Лика посмотрела на часы. Да, поездка в Зареченск заняла много времени. Но не настолько, чтобы Снапуха действительно измучился в ожидании прогулки. Ему уже больше года, два выгула в день достаточно. А утром пес побегал по парку, так что теперь все эти страдания – не более чем театральный эффект.
– Ты – моя наглая хитрая собака, – вздохнула Вронская. – Ладно, что с тобой сделаешь. Гулять так гулять. Пошли!
Снап довольно взвизгнул и бросился к двери.
Лика летела вслед за рвущимся с поводка псом, и у нее даже не было сил, чтобы прикрикнуть на вредное животное.
Разочарование опустошило ее всю, целиком и полностью.
…Отец Алексей час осматривал алтарь Спасо-Преображенской церкви. Потом, устало опустившись рядом с Ликой на пол, рассказывал про то, что святыня разорена. Нет иконостаса, отделяющего главную часть храма от средней. Нет и святого престола, на котором происходит таинство святого Причастия. От жертвенника тоже уцелели лишь обломки.
Лика слушала, и, срываясь на крик, требовала, чтобы отец Алексей снова вернулся в алтарь, еще раз все осмотрел, простучал стены, пол, все обломки, все, что только имеется. И снова ждала. Но священник опять вернулся ни с чем.
Тогда она, отобрав фонарик, приблизилась практически вплотную к возвышению в центре храма, и, осветив находящееся справа небольшое углубление, издала радостный возглас.
– Это ризница, – устало пояснил отец Алексей. – Для хранения одежд используется, утвари. Я там тоже все осматривал. Прошу, только не ступайте на солею и тем более на амвон. Грех…
Еще час Лика провела, методично простукивая стены, колонны и пол церкви. Но все оказалось безрезультатно.
Эмоции отца Алексея остались для Вронской загадкой. На обратной дороге в Москву он увлеченно читал Евангелие.
Лика, горя желанием пожаловаться на неудачу, набрала номер Седова. Но следователь, быстро уточнив, все ли в порядке, нажал на кнопку отбоя. А потом просто сбрасывал звонки.
…– Короче, Снап, это просто какой-то кошмар, – подвела итог невеселых воспоминаний Лика. – Мы ничего не нашли. И я даже не ожидала, что это окажется так невыносимо больно. Наверное, я действительно много узнала о трагической истории этой реликвии. И мне до слез жаль погибших людей. В общем, теперь мысль о том, что все это было напрасно, просто сводит меня с ума.
Пес прекратил тянуть поводок и едва заметно вильнул хвостом.
– Что, домой? Ты уверен?
Снап посмотрел в сторону арки, потом перевел взгляд на хозяйку, и Вронская быстро зашагала к подъезду. Усиливающийся ветер бесцеремонно забрался под майку, царапал холодом, заставляя ускорять шаг.
Протереть Снапу лапы. Насыпать в миску корма, смешать его с консервами. Поменять воду в жестяной миске. Заварить себе крепкий чай, сделать пару бутербродов…
Лика выполняла все эти обычные действия неосознанно, механически.
Мысли неотступно возвращались в Зареченск. Очевидно, что тот, задержанный в провинциальном городке, человек тоже креста не нашел. Если их с отцом Алексеем повязали прямо на подъезде к храму, то, скорее всего, и предшественника постигла та же участь. Более того, кажется, сворачивая на узкую проселочную дорогу, ведущую к храму, она даже притормозила, пропуская «уазик». Скорее всего, злоумышленник уже был там. Его милиционеры отвезли в отделение, а потом быстренько вернулись за ними, очередными визитерами. Поэтому парни и выскочили, двое из ларца, из кустов. Напрямую бежали, торопились. Однако, если бы удалось обнаружить реликвию, уж эти простодушные стражи порядка всенепременно бы проболтались. Как миленькие. Несмотря на то, что «указаниев» не было.
Возможно, крест вообще украли намного раньше, в ходе реставрационных работ.
Не исключено, что сами художники к пропаже отношения не имеют. Храм не охраняется, при желании туда можно проникнуть. Может, кто-то так и сделал в поисках наживы. И отыскал крест.
Или же… Или же крест все еще находится в Спасо-Преображенской церкви. Просто пока его обнаружить не удалось.
– Да, этот вариант мне нравится больше всего, – пробормотала Лика, поглаживая уткнувшуюся ей в колени морду Снапа. – В конце концов, будем рассуждать логически. Очевидно, что этот храм никогда строго не охранялся. И реставрационные работы там велись, как говорит отец Алексей, еще в советские времена. И видимо, человек, прятавший крест, учитывал все эти аспекты. Значит, там было какое-то надежное место. Очень надежное…
Залпом допив чай, Лика ополоснула чашку и пошла в спальню, включила компьютер. Верный Снап притащился следом, забрался под стол и с гулким, испугавшим бы непривычного человека стуком рухнул на пол.
