Серый костюм гостя выглядит в общем прилично, однако, если посмотреть более придирчиво, нетрудно заметить, что он уже на грани приличия: все "невралгические точки" - локти, спина и, вероятно, другие места - достаточно потерты. Подобные следы заметного упадка видны на сорочке, вышедшем из моды галстуке и ботинках. Но если у вас закрадывается мысль, что приметы обветшалости свойственны также и психике мосье Арона, то вы будете неприятно удивлены: он нисколько не утратил своих духовных способностей, особенно ту из них, которую принято считать самой необходимой, - сообразительность. В этом я убеждаюсь с первых же слов, когда метрдотель удаляется, чтобы сделать необходимые распоряжения.
- Ваш друг довольно подробно разъяснил мне, куда направлены ваши интересы, - говорит мосье Арон, совершенно сознательно переступая досадное предисловие вроде: "Нравится ли вам наш город?" да "Какое впечатление произвел на вас кафедральный собор?"
- Я очень рад. Это позволит нам сэкономить время.
- Не знаю... Не уверен... - осторожно возражает гость. - Должен вам сказать, у меня возникли некоторые сомнения. Я имею в виду профессиональную тайну и прочее. Мы люди старого поколения, мосье Лоран...
- Именно это внушает мне доверие, - спешу я пощекотать его самолюбие. Старое поколение не то что новое.
Но щекотка, как видно, не оказывает желаемого действия.
- Приятно слышать. Однако, может быть" именно этим и вызваны мои сомнения.
- Что вас так смущает? - стараюсь его подбодрить. - Вам скоро на пенсию.
- Да. Это еще одно основание проявлять осмотрительность.
Как бы в подтверждение сказанного он сменяет очки для чтения другими, позволяющими видеть дальше, только взгляд его обращен не на меня, а скользит мимо, туда, где сидит Флора. Словом, Сусанна и сладострастные старцы, как говорит моя квартирантка.
- Ничто ей не грозит, вашей пенсии, - продолжаю я успокаивать гостя. - В лучшем случае что-нибудь прибавится к ней.
- Что-нибудь... - недоверчиво вздыхает мосье Арон и снова предельно сосредоточивается. - Это ваше "что-нибудь" мне ничего не говорит. Люди моего поколения привыкли выражаться более определенно.
- Надеюсь, единица с тремя нулями звучит достаточно определенно?
- Да, но и весьма обескураживающе. Как вам известно, единица - самая маленькая из всех возможных цифр.
- А нули позади нее...
- Нули есть нули, без них, конечно, не обойтись.
Он, вероятно, собирается выдать еще какое-нибудь оскорбление в адрес единицы, но в этот момент кельнер приносит для мосье Арона черную икру, а мне - заурядные ломтики копченого окорока, потому что, если один из команды идет на безоглядное расточительство, другому приходится балансировать на грани скупости.
Пока мы расправляемся с закуской, кельнер снова начинает суетиться возле нашего стола, вооруженный всякими спиртовками и сковородками, чтобы закончить у нас на глазах сложное приготовление основного блюда. Блюдо это, говоря между нами, кусок обычной телятины, приправленный какими-то там изысканными соусами, а в качестве гарнира кладут грибы, мелкие кусочки мяса и не помню что еще - и все это только для того, чтобы пришлепнуть к простому блюду какое-нибудь диковинное название и заломить невероятную цену.
Наконец кельнер подносит нам в строгом соответствии с ритуалом фирменную достопримечательность и прохаживается в сторонке, что позволяет мне вернуться к прерванной беседе.
- А могу ли я знать, как вы сами представляете интересующую нас цифру?
Гость методично дожевывает ломтик филе, добавляет для вкуса грибочек, отпивает "бордо" девятьсот пятьдесят какого-то там года и лишь после этого отвечает:
- Я ее представляю как нечто действительно способное толкнуть разумного человека на риск...
- Но тут вообще нет риска.
- Вы так считаете? - укоризненно качает головой мосье Арон. - Для вас, молодых, существует лишь один риск - тюрьма. А запятнанное достоинство? А попранная честь?
Раз в ход пошли такие громкие слова, значит, цена будет изрядная. Дети и те знают, что честь и достоинство дешево не продаются.
Пускай, думаю, гость сперва насытится как следует да выпьет еще два-три бокала вина, может, тогда станет сговорчивей. Старик действительно оживляется, но причина не столько во мне, сколько во Флоре, а та, как бы почувствовав, что на нее обращают внимание, вызывающе закинула ногу на ногу, оголив свои импозантные бедра, и с равнодушным видом курит ту вкусную сигарету, которая венчает обед и с которой так приятно кофейничать.
