Гошка кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Есть основания считать, что вы совершили преступление. Убийство.
Несколько мгновений Людмила смотрела на него снизу вверх, потом встала. Молча отошла к дивану, изящно присела, аккуратно сложила руки на коленях. Только после этого спросила, мелодично и равнодушно:
– И кого же я убила?
– Вашей первой жертвой стал Олег Гаврилович Поршнев, – так же спокойно ответил Гоша.
Я затаила дыхание. Ничего конкретного у нас нет, Гошка блефует! След остался в квартире Александра, у Поршнева все было чисто. Правда, свидетели видели женщину в золотистом плаще, но нет уверенности, что они опознают Людмилу. Да и есть ли у нее еще этот золотистый плащ, могла ведь и избавиться от него? Зачем оставлять такую приметную улику? Хотя сапоги на месте, значит, и плащ может висеть в шкафу. В любом случае, если она сейчас скажет, что ни о каком Поршневе в жизни не слышала…
– Этот алкаш? – скривила губы Людмила. – Можно подумать! Будто он кому-нибудь нужен!
– Люда! – простонала Елизавета Максимовна. – Умоляю тебя, молчи, ничего не рассказывай!
– Но правда, мама, это же был вконец опустившийся тип! Дебил. Его кроме водки ничего не интересовало.
– Тем не менее, он являлся гражданином Российской Федерации, – ровным голосом дал справку Гоша. – И его убийство является преступлением, предусмотренным уголовным кодексом.
– Но у меня не было выхода, – Людмила всплеснула руками, словно удивлялась, какие очевидные вещи приходится объяснять взрослым людям. – Он тогда очень неудачно увидел меня на улице, возле милиции. Я, конечно, сразу ушла, но было поздно. Этот алкаш начал всем подряд рассказывать, как видел Котельникову одновременно в разных местах и с разными лицами! Правда, он был уверен, что это белая горячка, но я не хотела рисковать. Это же алкаш, он непредсказуем! Откуда я знаю, что еще ему в голову придет? А незадолго до этого Толик рассказывал мне, как погиб один человек… какой-то бухгалтер. Он напился и упал в яму с металлоломом. И разбил себе голову, до смерти. Вот я и подумала – как просто! У нас тут неподалеку стройка. Заглянуть туда вечером, попозже, взять обрезок трубы, потом стукнуть как следует… И все проблемы решены.
– Все? – холодно уточнил Гоша. – Почему же тогда вы лишили жизни его соседа, Александра Славченко?
– Я не виновата! – встрепенулась Людмила. – Это он сам!
– Что сам? – даже Гошкин профессионализм дрогнул. Напарник не смог скрыть изумления. – Сам себе голову раскроил?
– Он меня вынудил! Он так распсиховался из-за этого алкаша, так запаниковал! Я просто не знала, что делать! Саша позвонил мне, наорал, обозвал истеричкой, кричал, что не собирается из-за меня сидеть. Идиот, он не понимал, что если бы кто-нибудь случайно обратил внимание на тот бред, что нес его дружок, все могло бы рухнуть! А если бы кто-то поверил, что он в самом деле видел двух Котельниковых? А если бы он вспомнил меня и сообразил, что я вовсе не Котельникова? Тогда стало бы ясно, что не было никакого заказа на убийство, ее просто подставили! Дело Котельниковой закрыли бы, и все наши хлопоты, все планы, все напрасно! В общем, я сказала, что приеду к нему и мы все обсудим. А по дороге снова на стройку зашла. Честное слово, если бы он успокоился, если бы с ним можно было разговаривать, я бы его пальцем не тронула! Но он же как бешеный, сразу кинулся, ударить меня хотел… Это была самозащита, честное слово!
Я смотрела на эту молодую красивую женщину, и мне было почти физически плохо. В опрятной, изысканно обставленной комнате мне мерещились трупы мужчин с разбитыми головами и железо, на котором кровь смешалась со ржавчиной. А она держалась с такой наивной, почти детской уверенностью, будто ничего страшного не произошло! Ну, нашалила немного, подумаешь! Алкаш вообще разговоров не стоит – одним больше, одним меньше, никто и не заметит. А что касается Александра Славченко – тут стечение обстоятельств. Шла в гости, поговорить, прихватила с собой обрезок трубы, а тут, как на грех, случилась самозащита.
Мои мысли прервала нежная соловьиная трель звонка. Я вскочила и уставилась на Гошку.
– Ты чего? – удивился он. – Иди открой, Володя приехал.
– Но… как? – пробормотала я.
– Я ему позвонил. Сразу, как только сапоги увидел.
