— Мы смотрим фильм, а Нэнси готовит карри. — Грейс с нежностью посмотрела на мать Мэтта.
«Нэнси», — угрюмо повторила про себя Лоррейн, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
— Что ж, ты уже не смотришь фильм и не ешь карри. Ты возвращаешься домой вместе со мной.
— Ни за что. Я переехала, и теперь живу здесь. Ты не сможешь меня остановить. — Грейс вздохнула, словно сама едва верила в то, что говорит, и все же менять свое решение она явно не собиралась. Мэтт прижался к ней еще сильнее.
— Думаю, твоя мама просто волнуется о тебе, Грейси, — заметила Нэнси.
«Подумать только — она называет ее Грейси!» Чаша терпения Лоррейн практически переполнилась, но возмущенной матери все-таки удалось сдержать гнев.
— Боюсь, это совсем на нее не похоже, — обратилась она к Нэнси. — Простите, что мы так вас потревожили.
— Ну что вы, ничуть не потревожили, — сердечно отозвалась Нэнси. — Мы очень рады принять Грейс у себя.
— Это очень любезно с вашей стороны, но, Грейс, ты действительно должна поехать со мной. Сейчас же.
Еще один сердитый взгляд матери, еще одни поджатые в негодовании губы, еще один умоляющий взгляд, призывающий дочь внять последним словам, но — нет. Грейс просто улыбнулась, повернулась и направилась вниз по коридору.
— Прости, мам, — бросила она через плечо. — Мы с Мэттом обручились. Теперь мы живем вместе. Такие вот дела. Пока.
И Грейс скрылась в гостиной. Мэтт ушел следом.
Обменявшись еще парой слов с Нэнси, Лоррейн наконец-то покинула этот дом — без дочери. Она отказывалась верить в то, что произошло. Ну почему она так легко сдалась? Почему ничего не предприняла? Вытащила бы Грейс оттуда за руку, оглушительно вопя на дочь, заковав ее в наручники! Лоррейн чувствовала себя опустошенной, злой, как черт, ни на что не годной и такой разочарованной, как никогда прежде в своей жизни. Она ехала домой в странном оцепенении, не в силах поверить в то, что случилось несколько минут назад.
— Я потеряла ее, — тихо констатировала Лоррейн, останавливаясь у дома. — Я потеряла ее, они забрали ее у меня.
По сравнению с большим, отдельно стоящим особняком Барнсов их дом выглядел облезлым и немного унылым. Перед тем как зайти, Лоррейн вытащила из сумки телефон и написала эсэмэску Грейс: «Нам нужно поговорить. Пожалуйста. Целую».
В гостиной Лоррейн обнаружила Адама, сгорбившегося над своим ноутбуком.
— Что происходит? — спросил муж, когда Лоррейн хлопнула дверью и швырнула пальто прямо на лестницу. — Где Грейс?
— Она ушла из дома.
Адам встал и потянулся к руке жены. Лоррейн вздрогнула и отправилась на кухню. На сей раз Лоррейн уже не мучили угрызения совести, когда она взяла свой наполовину полный бокал вина.
— Она у Мэтта. Я ездила туда, чтобы забрать ее. Она едва разговаривала со мной и отказалась возвращаться домой. Конечно, я могла бы увезти ее оттуда силой, но разразился бы ужасный скандал. Я просто не знаю… — Лоррейн почувствовала, как к глазам подступили слезы. — Просто не знаю, что делать. Она ушла. Да, черт возьми, ушла!
— О, Рей, — только и произнес Адам, направляясь к Лоррейн. На этот раз она не сделала шаг назад.
— Грейс губит свою жизнь. А как же экзамены, университет, все ее мечты о карьере?
Адам вздохнул:
— Если Грейс решительно настроена бросить школу и жить с Мэттом, боюсь, нам ничего не остается, кроме как поддержать ее. Ты не успеешь и глазом моргнуть, как ей исполнится восемнадцать, и она все равно поступит по-своему.
Лоррейн ушам своим не верила. Это ведь Адам недавно негодовал в этой вот самой комнате, рыча по поводу планов дочери: «Черта с два!» Оглядываясь назад, на все эти годы, Лоррейн не могла не признать: исполнять роль родителя Адаму было проще. Намного проще. Конечно, он выполнял свою долю обязанностей по смене подгузников и ночному кормлению, но когда дело касалось необходимости взять декретный отпуск или остаться дома из-за болезни детей в ущерб продвижению по службе или участию в крупной операции, Лоррейн всегда оставалась внакладе. Даже сейчас именно Адам отвечал за расследование дел Фрайт и Дэвис, и в первую очередь его считали лучшим сотрудником — вот он, мужской шовинизм! — на работе. Безусловно, Лоррейн ни за что не стала бы жечь свой лифчик из-за этих проблем, так уж сложилась ее не самая худшая жизнь, грех было жаловаться, но временами она по-прежнему ощущала несправедливость ситуации. Сейчас даже больше, чем когда бы то ни было.
