Забыл сказать, что она бережет свою нежную кожу, поэтому давно уже в самую жару в разгар лета предпочитает жить в Подмосковье, в привычном климате. Зато к зиме перебирается вслед за солнцем поближе к экватору. Потому и выглядит так замечательно: соблюдает правила и добросовестно выполняет все предписания врача.
— Могли бы поехать в экзотическое путешествие, — пробурчал отец. — В кругосветное плавание на яхте. Могли бы…
— Через неделю мы будем в вашем распоряжении, — мягко, но решительно оборвал его я. — Настя была привязана к своей бабушке. Ей хотелось бы побывать в деревенском доме и с неделю там пожить. Я тоже хочу отдохнуть.
Я умолчал о том, что дом вовсе не бабушкин, а свадебный подарок Сгорбыша. Но об этом отцу знать не обязательно. Имени покойного фотографа он и слышать не может.
— Ну что ж, — развел руками папа. — Раз это ваше решение…
— Мы вернемся через неделю, — заверил я. — И полетим во Францию. Настя ни разу не была в Париже. Но сначала нам надо отдохнуть.
…Ехали мы на машине, все время сверяясь с картой Московской области. У Насти были документы на дом и землю, а у меня — ключ. Мы ехали и обсуждали планы на будущее.
— Когда вернемся, первым делом поеду в институт, — сказала моя жена. — Мне еще год учиться. Надо писать диплом.
— Да, конечно, — соглашался я, предполагая продержать ее за границей как минимум месяц.
Учеба никуда не убежит, а вот мне моя жена необходима как воздух. Я еще не успел привыкнуть к мысли, что это не сон. Что у меня наконец есть семья и мне в жены досталась замечательная женщина, умная и красивая. Дочь человека, который для меня так много значил. Я даже был не уверен в том, хочу ли получить бумаги Сгорбыша. Вне всякого сомнения, он оставил мне письмо, где все объяснил. И фотографии. Но они мне теперь неинтересны. Эта история закончилась, я начал жить с чистого листа.
И мне действительно хотелось уединиться с Настей где-нибудь в глуши. С работы она уволилась, я на этом настоял. С мастерской покончено, пусть сапожники рыдают, а клиенты жалуются. Негоже моей жене сидеть в месте, где всякий может ее разглядывать и даже с ней заговорить. Оказалось, я ревнивец. Да еще какой! Вообще, как я понял, после свадьбы люди меняются. Откуда что берется? Был повеса, стал примерный муж. Морщился при виде беззубых и безволосых младенцев и вдруг берет на руки, понимает, что свое, и вот уже в этом существе — вся его жизнь. Не говорю, что так происходит со всеми. Но происходит.
Со мною тоже что-то происходило. Я менялся. Настя тоже менялась. Не знаю, в какую сторону, в лучшую или в худшую, но менялась. Ее взгляд стал глубоким, смех грудным, да и улыбаться она стала реже. И как будто все время прислушивалась: что происходит? Во мне, вне меня? Пока еще мы не могли понять сути этих перемен, потому что были ослеплены друг другом. Нам еще доставляло удовольствие видеть друг друга с утра до вечера каждый день, и ночью тоже. Беспрерывно целоваться, говорить о любви так часто, что разговора о чем-то другом не получалось. Главное, не пропустить момент, когда надо делать паузу. Не после того, как от постоянного присутствия в доме постороннего человека затошнит, а гораздо раньше. Надо заставить себя немного поскучать, приучить к мысли, что разлука — это лекарство, а не кремовый торт с розочками. Иначе неудержимо потянет на сладкое, и к прежней форме уже не вернуться. Во время пауз я думал. Под паузами я имею в виду моменты, когда Настя исчезала из поля моего зрения.
Но мы уже стали другими. И необходимо было это осмыслить. Быстрые разводы и случаются вследствие того, что люди не в состоянии понять и правильно оценить происходящие с ними перемены. В брак вступают с достоинствами, но живут с недостатками. Оценить достоинства легко и принять их легко, а вы попробуйте составить список недостатков, с которыми могли бы смириться. Не упуская и такой мелочи, как храп второй половины по ночам или ковыряние в носу. Вот с этим списком и надо выбирать. А ум и красота — это как гарнир к основному блюду. Хорошо, если они есть.
Я заранее знал, что смогу простить, а что нет. Измены не прощу точно. Я оказался ревнивцем. Это своего рода страховка и одновременно предупреждение. Знай, дорогая, что наверняка поставит точку в наших отношениях.
— О чем думаешь?
— А? Что? — Я невольно вздрогнул.
— Вот уже десять минут ты молчишь. О чем думаешь?
— О тебе.
— Я рядом, и ты обо мне думаешь? — удивилась Настя.
— Я думаю о тебе рядом со мной.
Она рассмеялась. Потом достала карту, долго ее рассматривала и сказала:
— Мы скоро приедем.
