— Он жив и недавно пришел в сознание, — врач замялся, — но состояние критическое. Не понимаю, как он смог выжить, да еще вести машину с пулей в груди. К сожалению, скорее всего он потерял сознание за рулем. Машина перевернулась. У него множественные внутренние повреждения. Нам пришлось сделать торакотомию, удалить селезенку. Но… Он умирает. Он хотел поговорить с вами, но мне не удалось сразу связаться. Вы не отвечали, поэтому я позвонил вашему другу.
— Вы проводите меня к нему? — я встала, умоляюще глядя на Константина Михайловича, сама не отдавая себе отчета в том, почему я так хотела увидеть убийцу своего брата.
— Разумеется, — он поднялся вслед за мной, бросив взгляд на следы побоев на лице Макса.
Меня облачили в халат и бахилы, я натянула маску, но перед палатой реанимации остановилась, не решаясь войти. Зачем я здесь? Что делаю? Но переборов себя, вошла в приоткрытую дверь.
Я не сразу осознала, что это он, хотя как ни странно, Мишкино лицо совершенно не пострадало в аварии. Наверное, я просто никогда не видела его настолько слабым и беспомощным. Правя нога была в гипсе, на голове повязка. От левой руки тянулась капельница с каким-то раствором, а вот правая… Я шумно выдохнула и отвернулась, понимая, что сейчас разрыдаюсь.
У Мишки не было правой руки. Культя выше локтя была туго забинтована, и я не могла оторвать взгляд от проступавших на белоснежном бинте красных пятен.
— Не думала, что так получится? — чтобы разобрать его слова, мне пришлось подойти к нему поближе.
— Я не хотела так… — тихо ответила я.
— Наверное, не хотела, — было видно, что ему трудно говорить, но он улыбнулся, — никто из нас не хотел. Так получилось. Я должен был догадаться, что ты не она. Никогда не забуду твоего взгляда, когда я сказал Пашке кончать с твоим братом. Я должен был узнать этот взгляд в подвале с тем ментом и с этим… Максом. Мне нравилась Марина. Наверное, я даже ее любил. Но после всего что было… Знаешь, почему я никогда ее не искал?
Не дождавшись, от меня ответа, он продолжил:
— Она была запачкана. Мы все были запачканы, но она… Алешка был нашим другом, и мы его предали и убили. Но она его уничтожила. Он ведь до последнего вздоха думал, что этот чертов камень у нее. Я понял это уже потом, спустя много лет. Сука… Я знал, что у нее нет камня. Я проверил каждого из нас
— Ты думал так же, когда хотел залезть мне под юбку? — холодно спросила я, надеясь, что врач и медсестра все же не слышат нашего разговора.
— Глядя на тебя, мне хотелось забыть о том, что мы сделали. Ты стала другой. Дерьмо! Ты и была другой. Ты это ты…
Он затих, и я подумала, что это конец, но он неожиданно сделала короткий судорожный вдох, и снова посмотрел на меня. Черт! Я не хотела в этом признаваться, но глядя на этого мужчину, еще совсем недавно здорового и полного сил, я испытывала жалость.
— Я рассказал ментам… Они недавно ушли. Я сказал, кто в меня стрелял, — он сглотнул, и продолжил, — Никита мертв?
— Да, — мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто сейчас стоит рядом со мной, смотрит на Мишку. Не думаю, что он попытается убить его здесь и сейчас. Не думаю, что он вообще это сделает теперь. Он отомщен. Осталась только я.
— Значит, ты получила что хотела?
— Нет. Не получила, — честно призналась я.
— Жаль, — он закрыл глаза, но через минуту открыл, — ты меня когда-нибудь простишь?
— Кто я, чтобы прощать? — я развернулась, считая наш разговор оконченным, и чуть не налетела на Макса. Он придержал меня рукой, а я снова повернулась на слабый голос, раздавшейся из койки:
— Прощай, Таня.
— Прощай.
Оттолкнув руку Макса, я почти выбежала из палаты реанимации, чувствуя, что задыхаюсь. Подбежав к окну, сорвала маску, и бессильно облокотилась руками о подоконник, когда снова почувствовала рядом с собой его присутствие.
— Не сейчас, Макс, — выдавила я.
— Потом может быть поздно, — он схватил меня за плечо и потянул к выходу из больницы. Я подчинилась ему, словно в каком-то кошмарном полусне, мечтая покинуть это место как можно скорее. Макс втолкнул меня в машину, и сев рядом рванул со стоянки. Весь путь мы проделали молча. Я боялась нарушить тишину, видя в каком он состоянии. Его руки вцепились в рулевое колесо, губы были сжаты, словно он сдерживался изо всех сил, чтобы не взорваться. Не взорваться раньше времени… Как только мы вошли в квартиру, я поняла, что нужно было попытаться сбежать от него гораздо раньше.
