– Какую страшную картину ты нарисовал, – не сдержал смеха Сергей.
– А что не так?
– Нет. Красота и ум в женщине вполне совместимы.
– Ничего подобного!
– Вспомни свою мать…
– Она была редким исключением… И редкой сукой! А сук я не люблю еще больше, чем уродин! – Вульф махнул рукой. – И закроем эту тему… Ну их, баб! Давай лучше покушаем. Ты ел?
– Ел.
– Я тоже, но могу еще разок перекусить. – Он потер руки в предвкушении вкусной трапезы. – По котлеточке киевской, а? С картошечкой молоденькой? Прикинь, уже где-то выросла…
– Эдик, я не хочу есть. Да и не затем я приехал…
Вульф перестал строить из себя радушного хозяина – нахмурился, сцепил руки на груди, и теперь, даже в тапочках с меховой оторочкой, он не казался уютным.
– Ну и чего тебе надо? – сказал он сухо. – А вообще-то не говори, я сам догадаюсь… Тебя цацки фамильные волнуют, так?
– Цацки? – не сразу понял Сергей. – А они-то тут при чем?
– О! Они при всем! Меня задолбали с этими цацками! Все только о них и говорят! Сначала Фроська, потом Дениска…
– Я не… – начал протестовать Сергей, но Вульф его перебил:
– Теперь еще и мой консультант по антиквариату к этой гоп-компании присоединился…
– Эдик, – перебил его Отрадов. – Мне нет дела до ваших драгоценностей…
– «Ваших»? – Вульф недоверчиво скривился. – Ты сказал «ваших»?
– Они принадлежали Элеоноре, ты ее сын, твои дети – ее внуки, они ваши…
– Они твои, Серж! Ты сын Георгия Шаховского, значит, по праву и по справедливости они твои.
– Мне они не нужны. – Сергей шумно выдохнул – ему надоело разговаривать о вещах второстепенных, когда он пришел, чтобы решить очень важный вопрос. – Я и так имею слишком много. У меня вилла на берегу Балтийского моря, дом в Подмосковье, квартира в Праге. А мне, между прочим, семьдесят, помирать скоро! В гроб я, что ли, их положу, драгоценности эти?
– Зачем сразу в гроб? Можно в наследство оставить…
– Кому? Своей домработнице? Жены у меня нет, детей тоже! Кому оставлять?
Он недовольно посмотрел на Эдика, его бесило, что приходится объяснять очевидные вещи.
– Ладно, – буркнул Вульф, отвернувшись. – Понял я тебя…
– Вот и славно, значит, к теме брюликов мы больше не возвращаемся…
– Ну и о чем тогда говорить будем?
– Об Ане.
Брови Эдика сошлись на переносице, потом взметнулись вверх – он не понял.
– Ты ее отец? – в лоб спросил Сергей.
– Какой-то порочный круг, – простонал Новицкий. – Как сказка про белого бычка…
– Не понял…
– Сначала про бриллианты, теперь про мое отцовство. – Он подался вперед всем своим стодвадцатикилограммовым телом. – С чего ты это взял? Анька надоумила?
– Я самолично читал письмо Элеоноры, адресованное Ане, в котором она называет девушку своей внучкой. Лена как мать исключается. Остаешься ты…
– Я мог стать ее отцом только в том случае, если непорочное зачатие не выдумка Петра, Павла, Луки и прочих апостолов, – отчеканил Вульф. – Я сидел, Сережа…
– Знаю – мне Аня говорила… Но ты не допускаешь…
– Нет.
– А разве не могла…
– Нет. Мне никого не приводили, если ты об этом. Колония строгого режима. Начальник – зверь. Это сейчас тюрьмы как санатории для политической элиты, а тогда были – не все, естественно, некоторые – чуть ли не концлагеря… Никаких наркотиков, водки, баб. Железная дисциплина. – Он криво усмехнулся. – Ты не в такой сидел?
– Нет, я в образцово-показательной. Кружок художественной самодеятельности, библиотека, пресс-клуб в здании котельной… Почти санаторий, только за колючей проволокой… Спасибо Элеоноре, подсуетилась.
Эдуард Петрович многозначительно покивал, он знал, кто упек Сергея в эту образцово-показательную тюрьму, после чего произнес:
– Ты только об этом хотел спросить?
Сергей замялся. Он о многом собирался спрашивать. Пока ехал, список вопросов в голове формулировал, но вышло – зря мозги напрягал, поскольку ответ на основной вопрос, из которого вытекали следующие, был не таким, как он предполагал. Эдик не Анин отец. Все. Больше выяснять нечего.
– Ну так что, Сережа? Еще вопросы есть?
– Есть один… Как твои дела? Сто лет не виделись…
– Да, не виделись сто лет… – задумчиво повторил Эдик. – Даром что родня.
– Я писал тебе в тюрьму, но ты не ответил.
– Злой на весь свет был, а уж на вас, родственничков, особенно… А живу я хорошо. Бога-а-а-то.