- Мне кажется, эту молодую даму я вижу впервые... - бормочет мосье Арон, меняя, уж не знаю в который раз, свои очки.
Он произносит эту фразу таким тоном, словно является завсегдатаем "Двух голубей" и со всеми здешними посетителями на короткой ноге. Я не считаю нужным отвечать, поскольку я здесь человек случайный и у меня, естественно, нет оснований быть знакомым с дамой.
- Я так и не услышал от вас, как вы сами представляете себе цифру, пробую напомнить ему во время кофе.
- Мое представление, мосье Лоран, основательно тяготеет к семерке. Говорят, будто семь - еврейское число, но никуда не денешься: я еврей по отцу, так что для меня это число в какой-то мере вопрос национальной гордости,
- Если не ошибаюсь, в Библии нередко встречается и цифра три, - пытаюсь я возразить.
Однако он решительно качает головой: в Библии, как и в любой большой книге, могут встречаться самые различные цифры, однако всему миру известно, что истинно еврейское число - семь, и не случайно поэтому он не обращается к числу девять, которое тоже почитается в Священном писании.
Наконец после долгих дружеских пререканий мы останавливаемся на числе довольно-таки безличном, но удобном для нас обоих - пять.
- Вы только не забывайте, что в цифру пять входит и ключ, - спешу я предупредить собеседника.
- Ключ? Какой ключ? - удивляется мосье Арон и даже приподнимает очки, чтобы получше разглядеть меня и убедиться, что собеседника не хватил солнечный удар. Он так удивляется, как будто все это время мы толковали не о сооружениях с замками и ключами, а об охране окружающей среды.
- Ключ от сейфа, - наивно поясняю я.
Мосье Арон не склонен скрывать, что мои слова звучат действительно наивно, потому что к сейфу имеет отношение совсем другая фирма, где у него есть один знакомый, правда, человек исключительно трудный, и потом, дело это очень старое, и поиски дубликата будут сопряжены с немалыми трудностями, а раз так, то о пятерке не может быть и речи, и даже кабалистическое число семь довольно мизерно, так что нам следует прямо и решительно переходить к девятке.
Флора издали следит за нашим оживленным разговором, она уже сама не своя от этого оживления и от того, что мы, очевидно, буксуем на месте; при иных обстоятельствах я, наверное, пригласил бы ее к нам, чтобы старик мог увидеть ее поближе и размяк малость, но в данный момент я даже думать об этом не решаюсь: это означало бы впустить волка в кошару.
Наконец-то после долгого торга мы сошлись на компромиссном решении, которое, как и следовало ожидать, выражается именно семеркой - это еврейское число, после того как на него было израсходовано столько слюны, мы обнимаем с чувством облегчения.
Оказывается, вопреки невероятным трудностям, с которыми связаны поиски ключа, он может быть доставлен уже во второй половине дня, самое позднее - к шести часам вечера. Я даже подозреваю, что он и сейчас находится в одном из карманов гостя, и если мосье Арон не пожелал его вытащить, то лишь с единственной целью - вытрясти из меня дополнительно пару тысчонок.
- Достоинство тайника, - начинает наконец старик выкладывать свою информацию, - состоит в том, что он не фигурирует в первоначальном плане постройки и, следовательно, не может быть обнаружен при рассмотрении плана. Имейте в виду, господин, это железобетонный бункер, врытый глубоко в землю и непосредственно примыкающий к зданию. Этот бункер - плод горячего воображения бывшего владельца дома и стоил ему немалых денег. Хозяин, как видно, опасался, что даже нейтральная Швейцария может стать жертвой бомбардировок - сооружение относится именно к периоду войны. Несколько лет спустя новый владелец, мосье Гораноф, решает использовать убежище для других целей, и работа по его реконструкции была возложена на нашу фирму. Должен вам сказать без всякого пристрастия, выполнена она была поистине образцово, уж я в этом разбираюсь. Монолитная железобетонная стена между бункером и подвалом - поначалу непроницаемая - приобрела способность перемещаться по невидимым рельсам и приводиться в действие нажатием на кнопку. Вы скажете: а где же кнопка? Для кнопки тоже сумели найти кардинальное решение: она спрятана в одном из кранов парового отопления. Удалив ручку крана, нажимаешь на кнопку, покоящуюся внутри, и готово - тяжелая массивная стена, словно по мановению волшебной палочки, сдвигается в сторону, и перед тобой открывается внутреннее помещение бункера. Гениально, не правда ли?
