Появление заведующего прервало ее наблюдения. Ему было не больше тридцати пяти лет, но он казался старше из-за своих жидких песочных волос и одутловатого лица.
— Я не хочу вас надолго отвлекать, господин… — начала Пия, глядя на тучного заведующего, который не удосужился представиться или хотя бы поздороваться.
— …Ягельски, — произнес он, глядя на нее сверху вниз, и властным движением руки отогнал в сторону метрдотеля, который поспешил занять свое рабочее место на троне. — В чем дело? У нас много работы.
Ягельски… Эта фамилия вызвала у Пии какие-то смутные ассоциации.
— Что вы говорите! — иронически парировала Пия. — А вы что, совмещаете свою должность с обязанностями шеф-повара?
— Нет.
Он изобразил кисловатую улыбку, его странно бегающий взгляд то и дело скользил по залу. Неожиданно обернувшись, он остановил проходившую мимо официантку и что-то прошипел ей, отчего та мгновенно покраснела.
— Обученный персонал — это сегодня большая проблема, — пояснил он, обращаясь к Пии уже с серьезным лицом. — Эти девчонки — просто катастрофа! Никакого представления о том, как надо работать.
Прибывали все новые посетители, Пия с Ягельски все еще стояли в проходе и мешали и гостям, и персоналу. Пия вдруг вспомнила, что фамилию Ягельски она уже слышала: у хозяйки «Черного коня» в Альтенхайне та же фамилия. Она спросила об этом своего собеседника, и тот подтвердил, что они не просто однофамильцы. Ему, Андреасу Ягельски, принадлежит и «Эбони-клаб», и «Черный конь», и еще один ресторан во Франкфурте.
— Ну так в чем дело? — спросил он.
Вежливость не была его отличительной чертой. Как и деликатность.
— Я хотела бы узнать, ужинал ли здесь в прошедшую субботу господин Клаудиус Терлинден с женой.
Он поднял брови.
— А зачем это понадобилось полиции?
— Затем, что это ее интересует. — Пии постепенно начинала действовать на нервы его снисходительно-пренебрежительная манера общения. — Итак?
Он с секунду помедлил, потом кивнул.
— Да, ужинал.
— Он был только с женой?
— Не знаю, не помню.
— Может быть, ваш метрдотель помнит? У вас ведь наверняка есть книга бронирования.
Ягельски с видимой неохотой жестом подозвал метрдотеля и велел ему подать книгу бронирования. Вытянув руку, он молча ждал, пока тот, снова взгромоздившись на свой трон, достанет книгу и услужливо вручит ее своему хозяину. Лизнув указательный палец, он медленно принялся перелистывать страницы книги в кожаном переплете.
— А, вот, есть, — сказал он наконец. — Они были вчетвером. Теперь припоминаю.
— Кто с ними был еще? Фамилии? — спросила Пия.
Несколько человек, сидевшие за одним столом, поднялись и направились к выходу. Только теперь Ягельски наконец соблаговолил провести Пию к стойке.
— А это еще зачем? Вас это не касается.
Терпение Пии лопнуло.
— Послушайте!.. Я расследую дело о пропаже вашей официантки Амели, которую в последний раз видели в субботу в «Черном коне». И мы ищем свидетелей, которые могли видеть девушку после этого.
Ягельски уставился на нее, подумал несколько секунд и, очевидно, решил, что назвать фамилии все же придется.
— С ними были супруги Лаутербах.
Пия удивилась. Зачем Терлиндену понадобилось скрывать, что они ужинали со своими соседями? В офисе он говорил исключительно о себе и о своей жене и ни словом не обмолвился о Лаутербахах. Странно.
Спутнику Козимы тем временем принесли счет. Получая деньги, официантка просияла как начищенный медный котелок. Клиент явно не поскупился на чаевые. Он встал и обошел вокруг стола, чтобы отодвинуть стул Козиме. Хотя внешне он и представлял собой полную противоположность Боденштайна, у него, по крайней мере, были такие же хорошие манеры.
— Вы знаете спутника вон той рыжеволосой дамы? — неожиданно спросила Пия Андреаса Ягельски.
Тому не надо было даже поднимать голову и смотреть в указанную сторону, чтобы понять, кого она имела в виду. Пия отвернулась, чтобы, проходя мимо, Козима случайно не узнала ее.
— Естественно! — В голосе Ягельски прозвучало легкое недоумение, как будто ему было трудно поверить, что кто-то мог не знать этого человека. — Это Александр Гаврилов. Он что, тоже имеет отношение к вашему расследованию?
— Возможно, — ответила Пия и улыбнулась. — Спасибо за помощь.
* * *
Боденштайн все еще сидел на ступеньке и курил. У его ног лежало четыре окурка. Пия молча постояла перед шефом, переваривая необычное зрелище.
— Ну что? — поднял он голову. Его лицо было бледным.
