Елена не увидела Марка. Она вообще ничего не видела. Чернота застлала ей глаза. Она сморгнула, но черная завеса не отошла. Она замотала головой и судорожно повела вокруг себя руками.
Марк ухватил ее за трепещущую руку.
— Лена, что? Что с тобой?
— Не вижу, — испуганно проговорила она. — Ничего не вижу! — вдруг вскрикнула с ужасом.
Гурьев усадил ее в кресло. В приемную вышел адвокат.
— Что случилось? — обратился он к Марку.
— Она говорит, что ничего не видит, — пожал тот плечами.
Адвокат вздохнул и попросил своего помощника принести флакон нашатырного спирта.
— Вот, — протянул он Гурьеву флакон и кусок ваты, — потрите ей виски. — И все пройдет.
— А?.. — хотел было узнать он содержание завещания, но адвокат, выставив перед собой ладони, не стал с ним разговаривать и удалился в кабинет.
Черная пелена потихоньку стала исчезать, замерцали пятна света. Разглядев Марка, Елена вяло усмехнулась:
— А, это ты!..
Он помог ей подняться и выйти на улицу.
— Леночка, что? — теряя терпение, спросил он.
— Мне плохо, Марк, очень плохо… Голова…
Но он не слушал, он спрашивал:
— Лена, что? Что?..
— …Все кружится. Мне страшно. Я сейчас упаду!..
До Марка стало доходить.
— Кому он все завещал? — спросил сухо, но все еще поддерживая Елену под руку.
Она хотела сказать, но имя не шло с губ.
— Ему, Константину? — допрашивал Гурьев.
Елена отрицательно мотнула головой.
— Маринке?
Елена кивнула.
— Б… б… — слова тоже не шли с губ Марка. Он окаменел. Немного придя в чувства, выругался и бросился к машине.
Елена смотрела ему вслед, беспомощно призывая его руками.
— Марик… — прохрипела она. — Мне плохо… Я падаю…
Кто-то помог ей прислониться к стене дома. Кто-то засунул в рот валидол. Кто-то довел до скамейки, спросив: «Может, «скорую»?!
— Пройдет, — прошептала Елена. — Ничего не надо…
* * *
— Ну папик и выкинул финт! — после длительного молчания, уже подъезжая к дому, — проговорил Константин. — Не ожидала или знала? — посмотрел он на сидящую рядом Марину.
— Все равно не поверишь, — нехотя ответила она.
— Тебе поверю.
— Не ожидала. Надеялась на приличную сумму, не более.
— Что же это он так, а? Любил тебя, выходит?
— Выходит.
— А ты его?
— Слушай, отвяжись! Сам-то не лучше. Я-то что, жена. А ты сын!
— Ладно, ладно, — похлопал он Марину по руке. — Могло бы быть гораздо хуже, стукни ему в голову оставить все Ленке. — Константин залился смехом: — Нет, ты представь себе физиономию Гурьева, когда, наконец-то, как он думал, ему удалось ухватить кусок с чужого стола, а тут бац!..
Марина тоже не удержалась от смеха.
— Признаться, мне этот Гурьев совсем не нравится. Чего Ленка в нем нашла?
— А он в ней?
Марина пожала плечами.
— Вот что мы нашли друг в друге, — помогая ей выйти из машины, продолжал Константин, — это понятно.
— Ты куда? — спросил он, увидев, что Марина, сбросив плащ в прихожей, стала подниматься по лестнице.
— К себе. Я очень устала.
— И я устал. Но нам надо все окончательно решить, — серьезным тоном заметил он.
— Решим, решим, — отвечала, лишь бы поскорее отделаться от него, Марина, поднимаясь по лестнице.
Он нагнал ее.
— Что это значит, решим?
— Ну я… — Марина затруднилась с ответом, — я… я выделю… поделюсь с вами.
— С кем это нами? — следуя за ней, изумленно спрашивал Константин.
— С тобой и Еленой, — входя в полукруглую диванную с окнами во всю стену, ответила Марина.
Константин вперил в нее взгляд, будто хотел просверлить в ней отверстие.
— У Ленки два бутика, с нее станется. А со мной делиться не за чем. Ты выйдешь за меня замуж.
— Опять ты за свое, — опускаясь на диван и снимая с шеи прозрачный платок, недовольно заметила Марина. — Ну подумай, как это мы с тобой вдруг поженимся. Мачеха вышла замуж за пасынка! Да нас со свету сживут намеками да статейками в газетах. А в МУРе сразу решат, что мы с тобой убили Романа.
— Да пусть решают, что хотят. Плевать! — наступал он на Марину.
Она даже отодвинулась немного в сторону.
— Успокойся! Чего разошелся? Надо подумать. Может, даже посоветоваться с адвокатом. Нельзя вот так сразу нам жениться. Надо выждать, хотя бы год.
