– Бог с вами, Иван Андреевич! Какие же такие у нашего покойного государя грехи?
– Ох князенька, сам знаешь – один Христос безгрешен, мы же все в грехе родились и в грехе умрем. А уж кто высоко вознесен – тот весь грехами, как багряницей, украшен!
– Не дело, не дело, Иван Андреевич, такие беседы вам вести, а мне слушать! – укорил Нелединский баснописца. – Вон, поглядите лучше, хозяйка наша пришла, в глубокий траур облаченная, как и подобает в такое время.
– Не потому ли она в трауре, что черный цвет ей чрезвычайно к лицу? Ну да правда твоя, князенька, что-то я слишком разболтался, как бы греха не вышло. А я так думаю – раз хозяюшка наша появилась, значит, скоро и ужин подадут!
Нужный дом находился на краю поселка, на приличном расстоянии от соседей. Поселок был старый, обжитой, расположен в хорошем месте – лес вокруг, озеро близко, и Ленская представила, как раньше летом дома были набиты дачниками и воздух звенел от детских голосов. Теперь старых домов почти не осталось, да и новых не было видно за высокими заборами. В поселке стояла тишина – осень, день будний, лишь изредка за заборами порыкивали собаки.
Машина ехала по улице на малой скорости – торопиться было некуда. После доклада начальству Ленской велели сидеть тихо, вести себя осторожно и не соваться в пекло поперед ОМОНа. Несмотря на то что рассказ Ленской вызвал у начальства здоровый скептицизм, ей доверяли, и за дело взялись крепкие парни в масках и бронежилетах: «Питерский душитель» – преступник серьезный.
Так что торопиться не следовало, чтобы не болтаться под ногами у оперативников в момент ареста убийцы.
Забор был глухой, железный, очень высокий, выкрашенный унылой темно-коричневой краской, камеры на воротах не было, зато поверху забора в несколько рядов протянулась колючая проволока. Ворота были закрыты, хотя Ленская знала, что бойцы ОМОНа уже внутри. При их приближении с негромким скрипом открылась калиточка рядом с воротами и выглянул парень, уже без маски.
– Нет никого, – сообщил он, – дом пустой. – И, заметив, как вытянулось от расстройства бледное лицо Ленской, добавил: – Непохоже, чтобы он навсегда отсюда слинял, просто в отлучке находится.
Выбираясь из машины, майор Ленская едва сдержала стон: простуда прошла, но сегодня ночью у нее ужасно разболелась поясница, нельзя было лежать ни на спине, ни на боку, а о том, чтобы сесть, не могло быть и речи. Утренний кофе она пила стоя, держа спину прямо, как стойкий оловянный солдатик. Сердобольная соседка налепила ей обезболивающий пластырь, кожа под ним противно залипла, однако удалось сесть в машину – стоя ведь можно только в автобусе ехать.
Просторный двор был вымощен каменной плиткой, не было там ни клумбы, ни деревца. Двери дома удалось открыть с трудом – замки были швейцарские, надежные, но никакой электроники, видно, хозяин на новые технологии не слишком-то полагался. Ленская прошла через прихожую, миновала просторную кухню, увешанную сияющими кастрюлями и сковородками, мимоходом удивившись, для чего одинокому человеку столько посуды. Ведь с самого начала ей было ясно, что живет в доме один человек, причем мужчина. Майор не смогла бы объяснить внятно, как она это поняла, просто догадалась – возможно, по той стерильной чистоте и порядку, который не смогли нарушить даже нагрянувшие сюда бойцы ОМОНа.
Все же для чего столько посуды? Она сама живет одна, так двух кастрюль ей предостаточно: одна маленькая – для каши, вторая, побольше, – для картошки. Правда, суп она никогда не варит, за что соседка по площадке очень ее осуждает.
Тут Александра Павловна спохватилась, что думает вовсе не о том, о чем следует. Странно, на нее редко находит такая рассеянность во время ареста опасного преступника. Может, все дело в том, что в доме никого нет? И вполне может оказаться, что здесь живет вовсе не «Питерский душитель», а обычный человек. Подумаешь, проволоку колючую по забору пустил! Это говорит только о его предусмотрительности и вполне оправданной осторожности. Дом стоит на отшибе, здесь, в поселке, хоть ворья и нету, но приходящая шпана наверняка в эти места заглядывает. А что посуды много, так, может, у хозяина хобби такое – кастрюли коллекционировать? И если на то пошло, это гораздо лучше, чем коллекционировать задушенных одиноких женщин. Но в глубине души Ленской очень хотелось, чтобы этот тихий дом оказался логовом «Питерского душителя». Она ужасно устала за ним гоняться и представить себе не могла, с чего начать, если нынешняя операция закончится ничем и хозяин дома окажется приличным законопослушным человеком.
