом деле?
— Две вещи. Первая: я хочу получить ответы на свои вопросы. Правдивые ответы, заметьте. Если заподозрю, что вы мне лжете или пытаетесь придать в рассказе своим поступкам презентабельный вид, я повешу вас сушиться вот на этот гвоздик, чтобы стек ненужный пафос. Послушайте, я пришел сюда вовсе не для того, чтобы вводить вас в смущение или вредить вам. Я просто хочу знать правду.
— А вторая вещь?
Майрон улыбнулся:
— Мы к этому еще вернемся. Для начала я хочу выслушать ответы.
После минутной заминки Брэдфорд сказал:
— Как я могу согласиться на условие, если не знаю, в чем оно состоит?
— Ответьте сначала на мои вопросы. Когда я буду полностью убежден, что ответы правдивые, тут же сообщу вам о втором условии. Но если вы начнете выкручиваться, тогда второе условие автоматически потеряет всякий смысл.
Брэдфорду его слова не понравились.
— Боюсь, я не смогу согласиться на это.
— Отлично, — сказал Майрон, поднимаясь с места. — Желаю вам удачного завершения долгого рабочего дня, Артур.
— Сядьте. — На этот раз в голосе Брэдфорда зазвенел металл.
— Вы ответите на мои вопросы?
Артур некоторое время пристально смотрел на него.
— Конгрессмен Дэвисон — далеко не единственный политик, имеющий друзей, склонных к быстрым решительным действиям.
Майрон никак на это не отреагировал, и слова Брэдфорда повисли в воздухе, словно потерявший ход дирижабль.
— Если вы хотите уцелеть в политических баталиях, — продолжал развивать свою мысль Брэдфорд, — то вам приходится искать союзников среди весьма нечистоплотных субъектов, подонков общества. Такова неприглядная правда политической жизни, Майрон. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?
— Абсолютно, — сказал Майрон. — Должен вам заметить, что это уже третья угроза в мой адрес. Причем в течение последнего часа.
— При всем том, вы не производите впечатления напуганного парня.
— А меня действительно нелегко напугать. — Полуправда. Боятся все, но вот выказывать свой страх действительно смертельно опасно. — Послушайте, давайте закончим этот бессмысленный треп. Вопросы остаются. А кто их будет задавать — я или представители прессы, большого значения не имеет.
Брэдфорд опять погрузился в раздумье. Должно быть, снова включил свой головной компьютер. Сказать, что это осторожный человек, — значит, ничего не сказать.
— И все-таки я не до конца понимаю, — наконец произнес Артур, — в чем заключается ваш личный интерес в этом деле?
Очередная увертка, чтобы избежать вопросов.
— Я уже говорил вам. Меня интересует дочь Слотера.
— А появившись здесь в первый раз, вы что — занимались поисками ее отца?
— Совершенно верно.
— И пришли ко мне, потому что Хорас Слотер звонил в мой офис?
Майрон кивнул. Очень медленно.
Брэдфорд грозно свел на переносице брови и блеснул глазами.
— Тогда какого черта вы расспрашивали о моей жене? Если вас интересовал Хорас Слотер, к чему вопросы об Аните Слотер и о том, что произошло двадцать лет назад?
В помещении установилась тишина, нарушаемая лишь едва слышным плеском крохотных волн в бассейне. Отражавшийся в воде лучик света двигался по ее поверхности, как фрагмент заставки на затемненном экране компьютера в режиме «перерыв в работе». Ситуация достигла критической точки, и собеседники знали об этом. Майрон обдумал положение, задаваясь вопросом, что можно сказать Брэдфорду и как правильно воспользоваться своим откровением. Как ни крути, а это самые настоящие переговоры, хоть с точки зрения политика, хоть с точки зрения спортивного агента. Он сам как спортивный агент постоянно вел переговоры и пришел к выводу, что реалии переговорного процесса одинаковы во всех сферах деятельности и общественной жизни и не зависят от того, где проводятся — в роскошном доме кандидата в губернаторы или в скромном офисе «МБ спортспред».
— Дело в том, что я искал не только Хораса Слотера, — произнес Майрон, медленно выговаривая каждое слово, — но еще и Аниту Слотер.
Брэдфорд приложил максимум усилий, чтобы не выдать возбужденной мимикой или слишком эмоциональным движением какое-то сильное чувство, охватившее его. Тем не менее слова Майрона заставили его с шумом втянуть воздух, не говоря уже о том, что лицо Артура в это мгновение сильно побледнело. Брэдфорд умел держать удар, в этом не могло быть сомнений, но его реакция подсказала Майрону, что в данном случае все, возможно, гораздо сложнее, чем ему казалось.
После минутной паузы Брэдфорд произнес:
— Анита Слотер исчезла двадцать лет назад, не так ли?
— Так.
— Но вы полагаете, что она все еще жива?
— Полагаю.
— И на каком основании?
Чтобы получать информацию, необходимо время от времени давать ее. Майрон знал об этом. Но на этот раз решил выключить передающее устройство и посмотреть, что из этого получится.
— А почему это так вас интересует?
— Меня? Нисколько. — Хотя Брэдфорд и произнес эти слова, они, по мнению Майрона, прозвучали не слишком убедительно. — Просто я все время считал, что она давно уже находится в лучшем из миров.
— Почему?
— Потому что я всегда считал ее весьма приличной женщиной. Спрашивается, зачем ей было тайно бежать из дома, бросив семью и маленькую дочь?
— Возможно, она чего-то или кого-то опасалась, — сказал Майрон.
— Своего мужа?
— Нет. Вас.
Брэдфорд замер, словно обратившись в статую.
— С какой стати ей было бояться меня?
— Вот вы мне об этом и расскажите.
— Не имею ни малейшего представления.