«Спасо-Преображенская церковь в Зареченске», – подключившись к Интернету, задала Лика параметр поиска.
«Одна из главных достопримечательностей нашего города…» – жизнеутверждающе начиналась первая же найденная статья.
– Да уж, достопримечательность! А в каком состоянии, – пробубнила Вронская, открывая снимки храма. – Ого, а и фрески, оказывается, даже фотографировали. Какая красота и какое варварство! И…
Она умолкла, пристально вглядываясь в экран.
Не может быть!
Не может быть, но… Вот, на части открытой реставраторами фрески различается святой престол, а на нем семисвечник и запрестольный крест.
Получается, это тоже алтарь! Храма на Широкой, как и указано в записке. Но только алтарь, изображенный на фреске!
Скопировав картинку, Лика загрузила программу просмотра графических изображений и увеличила фотографию. В слабо различимой под росписью и штукатуркой кирпичной кладке угадывается что-то похожее на цемент. Везде, кроме участка в правом верхнем углу. Возможно, там камень не скреплен раствором. Возможно, без многократного компьютерного увеличения, простым невооруженным глазом этой особенности даже и не видно! Тайник?! Надо бы проверить!
Бросив еще один взгляд на экран, Лика выключила компьютер.
На часах половина второго ночи. Звонить отцу Алексею уже поздно.
Седов?
Вронская набрала номер следователя, выслушала равнодушное «абонент отключен или находится вне зоны действия сети» и упрямо тряхнула светлыми кудрями.
– В конце концов, одной даже лучше! – пробормотала она. – Никто не будет ни мешать, ни советовать. Так, мне надо надеть свитер, потому что на улице похолодало. Взять нож – а как еще камень или даже целую плиту извлекать. И батарейки для фонарика…
Через десять минут она завязала кроссовки, забросила на плечо рюкзачок и прокричала сонному, вышедшему в коридор Снапу:
– Пока, Снапкин! Веди себя прилично, я скоро вернусь…
Едва слышно потрескивает, оплывая, тонкая свеча в голубом фарфоровом подсвечнике. В покое пахнет ладаном, после вечерней службы этот запах до утра благословляет каждый закуток в церкви. От икон в золотистых окладах, озаряемых красными и синими огоньками лампад, исходят свет, тепло, благодать Божья.
Отец Алексей, оторвавшись от записей, посмотрел на просветленный лик Николая-угодника, мысленно попросил воспомоществления в делах, и вновь склонился над бумагой.
После недавней поездки в Зареченск он совершенно четко понял, о чем будет говорить в проповеди.
Как и Лика, многие люди страшатся самих себя, потому что, найдя себя, человек находит Бога. Так зарождается бег к внешнему – к делам, сиюминутным задачам, мгновенно возникающим все новым и новым потребностям, никогда не заканчивающимся радостям и соблазнам. Человек все более и более начинает бояться самого себя. И разменивает глубину свою на внешнюю суету. Боязнь самого себя есть боязнь Бога как непонятного, неизведанного, сильного.
У каждого своя дорога к Всевышнему. Рано или поздно Господь со своей любовью приходит в каждое сердце, и грешное, и тронутое неверием, всякое. Люди, ощутив это так же ясно и непреложно, как видят показывающееся из-за горизонта солнце, понимают величие Господне. Но снова в душах появляется страх. Начинает казаться, что жить по вере и исполнять волю Божью – это трудно. Что надо совершать большие дела, решать сложные задачи, что требуется полная самоотверженность, всецелая преданность, отречение от всего земного. И уже многие решают смириться, думая, что не в силах справиться, что тяжел крест, что не по плечу громадная ноша. Как согрешившие Адам и Ева, начинают избегать Господа. Но не требует цветок целого моря воды. Ему достаточно полстакана, и он снова полон сил, оживает, радует глаз своей зеленью. И умирающему от голода не нужен пуд хлеба. Всего лишь куска будет довольно, чтобы организм его восстановился. На пути нашем земном мы можем сделать много добрых дел. И пусть это маленькие дела. Пусть простые. «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды моей», – говорил Иисус.[40] Каждый может творить добро, и даровать любовь, и делать добрые дела. Но, делая добро, выполняя волю Господа, следуя по указанному Им пути, не надо и эгоистично стремиться утяжелить свою ношу. Не дает Господь человеку ничего, что не по силам его. И требование большего, и непокорное роптание – это опять дорога к внешнему, путь из духовной глубины, бег не в том направлении…
