– Возможно. Или мы слишком хорошо о нем думаем. А может, он вам слишком нравится.
– Трудно не согласиться, – признался Свэггер. – Надеюсь, это не так, но подсознательно я не могу от этого избавиться.
Директор вздохнул.
– Я доложу о ваших находках генеральному прокурору, и мы посмотрим, что есть в Министерстве юстиции, чтобы продолжить и расширить расследование. Подозреваю, почти ничего, и я предупреждаю вас об этом. Если у этого Рея Круса есть какие-либо доказательства, ему лучше объявиться самому. Это значительно упростит работу всем.
– Да, сэр. Мне хотелось бы подчеркнуть, что времени…
– Да, времени в обрез. На меня уже давят из администрации. Поймите, это дело политическое. А политика значит больше, чем истина и правосудие. И вы должны понять – особенно вы, Свэггер, – что на этот раз нельзя допустить никакой хренотени в духе маршала Диллона [47] , иначе всех нас раздавит очень тяжелая кувалда.
– Никакого маршала Диллона от меня больше не ждите, сэр, – скромно заметил Боб. – Я слишком стар для этого.
За дверью кабинета директора,
Центральное управление ФБР,
здание имени Гувера,
Пенсильвания-авеню,
Вашингтон, округ Колумбия,
10.28
– Ну, хорошо, мы посмотрим, что у нас получается, – сказал Ник, пока они ждали лифт. – Я тебе говорил, что сделаю все возможное, и директор тоже постарается. Ты просто должен быть готов к тому, что некоторые вещи не произойдут.
– Например?
– Никто не даст Рею Крусу «Серебряную звезду», не возьмет его обратно на службу и не сотрет те преступления, которые он совершил. Ему придется отсидеть срок, что бы ни случилось.
– По-моему, это неправильно, – сказал Боб.
– Нельзя так, чтобы был один закон для героев – и другой для нас, обыкновенных людей. Хотя, увы, есть один закон для председателей правлений корпораций, выборных должностных лиц, конгрессменов, лоббистов и банкиров с Уолл-стрит – и другой для всех остальных. Я очень сожалею, что именно так обстоит дело, и если мне удастся добиться какого-то положения в этом городе, я постараюсь это изменить. Но от реальности никуда не деться: Рей получит срок, и его карьера в морской пехоте кончена. Если только, конечно, он не убьет Зарси.
– Не убьет.
– И я не думаю, что нам удастся раскрутить это дело. На мой взгляд, нам придется довольствоваться лишь тем, что Управление вынуждено будет оправдываться, и, может быть, полетят с плеч многие головы, а Сьюзен Окада круто пойдет в гору, и если это произойдет, возможно, она скажет, что с нее хватит, сбежит в Айдахо и будет до конца жизни гладить тебе брюки.
– Вряд ли, – проворчал Боб.
– Что ж, наверное, тут ты прав. Ладно, я дам ориентировку на этих типов – Боджера, Земке и Крейна – с указанием: «Задержать для допроса. Соблюдать осторожность». Если мы удалим их со сцены, возможно, Крус станет более сговорчивым.
– Не думаю, что эти ублюдки уйдут по доброй воле. Возможно, кому-то из полицейских это будет стоить жизни.
– Тогда я добавлю: «Осторожно, вооружены и очень опасны».
– Вот так лучше.
– И еще я хочу, чтобы ты сегодня отправился в Джорджтаун и оценил ситуацию на месте, как это было в прошлый раз. А дальше все то же самое: встречи с нашими добрыми друзьями из Секретной службы и местной полиции, и мы наметим планы на пятницу.
– В пятницу ничего не будет.
– Хотелось бы надеяться. А тем временем мы станем ждать, когда нас снова вызовет к себе директор.
– Конечно, – сказал Боб, – жду не дождусь.
– Старлинг говорит, ты поработал отлично.
– У нас с этой девчонкой-пилотом много общего. И я не хочу, чтобы у нее возникли неприятности.
– Не вижу, что ей может грозить. Официального дела никто возбуждать не будет, ты должен быть к этому готов. Нынешняя администрация влюблена в беспилотные зонды и ни за что не станет ставить программу под угрозу срыва. Понятно? Comprende? [48]
– Да уж понятно.
– А теперь занимайся своим делом. Или чьим-то чужим делом, все равно чьим.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Боб, размышляя о том, что первым делом ему нужно помыть свою машину.
Гостиница «Четыре времени года»,
номер люкс 500,
Северо-западная М-стрит,
Вашингтон, округ Колумбия,
12.07
– Вы такая красивая, – сказал Зарси. – Ваши глаза подобны черным бриллиантам. Ваша кожа гладкая, словно атлас. Ваши руки нежные и изящные, будто стихи. Ваша шея подобна золотой вазе, полной тончайших нюансов. И все же самой примечательной чертой является ваш ум, опережающий красоту. Он видит, он проникает, он выделяет все существенное, он понимает игру истории и традиции. Это самое необычайное из ваших многих-многих дарований.
