- Что это? Прессинг начинается? - спросил генерал. - Или чьи-то шуточки?
На всех летных картах зона бывшего военного городка была отмечена как запретная. Во всяком случае, даже заблудившийся пилот обязан был ответить на запрос "земли"...
- А давай его посадим и посмотрим, кто там летает? - предложил Глеб. "Шилку" мы расконсервировали, опробовали. К тому же скоро плановые стрельбы по воздушным целям.
- Одной "шилкой" вряд ли его посадишь, - заметил дед Мазай. - Ты пошли-ка еще на сопки мужиков, пусть трассерами постреляют. А я на радиостанции посижу, поговорю с ним, если язык развяжется.
Гражданский вертолет Ми-8 появился с заходом солнца, значит, пилоты были опытными, имели право ночных полетов. Закопченная от выхлопа старая машина без опознавательных знаков сначала прошла стороной, сделала разворот над сопками и, снизившись, пошла по осевой линии городка на небольшой скорости.
- Борт Ми-восемь, борт Ми-восемь, - позвал генерал. - Ответь "земле". Я под тобой.
В эфире была полная тишина, хотя пеленг отмечал работающую на вертолете радиостанцию - слушали и помалкивали. Не отключая связь, дед Мазай нажал тангенту оперативной рации.
- Дай ему предупредительный по курсу! На борту это должны были услышать. Через несколько секунд густой рой трассирующих пуль прорезал синеющее вечернее небо. Вертолет резко изменил курс и пошел в сторону сопок с набором высоты, но оттуда ударил искристый плотный веер. Машина сбросила скорость, почти зависла и развернулась на месте. И тотчас же заработала "Шилка", отрезая путь вертолету и пресекая попытку набрать высоту, - очередь перед носом, очередь над лопастями.
- "Земля", "земля", не стреляйте! - наконец отозвался борт. - Выполняю ваши требования!
- Площадку видишь? Сади машину, выключай двигатели, - приказал дед Мазай. - И зажги бортовые огни.
- Вас понял, иду на посадку, - забормотал пилот, и на хвосте вертолета засверкал проблесковый маяк.
Машина опустилась на бетонный пятачок, резко снизился вой турбин. Четверо бойцов "Молнии" с оружием и в масках были уже возле вертолета.
- Выходить по одному, - передал на борт генерал. - Руки за голову, оружие на землю.
Кроме трех человек экипажа в вертолете оказалось еще двое, по виду авиатехники. Пока дед Мазай шел к посадочной площадке, "зайцы" обыскали машину, изъяли портфель с полетной документацией и планшет. На карте запретная зона была обозначена красным карандашом, а на целлулоиде вычерчен маршрут из Мурманска со штурманскими расчетами. Непрошеные гости лежали на земле вниз лицом с раскинутыми руками и ногами, бойцы ощупывали их одежду. Вот тебе и глухой угол, вот вся конспирация! Легче спрятать подразделение где-нибудь в Подмосковье, на территории воинских частей, где камуфляж на бросается в глаза; здесь же красный кружок на карте, как запретный плод, будет еще больше привлекать внимание... А люди в черных масках, живущие в брошенном городке, тем более!
Офицеры развели задержанных по разным местам поодиночке, чтобы устроить допрос. Генерал увел с собой командира экипажа, посадил его в одной из комнат штаба, сдернул с головы душную маску: в помещении был полумрак, лица толком не разглядеть...
- Ну, рассказывай, командир, - предложил он. - Только не говори, что заблудился, что радиостанция на вертолете барахлит, что компас врет.
- Прилетели за керосином, - уныло признался тот. - Подхалтурить хотели, два месяца зарплаты не выдают...
- А здесь что, склад ГСМ? Или нефтеперегонный завод?
- Нет... Но тонн тридцать еще есть. От локаторщиков остался. Возле посадочной площадки емкость закопана, подземный склад.
- Керосин кончился? - усмехнулся генерал.
- Мы не себе. Одному кооперативу сдаем, наличными получаем, - объяснил командир экипажа. - Денег на зарплату нет, так командир эскадрильи на три ночи машину дает. Вместо зарплаты. А сколько заработаем, сколько успеем вывезти все наше.
- Бизнес?
- А что делать?.. Семьи кормить надо.
- Почему машина без бортового номера и опознавательных знаков? - спросил дед Мазай. Командир невесело улыбнулся:
- Дело-то воровское... Да и машина давно списана, едва дышит. Подшаманили немного, вот и летаем по ночам.
- Что же вчера не насмелились приземлиться?
- Вчера не мы были, другой экипаж, - сообщил он. - Прилетели с выпученными глазами: какие-то люди, говорят, у локаторщиков. По радио запрашивают...
- Значит, вы решили рискнуть?
- Мы точно знали, здесь никого и быть не может. А здесь...
