Первый фильм был не очень удачным и не очень качественным, в дальнейшем мы научились делать их не в пример лучше. А последний наш фильм — уже самый настоящий шедевр. Жаль только, что мы так ошиблись с клиентом.
Да, наша тринадцатая смерть действительно оказалась несчастливой — Димкино суеверие совершенно ни при чем. Тринадцатая смерть нам отомстила. Тринадцатый сбился чуть-чуть с установки и успел нас «заложить» — переслал фильм своей знакомой, своей любимой, из-за которой у него и пошли все несчастья. И тогда Димка сказал… И тогда Димке пришлось…
Да, он уже подсуетился насчет четырнадцатой смерти, чтобы вывести число из разряда несчастливых. Называлось это на сей раз так — убрать опасного свидетеля. Вот мы и дошли до уголовных формулировок. Хотя… какая разница как формулировать?
Тринадцатый оказался нашим родственником — кто бы мог подумать, что у нас могут оказаться какие-то там родственники? — мужем папиной падчерицы. Мы и не знали, что у нашего папы имеется новая семья. Мы вообще ничего о нем не знали. Очень жаль, не стали бы связываться с этим Максимом. И вот теперь… Что теперь делать, непонятно. Отец обо всем догадался и позвонил Димке — не понимаю, как он сумел узнать номер телефона. Он его выдаст, наверняка выдаст! В тот раз не выдал, а теперь обязательно выдаст. И никакие оправдания типа «мы просто снимали кино» не помогут.
Щелкнул замок. Димка вернулся с переговоров. Чем у них все закончилось? На сей раз возможности подслушать у меня не было — Димка наотрез отказался открыть мне место встречи с отцом.
Я поднялась, продолжая смотреть в окно: девочка на велосипеде — Аленка, не Юля — заехала за деревья, и ее не стало видно. Стояла, не поворачиваясь, ждала и вдруг поняла, что совсем успокоилась: мне больше не страшно, ведь у меня есть брат, мой старший брат, самый надежный, самый преданный человек на свете, он всегда легко справлялся с нашими проблемами и, конечно, справился и теперь. Вот сейчас Димка подойдет, обнимет сзади за плечи и скажет: «Все хорошо, Динка. Больше тебе бояться нечего, папа… я смог с ним договориться». И мне совершенно неважно, что это будет означать: действительно Димке удалось уговорить отца не заявлять в милицию или к нашим четырнадцати смертям прибавилась еще одна, пятнадцатая.
Димка вбежал в комнату, не разуваясь и не раздеваясь, как тогда, когда он принес фильм о смерти Ольги. Ну да, и глаза совсем пьяные.
— Динка! — Он подбежал ко мне, крепко-крепко прижал к себе. — Диночка! Маленькая моя, любимая моя девочка!
Нет, спиртным от него не пахнет.
— Диночка, я… мы… он… Они сейчас сюда придут. Ты должна обещать… Нет, ты должна поклясться, моей жизнью поклясться, что не скажешь, не выдашь себя. — Он немного от меня отодвинулся, чтобы видеть мое лицо. — Нет, клясться не надо, потому что… Ты ведь и так ни в чем не виновата. Ты и не знала об этих фильмах, правда? Я что-то там делал, как-то зарабатывал на жизнь, крутился, а ты ничего не знала. Были какие-то фильмы, но ты их никогда не видела. У тебя другие интересы: ты готовишься поступать в медицинский.
— Димка, что случилось? Папа…
— Да, да, да! Садись вот сюда. — Он подтолкнул меня к стулу у окна, на котором я только что сидела. — Сейчас сюда нагрянет милиция, мне нужно подготовиться.
— Папа… он… Произошел несчастный случай?
— Нет, успокойся, ничего не произошло. Просто папа сообщил в милицию. Сообщил и назначил мне встречу, чтобы предупредить. — Димка криво усмехнулся. — Уж не знаю, зачем он хотел предупредить. Наверное, думал, что я пойду и повешусь.
— Димка!
— Все, все, Диночка, мне нужно подготовиться к их приходу. Ни о чем не беспокойся, все будет хорошо: ты не виновата, а я как-нибудь выкручусь.
Димка судорожно меня обнял, ткнулся губами в мои губы и выбежал в другую комнату. Я услышала, как заработал компьютер, полетели на пол пластмассовые коробки — вероятно, от дисков, — зашелестели листы бумаги.
Вышел он оттуда минут через пятнадцать, плюхнул на подоконник толстую зеленую папку.
— Ну что, Динка, простимся?
Я не обернулась — сидела и смотрела в окно. В дверь позвонили. Димка пошел открывать, я не обернулась.
