— Не знаю, не знаю.
— У моей красавицы-невесты наверняка есть симпатичная подружка. Так что…
— Да иди ты!.. — Он замахал руками, пальцы-сардельки замелькали перед моим носом, тело-студень затряслось.
— Ну, так как? — повторил я.
— Ну, раз больше некому… Я уверен, плейбой несчастный, что, кроме меня, у тебя больше нет друзей. Потому что ты — дерьмо!
— Вот и договорились. Кстати, как там поживает мой грохнутый жесткий диск? — спросил я небрежно.
— Ах, это… Погоди. Может, в комнату пройдешь?
— Не могу. Рад бы, но… Она меня ждет, понимаешь?
— Чего ж тут не понять? — ухмыльнулся он и ушел в комнату, где стоял компьютер.
Не было его бесконечно долго. Не знаю почему, но я волновался. Наконец Боб вернулся и протянул мне жесткий диск, аккуратно упакованный в целлофан.
— На, держи.
— А… что там?
— Все в порядке. Петровский, гад, ты меня опять кинул!
— Что такое? — сделал я невинное лицо.
— Там нет ни одной стоящей фотки!
— Как так «нет»? Ты внимательно смотрел?
— А то! Я обшарил все!
— А фотографии звезды сериала?
— Этого добра и в Интернете полно, — отмахнулся он. — В общем, кинул ты меня, Петровский. Ни фоток стоящих, ни письмишек от баб со всякими там нежностями и пошлостями. Дерьмо ты. И жизнь твоя — скука смертная, — разочарованно констатировал Боб. — Я думал, хоть кто-то живет. Взять нашего красавчика Пупса: отрывается по полной! Вино, бабы, тусовки в ночных клубах. А ты еще хуже меня! Эх!
— Ты прав, — улыбнулся я. — Жизнь моя — скука смертная.
Я вспомнил горящие машины, автоматные очереди, погоню в метро и чуть не расхохотался. Как мне было скучно последний месяц! Я просто изнывал от скуки!
— Ну так что? — подмигнул я. — Раз такое дело, устроим мальчишник?
— Да иди ты! — зарычал он. — Чтоб я еще раз доверил тебе свои файлы!
— У тебя новая любовь? — догадался я и хлопнул его по «файлам», подмигнув при этом: — И как его зовут?
На меня надвинулась гора сала, жирные щеки затряслись, огромные кулаки сжались. Я ловко увернулся и кинулся к двери.
— Дерьмо! — орал Боб.
— Помни, что я лучше! Наша любовь вечна!
— Ах ты…
И я вновь летел по лестнице, за мной, сопя, сползал по ступенькам Боб. Наконец он отстал. Я услышал, как он завис, тяжело дыша. Я поднял голову и крикнул:
— Не забудь! В последнюю субботу августа! Слышишь, Боб?
— Иди ты…
Я улыбнулся: он придет. На то мы и друзья. В крайнем случае, я пришлю за ним персональный лимузин, на борту которого напишу: «Бобовоз». Он прав: у меня нет друзей, кроме него. Почему? Не знаю. Зато у меня есть любимая женщина. Мы договорились встретиться вечером. Я поехал на улицу Восьмое Марта и воспользовался ее компьютером. Вставил свой жесткий диск в мобиль-рэк, который там, к моему счастью, оказался, и долго рассматривал фотографии. Умница Боб восстановил практически все и уничтожил скелета. На рабочем столе лежал его труп.
Разумеется, лучшие снимки Сгорбыша погибли. Те, что он делал на пленку. И над которыми корпел, не разгибая спины. Некоторые я отсканировал и загнал в свой компьютер, но все равно это не то. Что-то исчезло. Настроение, что ли? Загадочный флер, который окутывал людей на сделанных им портретах, словно лица прекрасных дам прикрывала невидимая вуаль. Но хоть что-то осталось. Отсканированные постановочные фото, автор которых Павел Сгорбыш.
Остальные снимки были сделаны на цифру. Им и мной. Для трех фотоальбомов и на двух банкетах. Ничего, что могло бы пролить свет на события последнего месяца, здесь не оказалось. Меня просто пытались запутать. Но зато теперь у меня была о нем память. Хоть что-то. Капля из моря работы, которую он проделал за свою пятидесятипятилетнюю жизнь. Гениальный фотограф Павел Сгорбыш. Аминь.
Я вытащил жесткий диск и на всякий случай его припрятал. А потом пошел на свидание с Настей.
…В нашей стране давно уже привыкли к тому, что август — месяц критический. Поэтому серия заказных убийств, волной прокатившихся по городу, парочка локальных взрывов и загадочное исчезновение двух-трех моделей никого не удивили. Газеты же взахлеб писали, что вернулись времена, когда шел передел сфер влияния. Мафия, мол, опять подняла голову.