— Что?! — придя в ярость, повернулся на одной ноге вокруг себя Константин. — Год?! Это значит, что ты проведешь целый год богатой вдовой, а я из милости буду жить в твоем, — он сделал ударение на «твоем», — доме?
— Ну что ты несешь?! — возмутилась Марина. — Из какой милости? Это твой дом.
— Значит, и Ленкин.
— Ну, и Ленкин… Ах, — она сжала голову ладонями, — хватит!
Константин с ненавистью посмотрел на нее и сел рядом.
— Ну послушай, Костик, — придвинулась она к нему. — Ну согласись, нельзя же нам завтра в ЗАГС.
— Нельзя, — был вынужден признать он.
— Вот. Сам видишь, необходимо выждать время. Ну хотя бы полгода, пока я не вступлю в наследство. Иначе нашим необдуманным поступком мы дадим карты в руки Елене. Ее адвокат не преминет истолковать наш брак как осквернение памяти убитого отца и мужа, как наш сговор и такое затеет, что мое вступление в наследство будет приостановлено, — она прижалась губами к его виску. — Успокойся. Все будет, как ты хочешь…
— А ты, ты разве этого не хочешь? — обнимая ее, прошептал он.
— Хочу. Но надо подождать.
— Хорошо, — примирительно произнес Константин, — ждем до твоего вступления в наследство. А теперь пойдем к тебе, — он встал и потянул ее за руку.
Она посмотрела на него и кротко попросила:
— Не сейчас, Костик. Я устала.
Но он подхватил ее на руки и понес в спальню.
* * *
Елена не помнила, каким образом очутилась у ворот дома. Шофер такси повернулся к ней и сказал:
— Приехали.
Она глянула в окно. Расплатилась, вышла и остановилась перед калиткой, не в силах поднять руку и набрать код. Ее ли теперь это дом? Подбородок мелко затрясся, к глазам подступили слезы, но она сдержалась.
«Еще остается полгода до вступления этой твари в наследство. Я так просто не сдамся!»
Елена вошла в дом и заглянула на кухню. Горничная спросила, будет ли она пить кофе.
— Да, — машинально ответила Елена и села за стол. — А Константин? — спросила она.
— Давно уже дома.
— А… — у нее не хватало сил произнести ставшее ненавистным имя.
— Они вместе приехали и сразу поднялись наверх.
Елена поднесла чашку к губам.
— Вы же сахар забыли положить, — напомнила ей горничная.
— Спасибо, — улыбнулась Елена, но сахар так и не положила, сразу о нем забыв. Да и какое это имело значение? Она все равно не чувствовала никакого вкуса.
— Я буду у себя, — сказала Елена.
У лестницы она остановилась и посмотрела на дверь кабинета отца.
«Подлец! Какой подлец! И за что? Разве я была плохой дочерью? За что он так со мной? Кто я теперь? Владелица двух бутиков по продаже бижутерии, которые прогорят без его финансовой поддержки в течение нескольких месяцев? Кредиты?! Ни один банк мне теперь копейки не даст. Я же никто! Раньше была дочерью Уманцева, а теперь приживалка у его вдовы!»
Она вошла в свою комнату и без сил упала на кровать.
«А Марк… скотина! Бросил меня посреди улицы. Деньги… ему нужны только деньги, а я… неприятное, но необходимое приложение к ним. А этот красавец-джентельмен, потомок белоэмигрантов Ильин-Вязигин. Приглашал меня в рестораны, в театры, появлялся со мной на самых крутых вечеринках, все уже стали шептаться… А он уехал и ни одного звонка. Как больно! Как больно! — кривясь от отчаяния, шептала Елена. — Зачем он так со мной? Он же видел, знал, что я люблю его. Я даже сказала ему об этом. Дура!»
Она вспомнила их последний вечер. Сначала они поужинали в ресторане, а потом поехали в клуб. Заказали коктейль. Голова у нее закружилась, к глазам подступили слезы, сердце защемило, и слова сами собой сорвались с губ:
— Ты знаешь, а ведь я люблю тебя… — она улыбнулась, а потом вздрогнула, съежилась и с тревогой посмотрела ему в глаза, боясь уловить в них даже малейший намек на усмешку.
Он взял ее руку и поцеловал. Она осмелела и спросила:
— А ты… ты как ко мне относишься? — И тут же, боясь услышать равнодушно-приличный ответ, добавила: — Я подумала, что ты уделяешь мне столько внимания… Я подумала…
— Ты правильно подумала, — сказал, он целуя ее в щеку. — Ты очень нужна мне.
Он еще что-то хотел сказать, и ей, казалось, она знала что. Но тут, черт его принес, к их столику подошел какой-то его приятель и завел нудный разговор. Потом он подозвал еще каких-то бельгийцев. Правда, Александр все же успел шепнуть, что тоже любит ее.