Он положил руку ей на плечо.
– Прошу прощения, сэр, – сказала Сьюзен Окада, – но, чисто из любопытства, скажите: а все эти уловки когда-нибудь дают результаты?
– Вы будете удивлены, – продолжал Зарси. – Я мог бы сделать вас царицей.
– Царицей Афганистана! – презрительно фыркнула Сьюзен. – Нет уж, увольте. Вы что, пытаетесь меня рассмешить?
– Я сделаю вас царицей Вашингтона. Я сделаю вас царицей «Блуминдейла» [49] .
– Гм. А как насчет «Сакса»? [50]
– Ну, я…
– Нет, даже ради «Сакса». К тому же вы все равно лжете, причем очень искренне. Ложь вам к лицу. Однако мы оба понимаем, что вы не сделаете меня никакой царицей. И мы оба понимаем, что я не хочу ею быть. Я и так уже принцесса, так зачем же мне бремя ответственности?
– Какой блестящий ум! Но вы думаете, что слишком хороши для меня?
– Ничего подобного я не думаю, сэр. Тут думать не нужно. Я знаю, что слишком хороша для вас. Это простой факт.
Вокруг на заводных устройствах качались циферблаты часов. Не являлось ли это частью техники соблазна? Быть может, на безмозглых тупиц это и действовало, однако Сьюзен лишь ощущала легкую тошноту. Она шла сюда, зная наперед, что ублюдок будет к ней приставать. Это у него в натуре. Фу, он красивый и обаятельный, но при том чрезвычайно неинтересный. Да, все технические аспекты на месте, однако ему недоставало единого центра, чтобы связать все вместе.
– Итак, полагаю, мы закончили с отступлением в духе Кэри Гранта и Дорис Дей [51] . А теперь можно мне продолжить?
– Разумеется.
– Итак, в тот день около пяти часов вечера взорвалась гостиница, расположенная прямо напротив вашего особняка.
– Самым ужаснейшим образом.
– Управление поручило мне разобраться с этим взрывом. Нас беспокоит, что это было покушение на вашу жизнь, устроенное талибами или даже «Аль-Каидой».
– Нет, нет, – с жаром возразил Зарси. – Братство не промахнулось бы. Если оно решит, что я должен умереть, то я умру. С радостью принесу в жертву свою жизнь ради благополучия моей родины. Я жажду мученической смерти – не для того, чтобы попасть в рай, но чтобы своим примером воодушевить нашу молодежь не склонять голову перед силами зла, ополчившимися против нас. Зачем мне мечтать попасть в рай? Я и так уже в раю.
– Ну, если ваше представление о рае заключается в том, чтобы быть окруженным часами…
– И плотью красавиц. Вы отвергли меня, это право западной женщины, но я должен сказать, немногие поступают так. У меня есть… как это называется?.. ах да, согласно иллюстрированному приложению к «Нью-Йорк таймс», те самые «вибрации в духе Омара Шарифа в роли доктора Живаго». И, похоже, несколько дней назад в меня влюбился один молодой журналист из этой славной газеты. Такой очаровательный щеночек. Представьте себе, он даже упал в обморок. Пришлось вызывать врача.
– Ох уж эти журналисты, – пробормотала Сьюзен. – Потаскушки, жадные до внимания, все до одного.
– Знаете, милая дама, возвращаясь к теме взрыва: в тех местах процветает торговля наркотиками. Уверен, этот взрыв был как-то связан с наркоторговлей. Деньги, которые вращаются в этом бизнесе, способны совратить самого святого из имамов.
Разумеется, Сьюзен знала, что Зарси положил в швейцарский банк около девяноста миллионов долларов, полученных от контроля за обширными плантациями опийного мака в провинции Забуль, но она не стала заострять на этом внимание и попробовала зайти с другой стороны.
– Говорили, что этот взрыв сыграл ключевую роль в вашем решении связать будущее своей родины с Америкой – «судьбы наших стран тесно переплетены, и впереди нас ждет светлое будущее».
– Да, кажется, я действительно это сказал. Конечно, еще одна ложь. Ничего не могу с собой поделать, Запад так ждет еще тысячу сказок Шехерезады. И, как вы сами сказали, ложь мне к лицу. Видите, вот еще одно ваше примечательное качество – проницательность. Такая точная, такая глубокая.
– Быть может, нам не следует отвлекаться на этические, психологические и политические аспекты, а просто сосредоточиться на практической стороне дела? Что вы можете сказать про взрыв?
– Взрыв как взрыв. Бабах – вот и все. Пожалуй, довольно мощный. Ко мне во двор еще несколько дней сыпались части тел и всякий мусор. А на следующий день, во вторник, свалилась голова. Очень любопытно.