Поговаривали о работорговле, о краже русских красавиц, которых тайно вывезли за границу. Называли даже имена. Девушки исчезли бесследно. Я догадывался, что не в публичные дома где-нибудь на Востоке.
Потом убили господина без определенных занятий, ездившего тем не менее на машине за сто пятьдесят тысяч евро. Взорвали офис фирмы, занимающейся дверными замками и установкой сигнализаций. Сожгли машину, принадлежавшую сотруднице частного детективного агентства, а ее саму вскоре обнаружили на даче, отравившуюся угарным газом.
Власти пообещали навести в столице порядок. Были усилены наряды полиции, разработан ряд операций, целью которых было прекратить творящиеся в городе безобразия. Два-три полицейских чина от майора до полковника были брошены в жадную пасть общественного мнения — смещены со своих постов. И, как водится, в известной передаче поспорили два политика, разговор опять зашел о коррупции, беспределе, о безобразной работе правоохранительных органов. Политическая партия правого уклона попыталась заработать на скандале рейтинговые очки и организовала марш протеста, который прошел при всеобщем недоумении и практически без зрителей: народ проводил последние дни лета на дачах. В общем, постреляли, поорали, помаршировали под аккомпанемент умиротворяющего августовского дождя.
А потом все затихло. Дожди тоже прекратились. Выглянуло солнце. Я понял, что война выиграна. Не мной, но с моей подачи. Павел Сгорбыш отомщен. И уже неважно, что было на тех снимках.
А потом… Потом состоялась наша с Настей свадьба. Об этом тоже писали во всех газетах, только не на первых полосах, а ближе к концу. Излишне повторяться, вы все это читали и видели снимки. Мы старались не привлекать внимания к своим скромным персонам, но журналисты просочились-таки и на церемонию в загсе, и к ресторану, где был устроен банкет. Описывать знаменательное событие не стану. Будь моя воля, я зашел бы в загс по-тихому, шлепнул в паспорта по штампу и исчез в неизвестном направлении со своей любимой. Ненавижу пафосные мероприятия.
Но родители есть родители. А родственники есть родственники. И деловые партнеры есть деловые партнеры. В общем, все они существуют, и время от времени их надо объединять. Вот для чего нужны пафосные мероприятия. Мы сначала расписались, потом венчались, а потом поехали отдавать дань памяти. Если честно, в этот день я хотел бы отдать эту дань одному человеку, но до сих пор понятия не имею, где его похоронили. Хотя и обещал с этим разобраться. Но имени Сгорбыша никто, разумеется, не упоминал.
Моя невеста была великолепна. Как я и хотел, в платье со шлейфом и фате. Все, что предназначалось только для меня, было спрятано от посторонних глаз. Даже ее прекрасные очи целомудренно прикрывала вуаль. Теща всплакнула, передавая мне с рук на руки свою единственную дочь. Я прикинул: когда придет время, будет ли она со мной откровенничать? Если я намекну, что знаю семейную тайну? И подумал, что надо будет слетать в Канаду.
А потом, как водится, состоялся банкет. И концерт. Знаменитостей пригласили достаточно, все меня поздравляли. Женщины, обнимая, шептали на ушко:
— Надеюсь, ты меня не забудешь.
Многие даже всплакнули. Боб, на котором еле сошлась алая лента с надписью «Свидетель», пробурчал:
— Хоть ты и дерьмо, Петровский, но тебе, зараза такая, везет. Ну, везет! Хорошая девушка.
Отец тоже сказал:
— Леонид, я не возьму своих слов обратно. Я по-прежнему считаю, что ты плохо кончишь. Но ты умеешь устраивать дела. Этой девушки ты не стоишь. Тем не менее ты ее заполучил. Ну как с тобой быть после этого?
Я по привычке улыбнулся:
— Спасибо за поздравление, папа. По крайней мере от души. Я не собираюсь тебе ничего доказывать. И оправдываться тоже не хочу. Оправдываются виноватые, доказывают с пеной у рта свою правоту слабые. А я молча делаю то, что считаю нужным.
— Далеко пойдешь, — повторил отец. — Что ж. Удачи тебе!
— Спасибо.
И мы пожали друг другу руки.
А потом… Я провел свою первую брачную ночь. Описывать ее не буду, такими воспоминаниями не делятся. Я уверен, что через положенные девять месяцев у нас родится первый ребенок. И диплом детского психолога Насте вскоре пригодится.
Осталось рассказать о медовом месяце.
Наше желание провести первую неделю медового месяца в глухой деревне, подальше от Москвы и суеты, всех удивило.
— Я думала, что мы вместе поедем во Францию, — огорчилась мама. — Жара спала, сентябрь — прекрасный месяц для отдыха на побережье. Дом огромный, мы не будем друг друга стеснять.
