Я не сразу сообразила, что он пытается сделать, забрав у меня плед и срывая остатки одежды. Затем, приказав оставаться на месте, вышел в другую комнату. Наверное, я могла бы попытаться сбежать, хотя прекрасно слышала звук запираемой двери. Но я бы могла попытаться… Я встала с кровати, и, сделав пару шагов, упала на пол.
— Я же сказал тебе оставаться в постели, — он снова подхватил меня, и швырнул на кровать. В его руке была открытая бутылка водки. Плеснув ее себе на ладонь, он подался ко мне, и когда его руки коснулись мое тела, я закричала. Я кричала так, как никогда в жизни, сама не ожидая этого от себя, в глубине души понимая, что, скорее всего он хочет мне помочь, а не навредить. Но ничего не могла поделать со своим страхом, испытать в его руках то, что он совсем недавно заставил меня пережить.
— Тихо! Успокойся! Я не причиню тебе вреда, — обхватив двумя руками мою голову, он смотрел прямо мне в глаза, стараясь найти там проблеск разума. Видимо, его попытка не увенчалась успехом, поэтому, размахнувшись, он слегка ударил меня по лицу, пытаясь привести в чувство. Похоже, это сработало, потому что уже через секунду, переборов себя, я посмотрела на него:
— Достаточно. Я в порядке, — мой голос немного охрип, а зубы все еще стучали от выходившего из тела холода. Но я не солгала. Меня пытался убить человек, которого я считала наиболее безобидным из всех, на моих глазах был застрелен главный виновник смерти моего брата, и совсем недавно меня спас тот, кто жаждал моей смерти. Но, похоже, я была в порядке.
— Я собираюсь растереть тебя водкой, — его голос изменился, стал немного мягче, но настойчивее. Словно он говорил с больной или сумасшедшей. Я поняла, что действительно веду себя глупо. К тому, же, вряд ли он сможет… Сглотнув, я снова посмотрела на его раненный бок и тело, покрытое синяками. Впрочем, совсем недавно ему это не помешало, — обещаю, держать себя в руках.
Не отреагировав на его последний выпад, я сдалась, позволив ему растереть себе спину. Его руки мяли кожу, словно хотели ее разорвать, но от этих движения я почувствовала тепло, разливающееся по телу. Когда его пальцы коснулись ребер и груди, я выхватила у него бутылку и тихим голосом попросила выйти из комнаты. К моему удивлению, он подчинился. И уже через несколько минут я услышала в ванной шум воды.
— Невероятно, пробормотала я, растирая шею, грудь и ноги, — тоже мне, мать Тереза!
Когда шум воды стих, я завернулась в покрывало, пытаясь угадать, когда именно этому человеку надоест играть роль спасителя, и мы вернемся к тому, с чего начинали. Он вышел, завязывая на бедрах полотенце. Из ванной шел густой пар.
— Рекомендую. Если, конечно, не хочешь умереть от воспаления легких.
Бросив на меня насмешливый взгляд, он скрылся в другой комнате. Воспользовавшись этим, я вошла в ванную, закрыв за собой дверь на щеколду. Что же, он прав. Прежде чем бежать отсюда, куда глаза глядят, неплохо бы для начала хорошенько отогреться.
Когда я вышла, моя комната по-прежнему была пуста, а входная дверь заперта. Плюнув на все, я опустилась на постель и, замотавшись с головой в покрывало, заплакала. Что бы я ни говорила самой себе, как бы ни пыталась себя убедить, я не знала, что делать дальше. Я узнала все, зачем сюда приехала, и теперь просто не понимала, как жить. Столько лет сомнений, ожиданий, и вот, к чему я пришла — кровь, ненависть, трупы тех, кого я когда-то считала близкими людьми. Но если бы я знала, что все закончиться именно так, отказалась бы я от мысли сюда приехать? Нет, — твердо ответила себе самой, и, постаравшись выбросить из головы все, что не давало мне покоя, уснула в комнате, зная, что где-то там, за дверью находиться мой насильник. Но почему-то в тот момент мне было на это наплевать. Я слишком устала…
— Нет! Не надо прошу вас. Не делайте этого! Нет! — мой крик разорвал тишину, и я проснулась. Перед глазами все еще было лицо моего умирающего брата. Я вернула себе память и прошлое, и видимо, это была цена, на мой взгляд, вполне справедливая.
— Плохой сон? — я метнула взгляд в сторону говорившего. Надо было совершенно выбиться из сил, и выжить из ума, чтобы не почувствовать, как он вошел. Впрочем, чем я смогла бы ему помешать?
— Зачем ты здесь? — я понимала, как глупо звучит мой вопрос, но все же…
— Оберегаю твой сон, — снова эта ирония, от которой хочется забиться подальше и заплакать, — ты проспала почти двое суток.
— Не стоило беспокоиться, — резко ответила я, садясь на постели. Обхватив колени руками, почувствовала себя более защищенной и вызывающе посмотрела на Макса.