— Дура! Идиотка! Ты хоть понимаешь, что натворила? — от толкнул меня на диван, а сам, обойдя комнату, снова повернулся ко мне.
— Не смей на меня орать, — тихо, но твердо произнесла я.
— Не сметь орать? — он странно засмеялся, и внезапно рванулся ко мне. Схватив руку, он сдернул меня с дивана, и немного приподнял за плечи так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Мои губы дрогнули, и я почувствовала, что не выдержу и закричу.
— Хочешь кричать? Давай! Тебя никто не услышит, но меня это позабавит.
— Отпусти, — попросила я, чувствуя боль в плечах.
— Отпустить? — он убрал руки, и я оказалась перед ним на полу, он тут же опустился рядом, нависая всей своей массой, — ты была у меня на прицеле! Слышишь? Я целился тебе в голову! Я стрелял в тебя!
— Ты промахнулся, — напомнила я с каким-то садистским чувством превосходства.
— Я никогда не промахиваюсь, — он подался еще ближе, казалось, отрезая меня от остального мира, — эта пуля была бы у тебя в башке, если бы я…
— Ты…что? — дрогнувшим голосом спросила я.
— Я тебя узнал. Девчонку с автобусной остановки. Я не мог предположить, что ты и была Мариной. Я достаточно про нее узнал, чтобы понимать — она бы никогда не бросилась спасать незнакомого человека. Ей было наплевать! А ты меня спасла…
— Не думаю, что моя помощь была так уж необходима, — заметила я.
— Но все же ты не колебалась, — его пальцы дотронулись до моей щеки, потом поднялись выше, пока не коснулись шрама, оставшегося у меня с той ночи, когда я чуть не умерла в лесу. Макс медленно провел по нему тыльной стороной ладони. От его прикосновения по телу пробежала дрожь, и я отвернулась, не в силах выдержать его взгляд. Перед глазами снова всплыли воспоминания о ночи, когда он вел себя как подонок, причинил боль, унизил. Но разве он не спас меня? Выловил из воды, хотя тогда еще считал убийцей своего отца. Не каждый был бы способен на такое. Наверное, я бы так не смогла.
— Значит, мой светлый образ, явившийся тебе на стоянке, настолько произвел впечатление, что ты решил сохранить мне жизнь? — с насмешкой спросила я.
— Не совсем, — Макс улыбнулся, жестко и угрожающе, как умел только он, — но тогда я решил пересмотреть свои планы на тебя и твоих друзей. Я оставил тебя в живых, но должен был понять, что ты из себя представляешь. И что представляет собой каждый из вас. То как ты спасала Пашку, произвело впечатление, не могу не признать. Я дал тебе шанс уйти одной, но ты зачем-то рискнула, и потащила его за собой. Зачем?
— Ты не понимаешь таких простых вещей? — я повернулась к нему спиной, чувствуя, что он не собирается от меня отставать.
— Мне бы хотелось знать, почему? Ведь ты приехала сюда за местью, разве нет? Тогда почему ты их спасала? Почему была готова отдать за них жизнь?
— Не знаю, — прошептала я, — я не была уверена, что они виновны. Я вообще не была в чем-то уверена. Но это же были парни из моего детства! Я знала их так давно. И они были друзьями Алешки.
Я всхлипнула при воспоминании о брате. Столько лет я надеялась, что он жив. Приехав сюда, я хотела найти хоть какие-то зацепки, указывающие на это. Мне пришлось лгать, изворачиваться, чтобы узнать правду. И теперь я узнала все, но легче мне не стало.
Июнь 2008 года…
— Не могу поверить, что это ты! — мы ехали в такси, мимо нас мелькали огни большого города, и я невольно спрашивала себя — как нам удалось встретиться? Здесь, сейчас, сегодня. Я часто вспоминала о девушке моего брата, но и предположить не могла, что мы встретимся совершенно случайно в каком-то баре.
Освободившись от своего лысого бой-френда, Марина, не скрывая радости, пригласила меня к себе. Что же, наверное, нам нужно поговорить. Мне было бы гораздо проще, если бы я смогла восстановить кое-какие воспоминания своего детства с ее помощью.
Марина улыбалась, глядя на меня. Было видно, что наша встреча ее обрадовала не меньше, чем меня. Я отвечала на шквал вопросов, многие из которых пришлось проигнорировать.
— Ты давно здесь живешь? — дождавшись, пока я кивну, последовали следующие: с кем, чем занимаюсь, и вот этот, мой «любимый», вызывающий оскомину у меня и нервное возбуждение у моей семьи — ты замужем?
Когда мы подъехали к ее дому, был поздний вечер. Я вошла в квартиру Марины и с интересом огляделась. Обычная однокомнатная квартира с минимумом мебели, правда, улучшенной планировки. Было видно, что она въехала сюда недавно и еще не успела обжиться. На полу и кровати валялась мятая одежда вперемешку с нижним бельем. Меня пригласила на кухню, и я охотно последовала за хозяйкой.