– Это я вижу…
– Бизнес отлично идет, органы не сильно достают, налоговики не борзеют… Одно плохо – толстый я очень, а похудеть не могу. – Он хлопнул себя по брюху. – Члена за ним не вижу. Скоро забуду, как он выглядит…
Сергей, который никогда не страдал лишним весом, ничего посоветовать не мог, поэтому промолчал, но пауза не затянулась, в гостиную влетел коротко стриженный крепыш со словами:
– Едет, иуда, точно едет!
– Когда?
– Может хоть в этом месяце – документы готовы.
– Ага, ага… – Вульф покивал, затем встал с кресла и направился к двери в другую комнату. – Извини, Сережа, мне надо срочно позвонить. Подожди минутку, я скоро…
Он скрылся, крепыш тоже исчез, Сергей остался в комнате один. Воспользовавшись этим, он достал сотовый телефон, набрал свой домашний (не светлогорский, а московский) номер – решил узнать, как там Аня. Трубку не брали, то ли она не слышит – телефон стоит в гостиной, – то ли стесняется подойти.
– Не желаете ли кофе? – услышал он за спиной женский голос, принадлежащий, скорее всего, горничной.
– Нет, спасибо, – не оборачиваясь, ответил Сергей. Он не любил кофе, как, впрочем, и чай. Его слабостью была сладкая газировка. «Пепси», «Фанта», «Спрайт», но лучше всего лимонад «Буратино» в стеклянных бутылках. К сожалению, сейчас такого не делают.
– Может быть, выпьете? Коньяк, виски, вино?
– «Кокур» у вас есть?
– Н-н-нет, – растерялась горничная. – А что это?
– Крымское вино.
– У Эдуарда Петровича только французские.
– Тогда принесите «Маргариту», – буркнул он, лишь бы отстала, пить он все равно не будет – за рулем как-никак.
Коктейль принесли через две минуты, и сразу после этого вернулся Вульф. Вид у него был задумчивый, если не сказать, напряженный, похоже, телефонный разговор дал пищу для размышлений.
– Ты помнишь, Сережа, как выглядел фамильный гарнитур Шаховских? – спросил Эдик, встряхнувшись.
– Да, конечно. Колье – три огромных, похожих на капли бриллианта, висящих на простой цепочке.
– Серьги были подобные, – подхватил Вульф. – В каждом ухе по капле чуть меньшего размера, а браслет состоял из двух обручей, между ними золотой круг с бриллиантом в центре… Вот как раз такой гарнитур Чевчевадзе и предлагали, – себе под нос буркнул Вульф.
– Что ты сказал? – переспросил Сергей.
– Да так, ничего…
Видя, что мысли Эдика заняты, Сергей решил откланяться. Он пригубил «Маргариту», встал и бодро сказал:
– Ну, Эдик, пора мне.
Вульф задрал голову, пристально посмотрел на дядю, потом перевел взгляд на свои круглые колени и спросил:
– Ты с антикваром Шацем случайно не знаком?
– С каким антикваром?
– Абрамом Марковичем Шацем.
– Нет, – удивленно протянул Сергей. – Я антиквариатом не увлекаюсь.
– А Лена?
– Что Лена?
– С ним не знакома?
– Откуда же я знаю? Спроси у нее сам…
– Спрошу… Непременно спрошу… – с самим собой заговорил Эдик. – Только не у Лены… Чего уж. Прямо у него самого и спрошу.
Видя, что собеседник Вульфу больше не нужен – он с собой, любимым, неплохо общается, – Сергей направился к выходу. Пальто ему подал давешний «качок», он же проводил до двери со словами «счастливо оставаться». Уже ступив на влажное от талого снега крыльцо, Сергей услышал за спиной голос Вульфа:
– Звони ребятам, Андрюха, поедем к Шацу. Похоже, я разгадал комбинацию! Осталось узнать имя…
Поговорив с Головиным, Петр тут же помчался в загородный дом Отрадова, чтобы вызволить несчастную Аню из его паучьих лап. Каково же было его удивление, когда красномордый охранник в валенках сообщил об отсутствии не только хозяина, но и его гостьи. На вопрос, куда она делась, тот ответил, что сбежала. А вот почему, он не знал, сбежала, и все. «Ненормальная какая-то, – поделился с Петром обескураженный секьюрити. – Полезла через забор, будто ворот нет…»
Поведение Ани не показалось Петру странным: наверное, девушка что-то заподозрила, вот и покинула дом столь нетрадиционным способом – через главный вход не рискнула, решила, что ее не выпустят. Куда она могла направиться, он понятия не имел, что не в квартиру Новицкой – точно, он звонил туда, и ему никто не ответил. В свою коммуналку? Но там ей делать нечего. К подруге? Насколько он знал, таковых у Ани не было. Просто решила прогуляться по лесу? Сомнительно… Петр достал телефон, набрал Анин номер, в трубке раздалось вежливо-безликое: «Абонент не отвечает…» Отключила, не хочет ни с кем разговаривать… Или случилось что?