— Послушай, — начала Лоррейн и вдруг спохватилась, что забыла остановиться у китайского ресторанчика, продающего еду навынос. — Я лишь говорю о том, что она ведет себя опрометчиво. Мы должны вмешаться и предотвратить катастрофу, о которой она будет жалеть потом всю оставшуюся жизнь.
— Она думает, что влюблена. И возможно, так и есть. Дай ей время и посмотри, что произойдет.
— У нее нет времени. Как же ее экзамены? Чтобы поступить в университет, ей нужны хорошие отметки… — Лоррейн осеклась. Спорить с мужем было бессмысленно. К тому же на кухню только что неслышно впорхнула Стелла. На ней красовались толстые носки по колено и одна из огромных шерстяных кофт Адама.
— Я умираю от голода, мама. И мне очень холодно.
Адам сорвал рекламное меню с доски для заметок и взял телефон. Стелла по привычке крикнула Грейс наверх, что китайская еда вот-вот прибудет, но Лоррейн взяла младшую дочь за плечи и мягко объяснила ей, что сестры нет дома и она вряд ли вернется в ближайшее время.
— Лучше объясни мне, что ты сегодня хотел мне рассказать по телефону, — чуть позже попросила Лоррейн Адама.
Супруги заключили пакт, что покинут дом этим вечером только в том случае, если произойдет что-то по-настоящему важное. Впрочем, если бы обстоятельства, о которых Адам упоминал ранее по телефону, радикальным образом меняли ход расследования, он наверняка уже сказал бы об этом.
— Я прочитал кое-что интересное в досье Карлы Дэвис.
— В том личном деле, которое мы забрали из дома социальной работницы? — уточнила Лоррейн.
Адам кивнул и растянулся на старом диване. Его рубашка выбилась из-под брюк спереди, но Лоррейн упорно отказывалась смотреть на это. Она знала, что ее муж был в отличной форме, и это так раздражало! В то время как ее живот успел послужить надежным убежищем для двух детей и с тех пор поглощал все, что в него забрасывали, живот Адама был великолепно накачанным, натренированным и накормленным с пользой для здоровья. Лоррейн никогда не стеснялась того, как выглядит, но в последнее время между ними с мужем началось что-то вроде соревнования — или, по крайней мере, ей так казалось. А в том, что касалось физической формы, они были как небо и земля.
— И что там?
— Я наткнулся на запись о том, что у Карлы был запланирован аборт, когда она была на шестнадцатой неделе беременности. Операцию должны были проводить под общим наркозом.
— Понятно. — Лоррейн обняла себя руками за талию.
— Но, как мы знаем, Карла не довела дело до конца, — продолжил Адам.
— А нам известно, почему аборта не было?
— Сотрудница социальной службы, курирующая Карлу, просто сделала пометку о том, что ее подопечная передумала, — пожал плечами Адам.
— В любом случае история все равно закончилась так же, — сухо заметила Лоррейн.
— Да, но это — единственная настоящая связь между двумя убийствами, за исключением, разумеется, сходства способов совершения преступления.
Лоррейн на мгновение задумалась.
— Обе женщины хотели сделать аборт, но не довели дело до конца, — проговорила она в тишине кухни, которую нарушало лишь шипение язычка пламени на газовой плите. Эта связь могла дать зацепку, предположила Лоррейн, хотя и незначительную. — А что насчет результатов теста ДНК второго образца, найденного в квартире Карлы?
Волос, отличающийся по цвету от волос Карлы и ее подруги, был обнаружен на одежде Карлы и отправлен в лабораторию на анализ.
— Есть шансы, что мы получим результат не позднее завтрашнего дня. Пробы, взятые из ванной Салли-Энн, должны были уже исследовать, но возникла какая-то задержка. — Адам скривил лицо. В том, что результатов лабораторных анализов приходилось ждать слишком долго, не было ничего необычного. Он уселся и включил десятичасовые новости. — А еще мы ждем заключения насчет исследования соскобов из-под ногтей Карлы, хотя качество образца оставляет желать лучшего. Попросту говоря, остается только ждать известий.
Это Лоррейн и сама знала. Она подогнула под себя ноги и уставилась на мужа, смотрящего телевизор. Она пыталась понять Адама, найти смысл в его отношении к тому, что Грейс решила уйти из дома, но ей не удалось. А потом Лоррейн убедила себя в том, что, если и дальше будет забивать голову мыслями о Салли-Энн, Карле и своенравных подростках, просто не сможет сегодня сомкнуть глаз. Она встала и пожелала Адаму спокойной ночи, молясь, чтобы завтрашний день принес какие-нибудь другие, более обнадеживающие новости.