— Представь себе: Терлиндены ужинали вместе с Лаутербахами! — сообщила Пия. — А директор «Эбони-клаб» одновременно является владельцем «Черного коня» в Альтенхайне. Правда, интересное совпадение?
— Я не об этом.
— А о чем? — притворно удивилась Пия.
— Ты ее… видела?
— Видела. — Она наклонилась, взяла пачку сигарет, которую он положил рядом с собой на ступеньку, и сунула ее в карман. — Пошли. У меня нет желания отморозить себе задницу.
Боденштайн тяжело поднялся, сделал последнюю затяжку и щелчком отбросил окурок на мокрый асфальт. По дороге к машине Пия незаметно бросила на него сбоку пытливый взгляд. Неужели он все еще надеется на безобидное объяснение этого рандеву своей жены с чужим привлекательным мужчиной?
— Александр Гаврилов… — произнесла она и остановилась. — Полярник и альпинист…
— Что? — Боденштайн удивленно уставился на нее.
— Это он, мужчина, с которым Козима была в ресторане… — пояснила Пия и мысленно закончила фразу: «И с которым она, без всяких сомнений, трахается…»
— Ну конечно. — Боденштайн провел ладонью по лицу. Он говорил скорее с самим собой. — То-то мне этот тип показался знакомым. Козима сама познакомила нас… Кажется, на ее последней кинопремьере. Они несколько лет назад планировали какой-то совместный проект, из которого ничего не получилось.
— Может, это действительно просто деловая встреча? — попыталась Пия успокоить его, вопреки собственной уверенности в обратном. — Может, они как раз обсуждали этот проект, а ты навыдумывал бог знает чего…
Боденштайн посмотрел на нее, подняв брови. В его глазах на секунду мелькнула ироническая искра, но тут же погасла.
— Я не слепой, — ответил он. — И я видел больше чем достаточно. Моя жена спит с этим типом. И давно. Может, это и хорошо, что мне больше не надо себя обманывать.
Он так стремительно пошел дальше, что Пии пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него.
* * *
Тис все знает, а полиция очень заинтересовалась этой историей. Ты должен что-нибудь сделать. Тебе есть что терять!
Буквы на мониторе расплывались перед его глазами. Этот мейл пришел на его официальный адрес в министерство! Страшно даже представить себе, что было бы, если бы это прочитала секретарша! Обычно она утром распечатывала его мейлы и оставляла их у него на столе. А сегодня он случайно оказался в кабинете раньше ее. Грегор Лаутербах, закусив губу, кликнул на адрес отправителя: [email protected] Кто же за этим скрывается? Кто? Кто? Кто? Этот вопрос не давал ему покоя с того момента, как он получил первое письмо. Он ни днем ни ночью не мог думать ни о чем другом. Страх обрушился на него, как лихорадка.
От стука в дверь он вскочил, как будто его ошпарили кипятком. При виде его лица ежеутреннее приветствие застряло у Инес Шюрманн-Лидтке в горле.
— Вы себя неважно чувствуете, шеф? — с тревогой спросила она.
— Да… — прохрипел Лаутербах и тяжело опустился в кресло. — Кажется, подхватил грипп.
— Может, отменить все ваши сегодняшние встречи и звонки?
— А есть что-нибудь важное?
— Нет, ничего срочного. Я вызову Фортхубера, и он отвезет вас домой.
— Хорошо. Спасибо, Инес.
Лаутербах кивнул ей и немного покашлял. Секретарша вышла. Он опять уставился на мейл. Белоснежка… Его мысли неслись по кругу. Он закрыл сообщение, щелчком правой кнопки мыши блокировал отправителя и переслал сообщение на его адрес как не достигшее адресата.
* * *
Барбара Фрёлих сидела за кухонным столом и тщетно пыталась сосредоточиться на кроссворде. После трех дней и ночей неизвестности ее нервы были на пределе. В воскресенье она отправила малышей к своим родителям в Хофхайм, а Арне в понедельник пошел на работу, хотя шеф предлагал ему остаться дома. Но что ему делать дома? С тех пор время словно остановилось. Амели как в воду канула — никаких следов и известий. Ее мать три раза звонила из Берлина, движимая скорее чувством долга, чем тревогой за дочь. Первые два дня к ней еще заходили женщины, утешить и поддержать ее, но, поскольку они были мало знакомы, гостьи чувствовали себя неуютно и, посидев немного на кухне и не зная, о чем говорить, спешили поскорее уйти. А вчера вечером они с Арне к тому же еще и крепко поссорились. Это была их первая ссора за всю совместную жизнь. Она упрекнула мужа в том, что его мало волнует судьба его старшей дочери, и, распалившись, в гневе сказала ему, что он, наверное, даже будет рад, если она больше не появится. В сущности, это была не ссора, потому что Арне только смотрел на нее и молчал. Как всегда.