- Да, брат, влетели вы! - пожалел генерал. - За нарушение Правил выстригут все талоны из летных книжек, спишут на землю. Снимут с должности командира эскадрильи, все без зарплаты останетесь. Да и возбудят уголовное дело!
Сначала показалось, что он ослышался, а взглянув на вертолетчика - глазам не поверил: здоровый тридцатипятилетний мужик плакал, сдавливая, скрывая рвущиеся из горла всхлипы и стон. Командир не хотел показывать слезы, гнул голову, изображал, что откашливается, но сжавшаяся, плачущая душа выдавала суровое мужское горе.
Генерал тоже как будто не заметил этих слез, не подал виду.
- Ну кончится керосин, что дальше-то? Тоже мне, бизнесмены, воры в законе... Сидите здесь и ждите. Решим, что с вами делать.
После допроса всех гостей выяснилось, что говорят они примерно одно и то же, ко всему прочему, авиатехники с готовностью показали замаскированную трубчатую стойку, через которую откачивали авиационный керосин из подземной цистерны. В вертолете же было установлено три двухтонных бака, на полу лежал насос и бухта топливного шланга - неоспоримые доказательства, что эта воровская команда промышляла себе на хлеб насущный и тянула все, что брошено или плохо лежит. Борттехник признался, что зарплату за прошлый месяц вертолетчики компенсировали за счет того, что нашли в тайге оставленную буровую установку, демонтировали и перевезли на подвеске четыре дизеля и восемьсот метров буровых труб. А еще раньше обнаружили настоящий клад - почти два километра толстого медного кабеля, который изрубили на куски, за несколько рейсов перетащили в Мурманск и продали на какое-то латвийское судно. Добра по лесам и сопкам было оставлено так много, что, если бы зарплату перестали выплачивать вообще, можно было протянуть года два-три.
Прежняя богатейшая страна жила, как и положено, с размахом, на широкую ногу, и тем самым как бы создавала запас прочности на медленный переход к нищете.
Воздушных помоечников можно было отпускать без оглядки и их законную добычу - керосин отдавать без тени сомнения. Правда, они присмотрели в военном городке еще и электрокотлы из столовой, дизель-электростанцию и медные кабели, лежащие где-то в земле, но это уж было бы слишком. Вертолетчики молча и деловито закачали в баки горючее, оставили на земле авиатехников, чтобы не возить лишний груз, рассчитывая за ночь сделать еще один рейс, и с трудом подняли перегруженную, трясущуюся машину. Офицеры "Молнии", каждый из которых проходил летную подготовку и кое в чем разбирался, смотрели на это с восторженным ужасом: половина контрольных приборов на вертолете не работала, степень вибрации была такой, что давно уже расшатались заклепки, замки капотов, и вся обшивка машины тряслась под струёй воздуха, как осиновые листья.
- Ничего, еще полетает, - успокаивали хладнокровные техники, глядя вслед. - Это когда там сидишь - страшновато. А с земли смотришь - хорошая машина. Которая может скоро упасть, с земли сразу видно. А эту еще не видно. Не скоро упадет.
К утру отчаянные вертолетчики и в самом деле успели сделать еще один рейс, поклялись держать язык за зубами - а они умели держать - и благополучно улетели. По условиям конспирации, каждого, кто оказывался вблизи от засекреченного объекта, следовало задерживать и передавать в руки местной военной контрразведки, находящейся в Мурманске. А та, установив, кто лично курирует спецподразделение на брошенной радиолокационной станции, обязательно перестраховалась бы и отправила задержанных далее по команде.
Этих мужиков мытарили бы и таскали месяца два...
Утром же, незадолго до сеанса радиосвязи, вдруг снова пропал выход на космический спутник, а дублирующую систему связи глушили самым нахальным образом на всех частотах. Делать это могли лишь с мощных корабельных установок Северного флота, предназначенных глушить радиосвязь противника. А по утрам штаб "Молнии" получал кодированную развединформацию, принятую в Москве от "тройки" Отрубина. Во время планирования операции она была на вес золота, ценился каждый факт, каждая деталь - все, вплоть до личных впечатлений разведчиков. Чтобы осмыслить, сопоставить и проанализировать информацию, принятую за один сеанс, требовалось не меньше двух дней.
Вывод был прост и банален: кто-то умышленно вредил, сбивал темп работы, оттягивал время, чтобы потом обвинить в несостоятельности командира "Молнии" как планировщика операции и всю ФСК. Кто-то заставлял нервничать, вынуждал совершать опрометчивые, непродуманные действия, и если со спецслужбами противника можно было бороться, то здесь становилось невозможно определить, где противник и кто он конкретно. На любую жалобу последует десяток правдивых ответов, найдется сотня объективных причин, почему вовремя не состоялся сеанс радиосвязи - не было прохождения, неполадки на космическом спутнике, какой-то матросик случайно врубил глушилку...