— Ты знаешь, что с Никитой?
— Знаю, — в комнате достаточно рассвело, чтобы я увидела, как по его губам пробежала улыбка, — я же говорил, что рано или поздно его найду. Того, кто пытался нас поджарить.
Поясняя мне, он встал со стула и пересел на кровать, поближе ко мне. Не желая демонстрировать свой страх, я осталась на месте, с силой вцепившись в одеяло.
— Как?
— Они следили за тобой, а я за всеми вами.
— Они следили? Но почему? — я искренне удивилась. Почему-то мне казалось, что я всегда смогу почувствовать слежку. Тем более тех, кто этому не был обучен.
— Видимо заметили мой к тебе интерес и решили использовать как приманку. Вынужден отдать должное их сообразительности — у них получилось меня достать. Почти.
На последнем слове его голос изменился, и я почувствовала, как по телу прошла дрожь. На этот раз не от холода.
— Так что с ним? — пытаясь его отвлечь, спросила я.
— Исчез, — Пахомов широко улыбнулся, — застрелил одного дружка, взорвал второго и исчез. Впрочем, если его когда-нибудь найдут в реке, кое у кого могут возникнуть вопросы насчет сломанной шеи. Хотя, нас это уже не касается.
— Нас? — переспросила я, поднимая на него взгляд. Выражение его лица изменилось, в нем появилось что-то странное, и незнакомое.
Звонок мобильного вырвал у меня вздох облегчения. Макс вытащил телефон и бросил раздраженное «да». Послушав минуту, он улыбнулся, и снова посмотрел на меня. Закончив разговор, он помолчал несколько секунд, почти доведя меня до истерики: я чувствовала, что этот ранний звонок касается меня.
— Одевайся, — бросил он, выходя из комнаты, — мы едем в больницу.
— Зачем?
— Там твой друг, Миша, — пояснил он, — твой личный доктор решил предупредить. Дозвонился только до меня.
— Он жив? Но как? Я же видела…
— Что я могу сказать, — дурашливо произнес Макс, — это чудо!
У двери он остановился и окинул меня взглядом:
— В шкафу твои вещи. Те что пропали с чемоданом, — пояснил он с иронией
— Неужели ты думаешь, что я куда-то с тобой поеду?
— Ты можешь остаться, — охотно согласился он, — подождешь меня здесь, и как только я добью твоего дружка, сразу вернусь. К тебе.
Я со злостью запустила в него подушкой, которая ударилась в успевшую закрыться дверь. До меня донесся его смех, и на душе стало совсем мерзко.
Встав с постели, я открыла дверцу шкафа. Что же, этот гад меня не обманул — все вещи, которые я считала давно пропавшими, оказались аккуратно разложены на полочках. Единственное платье было повешено на плечики. Покраснев, я взяла белье, стараясь при этом не думать вообще ни о чем. Достала джинсы и свитер. Через десять минут я была готова, вот только выйти из комнаты и оказаться рядом с этим человеком оказалось не просто. Сделав глубокий вдох, я толкнула дверь.
Он был одет, и сидел в кресле, дожидаясь меня. Я посмотрела на запертую входную дверь, и мне внезапно захотелось оказаться за ней. Словно поняв, что я чувствую, он поднялся, жестом пропуская вперед. Я прошла мимо, стараясь не думать, что в этот самый момент он на меня смотрит.
— Подожди, — его голос заставил резко остановиться, хотя страх во мне, чувствуя путь к спасению, кричал бежать без оглядки.
Он протянул мне свою куртку, и, видя, что я непонимающе уставилась на него, пояснил:
— Твоя еще мокрая.
Нахмурившись, я застегнула его куртку, чувствуя легкий запах мужского одеколона. Резко отвернувшись от Макса, я схватилась за ручку двери, словно за спасительную соломинку и почувствовала на своих плечах его руки:
— Я не стану тебя ни к чему принуждать, — тихо сказал он.
— Тогда отпусти, — жалобно попросила я.
— Не могу. Пока не могу, — он убрал руки и открыл передо мной дверь.
Было слишком рано для посетителей, но нас впустили. Константин Михайлович ждал в своем кабинете. Увидев меня, тут же предложил сесть, неодобрительно качая головой:
— Я должен был сразу понять, что ваше присутствие в этом городе не принесет ничего хорошего.
— Что с Михаилом? — игнорируя его слова, спросила я, — он жив? Я могу его видеть?
— Он жив и недавно пришел в сознание, — врач замялся, — но состояние критическое. Не понимаю, как он смог выжить, да еще вести машину с пулей в груди. К сожалению, скорее всего он потерял сознание за рулем. Машина перевернулась. У него множественные внутренние повреждения. Нам пришлось сделать торакотомию, удалить селезенку. Но… Он умирает. Он хотел поговорить с вами, но мне не удалось сразу связаться. Вы не отвечали, поэтому я позвонил вашему другу.