— Я уже догадался.
— Может быть, ты догадался и куда нам свернуть? — лукаво спросила она.
— Я внимательно изучил карту. Кажется, сейчас и будет поворот.
— Точно!
Не все оказалось так просто. Свернуть-то мы свернули, но нам пришлось еще долго расспрашивать местных жителей. Деревенька, где Сгорбыш купил дом, оказалась на отшибе. Место глухое, вдали от трассы. Сначала мы ехали по граверке, потом и вовсе пошла проселочная дорога. У ее начала стоял указатель. Мы ехали и расспрашивали местных. Оказалось: туда. Нужный нам дом стоял на опушке у самого леса. Мы сверились с номером и поняли: он! Двухэтажный, потемневшей от времени, но под новенькой железной крышей, которая сияла на солнце.
— А не так уж и плохо, — пробормотал я.
Удобств здесь, конечно, не было никаких. В пяти метрах от дома колодец, у забора деревянный теремок для больших и малых нужд. У самого леса прилепилась банька. Да и на участке росли старые ели, которые бывшие хозяева так и не спилили, пробивалась молодая поросль — береза и осина. В общем, глушь. Но зачем-то он нас сюда загнал.
— Ну и как тебе? — с сомнением спросил я у жены.
— Хорошо! Главное — никого!
И она побежала к дому по заросшей тропинке: между плит торчала пожухлая трава. Лето кончалось, и, хотя выдалось оно дождливым и холодным, в самом конце погода сжалилась. Сама природа нам благоволила: сияло солнце, воздух нагрелся градусов до двадцати пяти, деревья желтели так живописно, что хотелось взяться за кисть. Если бы мы приехали в дождь, то на все это великолепие взглянули бы совсем другими глазами. И, боюсь, я тут же развернулся бы и, несмотря на возражения жены, уехал прочь. К удобствам цивилизации, к лазурным водам, к песчаным пляжам. Но природа нам благоволила.
Жена моя, в сущности еще ребенок, бежала к дому, я же, взрослый мужчина, глава семьи, покамест осматривался. Мне надо решить: как прожить здесь неделю? И что для этого нужно? Во-первых, деньги. Кто знает, что там, в доме? Есть ли мебель и вообще полы? На вид не так уж и плохо, но надо бы сначала войти внутрь, а потом уже выражать восторги.
— Леня, где ты?! — закричала Настя. — Иди же сюда!
Я увидел, как она нетерпеливо переминается с ноги на ногу на крыльце и дергает за ручку двери.
— Иду.
Я нащупал в кармане ключ. Траву на участке в этом году косили. Должно быть, бывшие хозяева готовили дом к продаже. Если сюда вложить деньги и приложить усилия… Не так уж и плохо. Один вопрос: зачем? Надо подумать. И вообще, мне надо хорошенько обо всем поразмышлять. Лучшего места и не сыскать. Сгорбыш опять оказался прав.
Я поднялся на крыльцо и вставил в замок ключ. Со скрипом, но он повернулся, и тяжелый амбарный замок оказался у меня в руках. Дверь открылась, мы вошли. Внутренняя отделка хором была скромной, но все необходимое имелось. Стол, стулья, диван. Полы целы, двери на месте. И даже печь побелена. Настя тут же кинулась к лестнице и поднялась на второй этаж. Я же стоял и смотрел в угол, где висела старая икона. Прежние хозяева вряд ли оставили бы ее здесь. Икону повесил Сгорбыш. Я уже знал, где находится то, что мне нужно. Я дошел наконец до конца лабиринта. Последнее звено цепи — ключ — отомкнуло замок. Теперь все в моих руках.
Спешить мне было некуда. Хозяйственная Настя собрала сумки с едой и прихватила комплект постельного белья. Один день мы проживем и без выезда в город. Но завтра…
— Настя? Ты где?
— Наверху!
Я влез на второй этаж. За день солнце раскалило железную крышу, и здесь было душно, в то время как на первом прохладно. Но за ночь воздух может остыть, и мы замерзнем. Хотя вряд ли. Я улыбнулся и посмотрел на жену. Нет, мы не замерзнем.
— Здесь все есть! — заявила Настя.
— Завтра нам надо будет съездить в город. Заказать машину и привезти холодильник, телевизор, микроволновую печь и…
— Господи! Зачем тебе все это?
— Не мне, тебе.
— Тут есть электрическая плита с двумя конфорками. Я справлюсь.
— Тебе здесь и в самом деле нравится? — Я с сомнением осмотрелся. На втором этаже почти не было мебели. Бездна пустого пространства, пол покрыт толстым слоем пыли.
— Конечно! Здесь есть главное — ты!
После этих слов мы бросились на шею друг другу и стали страстно целоваться. У нас ведь медовый месяц. А вокруг — никого. Даже старые ели деликатно отвернулись от окна. Надо бы завести собаку. Огромную собаку…