Володя приехал с группой и с ордером на обыск. Как и когда он умудрился его получить, я так и не поняла. Первым делом были изъяты сапоги, которые Гошка так и не выпустил из рук. Потом нашли золотистый плащ и даже перчатки, на которых, без всякой экспертизы, невооруженным глазом, были видны мелкие чешуйки ржавчины. Перчатки не произвели на меня большого впечатления, а вот когда я увидела плащ, у меня сдали нервы. Я сдернула свой и, небрежно скомкав, запихала в пакет. Хватит с меня золотистых плащей! В жизни больше эту пакость не одену!
Добрый Володя не стал нас выгонять, так что кроме результатов обыска нам стало известно и начало истории.
Оказывается, Людмила, будучи в курсе дел матери, решила ускорить захват «Фараона». Она знала, что у Богданова есть сведения об окружении Котельниковых и поинтересовалась ими. Наиболее перспективным объектом ей показался приятель Марины, и Людмила устроила так, чтобы именно ему заказали рекламные листовки. Познакомившись с ним, девушка убедилась, что не ошиблась: Саша достаточно жаден до денег и неразборчив в средствах. Людмила намекнула, что если он поможет перевести «Фараон» под контроль Углянцева побыстрее, то получит комиссионные в размере… Названная сумма была настолько велика, что у меня в душе шевельнулось нехорошее подозрение: романтичная девочка с самого начала планировала нечто вроде «самозащиты». Парень заколебался было между выгодным делом и чувством долга по отношению к Марине Котельниковой, но тысяча долларов в качестве задатка решила дело. Александр резонно решил, что если у него будут деньги, то и личная жизнь как-нибудь наладится. Он принял предложение.
План составляли вместе, причем Славченко, которому сложные семейные отношения старших Котельниковых здорово надоели, откровенно веселился, представляя, какое лицо будет у матери Марины, когда ее обвинят в подготовке убийства собственного мужа. Способ предполагаемого убийства был навеян все той же историей о смерти бухгалтера, которую рассказал Людмиле Углянцев. А в качестве исполнителя Александр сам предложил своего соседа-алкаша.
В этот момент Елизавета Максимовна, вынужденная выслушивать чудовищные откровения дочери, сорвалась в истерику.
– Зачем? – кричала она захлебываясь рыданиями. – Зачем тебе это было нужно? У тебя же все есть! Зачем?
Людмила сначала испуганно попятилась от матери, потом обиделась.
– Как будто ты не знаешь, мамочка! Зачем! Я хотела Толику помочь. Ты так давила на него, просто уничтожала! Да, он не укладывался в сроки по «Фараону», но можно же было это понять, скорректировать планы. А ты уперлась, подавай тебе «Фараон», и все тут! Вынь да положь! Вот я и решила помочь Толику.
– Так это он… – Елизавета Максимовна машинально прижала ладонь к горлу. – Это он тебя заставил?
– Ничего он не заставлял, он и не знает ничего. Я хотела потом ему все рассказать, когда «Фараон» наш будет. Я бы ему рассказала, – она подняла глаза к небу и мечтательно улыбнулась, – и он бы сразу понял, что лучше меня никого нет. И сразу женился бы на мне. А как же? Подумайте сами, кто еще ради него такое сделает?
Мы ушли, когда стало ясно, что Стрешнев заканчивает работу. Наблюдать, как он будет уводить Людмилу, отрывая ее от рыдающей матери, ни мне, ни Гошке, совершенно не хотелось. На самом деле мы просто сбежали.
Шеф и Нина были в офисе: ждали нас и пили чай. Естественно, как только мы появились, ситуация изменилась с точностью «до наоборот»: Нина и Сан Сергеич взялись за работу, а мы с Гошкой уселись подкреплять силы чаем с плюшками. «Наше все» сосредоточенно слушал диктофонные записи бесед (когда речь идет не о простых свидетельских показаниях, а конкретно о раскрытии преступления, приблизительные, пусть даже очень близко к тексту, пересказы недопустимы. Только запись!) и наши короткие комментарии, а Ниночка сразу заносила в компьютер краткое содержание.
– Ну что ж, – подвел итог Баринов, – поработали вы неплохо. Думаю, можно вас поощрить.
Я подозрительно уставилась на шефа. Знаю я его чувство юмора! Поощрение вполне может оказаться приказом немедленно взяться за какую-нибудь особенно нелюбимую работу. Например, сделать сегодня полный отчет о завершенном деле! А что, были и такие случаи.
Впрочем, на этот раз мои опасения оказались напрасными. Сан Сергеич посмотрел на часы:
– Пожалуй, подъеду к Водянкину. Полюбуюсь, как он документы на освобождение Котельниковой оформляет. Заодно женщину домой отвезу. А вы, ребятки, шли бы домой, отдыхать. Гоша, ты девочек по домам доставишь?