Компромисс состоял в следующем: он называет Бородину имя преступника, сообщает его координаты, сдает все имеющиеся у него доказательства вины, предоставляет свидетеля-обвинителя (Тихомиров почему-то позвонил ему, а не в милицию), а тот в свою очередь позволяет ему присутствовать при задержании. Очень уж Андрею хотелось посмотреть на человека, чуть не отправившего его на тот свет, да еще таким злокозненным способом. Венька тоже просился, но Илья отказал ему наотрез: нечего задержание опасного преступника превращать в балаган.
— Он наверняка вооружен, — строго выговаривал Бородин. — Без крови взять его не удастся, пойдет стрельба, что ж тебя-то еще тащить?
— Ага, вооружен и очень опасен, — обиженно хмыкнул Вениамин. — Я мог бы быть чем-нибудь полезен. И потом…
— Что, в войнушку в детстве не наигрался? Мы ОМОН вызывать собираемся.
В самом деле, они готовы были ко всему, к любому фортелю, какой может выкинуть безумный Тихомиров-младший. И к тому, что он станет палить из автомата по каждому вошедшему в квартиру, и к тому, что решит взять в заложники сестру и, прикрывшись ею, как щитом, постарается сбежать, и, наконец, к тому, что никакого Дмитрия Тихомирова дома вообще не окажется, и придется долго сидеть в засаде, выжидая. Но уж в том, что по крайней мере дверь надо будет брать штурмом, никто не сомневался. И поэтому растерялись все, даже двое прихваченных с собой на всякий пожарный омоновцев, когда дверь открыли сразу же, без всяких проволочек, после первого же звонка и не только не выразили никакого удивления при виде непрошеных гостей, но и еще посторонились, чтобы они, то есть гости, культурно, не толкаясь, могли пройти в квартиру.
Так вот он какой, Дмитрий Тихомиров… Псих, он и есть псих. Впрочем, в лице молодого человека ничего «психического» не просматривалось — парень как парень, внешность его даже слегка разочаровала Андрея.
Может, они ошиблись адресом? Или, может, он совсем дурак и не понимает, зачем они к нему пожаловали?
— Тихомиров Дмитрий Борисович? — вопросил Илья удивленно.
— Да, проходите, — совершенно спокойно сказал Дмитрий и сделал совершенно нелепый в данной ситуации приглашающий жест рукой, мол, милости просим.
— Майор Бородин, уголовный розыск! — совсем растерявшись, рявкнул Бородин.
— Да-да, я так и понял. Проходите, пожалуйста, в комнату. — Тихомиров повернулся и первым пошел в комнату.
Это было уже нечто, выходящее за всякие рамки приличия, нужно было срочно что-то делать, как-то пресечь такое вызывающее — преступно вызывающее! — поведение. Так, очевидно, подумал Бородин и крепко схватил нахала (или сумасшедшего?) за локоть. Омоновцы, грозно щелкнув затворами, шагнули на подмогу, но Илья покачал головой, и они отступили.
— Вас не удивляет наш приход, Дмитрий Борисович? — Бородин развернул Дмитрия к себе лицом.
— Не удивляет. У меня все приготовлено, я знал… знал, что рано или поздно подобное произойдет.
— Знали, на что шли? — Бородин ухмыльнулся. — Вы это хотите сказать?
— И это тоже.
— Вы вообще понимаете, в чем подозреваетесь? — возмутился Илья.
— Вполне.
— Нет, наверное, не вполне, иначе… Иначе я и не знаю! Останьтесь здесь пока, — бросил Илья омоновцам. — Пойдемте, в самом деле, в комнату, — раздраженно сказал он Дмитрию.
Они втроем — Андрей, Илья и Дмитрий Тихомиров — прошли по узкому коридору в комнату. У окна на стуле сидела девушка, очевидно, сестра Тихомирова, Дина.
— Здравствуйте, — поздоровалась она вежливо, но совершенно равнодушно, как будто в квартиру пришла не милиция, а отряд слесарей из ЖЭКа проверить состояние труб.
— Диана Борисовна Тихомирова? — Бородин шагнул к ней.
— Да, — кивнула девушка, равнодушно пробежалась глазами по лицам вошедших и так же равнодушно отвернулась к окну.
И тут Илью прорвало, не мог он выдержать такого равнодушия.
— Гражданин Тихомиров! — резко повернулся он к Дмитрию и, сверкая глазами, провозгласил: — Вы подозреваетесь в ряде заказных убийств.
— Заказных? — Тихомиров наконец удивился. — Тут какая-то путаница. Убийства, которые я совершал, не являются заказными.
— Ну, это надо будет еще доказать.
— Я докажу, совсем не сложно доказать. — Дмитрий подошел к окну, взял с подоконника папку, протянул ее Бородину. — Здесь материалы в виде распечаток и диски всех фильмов, которые я сделал. Всего десять штук, каждый в двух частях.
— Подождите, я не понимаю! Вы что, не отрицаете, что совершали убийства?
— Какой смысл отрицать? — Дмитрий как-то по-детски улыбнулся. — Нет, не отрицаю. Только убийства были не заказные. Вы поймете, я все объясню.