Однако хорошо развитая интуиция подсказывала ей, что не все так просто в этом доме и что они просто обязаны найти тут доказательства совершенных многочисленных преступлений.
В гостиной вовсю шуровали с обыском.
– Отпечатков тут полно, – сообщил Ленской эксперт, – однако сравнить-то нам их не с чем.
В ящике письменного стола обнаружились документы на дом и на машину. Из них следовало, что владельца этого имущества зовут Филимонов Андрей Владимирович. Ни паспорта, ни водительских прав не оказалось, очевидно, хозяин дома носил их с собой. Не было также никаких фотографий, писем и хоть чего-нибудь, что помогло бы узнать, чем же этот Филимонов занимается и каким образом зарабатывает на довольно-таки обеспеченную жизнь.
Один из бойцов потоптался возле стойки с компакт-дисками, повернул ее, отодвинул от стены.
– Опаньки! – Из тайника вывалился пистолет. – «Глок»! – с уважением сказал боец. – Солидная вещь, мечта профессионала. Почти полностью изготовлен из полимеров. Непростой человек наш хозяин!
«И снова никаких доказательств, – с тоской подумала Ленская, – ну, «глок», ну, профессиональное оружие, и что с того? Он же женщин не из пистолета убивает, а шнурком шелковым душит. Минуточку, а где же сова? Перышко же можно сравнить, мне та девица из лаборатории говорила…»
– Пробьем по базе данных, – оживился эксперт при виде «глока», – может, что и получим.
Майор Ленская вышла из дома и огляделась. В отдалении стояло строение – не то сарай, не то ангар – с добротными дверями, крепкими стенами и маленькими окнами.
«Если это не совешник, то я уж и не знаю, что делать!» – мысленно вздохнула Ленская и поманила одного из своих расторопных подчиненных, вроде бы без дела прогуливавшегося во дворе. Второй пока остался в машине.
Замок на сарае открыли быстро – молодой человек с рысьими глазами тоже был не промах. В крошечном предбаннике было чисто, возле стены аккуратно стояли новые тапочки на резиновом ходу. За дверью слышалось уханье и шелест крыльев.
– Беспокоятся, – усмехнулась Ленская, – думают, хозяин пришел, кормить будет. Похоже, он и правда сюда явится, не бросит своих птичек.
Она не стала переобувать тапочки, просто вытерла ноги о коврик и потянула на себя дверь.
В просторном полутемном помещении жили совы. Шесть больших клеток, по три с каждой стороны, в каждой клетке сидела крупная птица с круглой головой и крепким крючковатым клювом. Ленская вспомнила лекцию симпатичного старичка, заведующего отделом птиц в Зоологическом музее, и без труда определила, что перед ней две серых неясыти, сыч, сова-сплюшка, ушастый филин и молодая белая полярная сова, из-за которой они и явились сюда.
Сова выглядела превосходно – чувствовалось, что хозяин любит птиц и прекрасно разбирается в вопросах их содержания. Ленская подошла к клетке. Сова сидела тихо, держа голову неподвижно, и равнодушно посматривала на майора полуприкрытыми круглыми глазами.
– Совушка-сова, большая голова… – прошептала Ленская, заметив на полу клетки маленькое белое перышко, похожее на то, что носила она на анализ в лабораторию.
Напарник осторожно открыл клетку, а сам встал с другой стороны и тихонько постучал пальцами по прутьям. Очевидно, сова подумала, что возле ее клетки ошивается наглая мышь. Только отличная реакция спасла молодого человека от мощных когтей и удара крючковатым клювом. Ленская едва успела вытащить перышко.
Больше в совешнике было нечего делать. Птицы проводили их разочарованным уханьем.
Выходя, Ленская споткнулась о коврик. Поясницу пронзила боль, она вскрикнула и упала бы, не подхвати ее молодой человек с рысьими глазами и отличной реакцией.
– Осторожнее надо, Александра Павловна, – сказал он, заботливо поддерживая начальницу.
Ленская ничего не ответила: она уставилась на пол, где под сбившимся ковриком просматривался люк, ведущий в подвал.
Подчиненный хорошо знал такой взгляд своей начальницы. Ни слова не говоря, он сбросил коврик и потянул на себя кольцо люка.
Снизу не тянуло ни затхлостью, ни застарелой гнилью. Подвал был сухой и чистый, воздух свежий, все в этом доме было сделано добротно и на совесть. Молодой человек ловко скользнул вниз, бесшумно и быстро. Очевидно, своими рысьими глазами он прекрасно видел в темноте, потому что без труда обнаружил выключатель и принял внизу Ленскую, осторожно спускавшуюся с лестницы с закушенной губой – снова дала себя знать поясница.
