- Мне нужно кое-что сказать вам, Владимир. Я хотел поведать вам об этом ещё некоторое время назад, но до сегодняшнего дня все не было возможности. В течение нескольких лет я был сотрудником Австралийской Службы безопасности. Полагаю, что с некоторого времени вы уже догадывались об этом. Уже во время моей работы в Службе у нас с вами завязалась дружба, и уж потом я сконцентрировал мои усилия на попытках оказать вам помощь в том, чтобы остаться в Австралии.
Далее, я высказал уверенность, что наша дружба не пострадает в результате моего признания, а я со своей стороны считаю, что нас всех вместе ждут хорошие времена.
Я протянул ему мою руку и он крепко пожал её.
- Мы - друзья, и всегда останемся друзьями, - воскликнул он.
На его лице в этот момент не проявилось каких-то особенных эмоций, но, я почувствовал, что мое признание застало его врасплох и ему потребуется какое-то время, чтобы освоиться с этой мыслью.
Мы присоединились к остальным, и я дал понять представителям Службы безопасности, что все прошло нормально. Они сказали, что будут рады передать полковнику Спраю, что Владимир и я остались друзьями, несмотря на то, что он теперь знает о моей истиной роли в этом деле.
Дуся не могла не слышать того, о чем говорилось. Она повернулась к Владимиру: - Ну, - произнесла он торжествующе. - Я всегда была дальновиднее тебя. Сколько раз я говорила тебе, что Майкл работает на Службу безопасности ?
Я вмешался в их разговор. Мне не хотелось, чтобы Дуся одержала верх над ним - у него и так было достаточно проблем со всем этим.
- Владимир все знал обо мне уже некоторое время назад, - сказал я, но мы заключили негласное соглашение по этому поводу и старались не задавать друг другу лишних вопросов.
Владимир воспользовался предложенным мною шансом: - Это правда, произнес он с энтузиазмом.
- Прекрасная работа, Майкл, - сказала Дуся. - Знаешь, если бы тебе удалось проделать то же самое с любым другим сотрудником советского учреждения, то ты добился бы того же результата.
Вероятно она старалась сохранить лицо Владимиру, но я не был с ней согласен. Весь мой опыт отношений с советскими представителями не подтверждал то, что она сказала.
По моему мнению, Петров в целом не отличался от любого другого советского представителя, работающего в аналогичной области. Для сотрудника разведки он был умным человеком. Если бы использовать его на работе в разведслужбе любого из демократических государств, он показал бы там очень высокие результаты. Его слабость заключалась в его повышенных притязаниях в жизни. Однако на службе в демократическом государстве он смог бы их удовлетворить. А вот на службе в советском МВД он не мог этого сделать, и это было причиной его разочарования. Это было его незащищенное, слабое место.
Поговорив напоследок о моей связи со Службой безопасности, мы ещё выпили перед расставанием и попрощались. Владимир крепко расцеловал меня в обе щеки и мои гости отбыли, оставив меня с горой грязных тарелок, пустых стаканов и пепельниц, полных сигаретных окурков.
Глава Тридцать вторая
Моя карьера агента спецслужбы близилась к концу. В течение нескольких месяцев Служба безопасности не могла решить, представлять ли меня в качестве свидетеля на заседания Королевской Комиссии. Ее решимость окрепла в августе 1954 года, когда доктор Г.В. Эватт, королевский адвокат и лидер оппозиции в Палате представителей, а также бывший судья в Верховном суде, выступил перед Комиссией в качестве адвоката, представляющего интересы некоторых членов фракции оппозиции, имена которых были упомянуты в документах коммунистов.
Он заявил, что Служба безопасности и супруги Петровы были в сговоре с целью сфабриковать документ, в котором упоминались фамилии некоторых членов оппозиции.
Далее он заявил, что Документ Джи10 является подделкой, изготовленной в политических целях, чтобы нанести ущерб репутации его самого и возглавляемой им Лейбористской партии.
Дискуссия в отношении Документа Джи длилась несколько недель. Ее апогеем стало полное драматизма решение Комиссии аннулировать разрешение Доктору Эватту на участие в работе Комиссии в качестве адвоката. Члены Комиссии утверждали, что Доктор Эватт не способен отделить свои обязанности в качестве адвоката от обязанностей лидера оппозиции.
Впоследствии Комиссия подготовила промежуточный отчет, в котором она сделала заключение, что Документ Джи - настоящий, и был напечатан в советском посольстве коммунистом Рупертом Локвудом. В отчете также говорилось, что утверждения о том, что представленные супругами Петровыми документы сфабрикованы в результате сговора, в котором, якобы, принимал участие и я, лишены оснований и не подтверждаются никакими заслуживающими доверия свидетельствами.
После своего сенсационного заявления Доктор Эватт потребовал, чтобы меня вызвали на заседание комиссии в качестве свидетеля. Участвовавший в работе Комиссии в качестве адвоката мистер У.В. Уиндейер согласился с этим, так как он знал, что мое свидетельство никоим образом не подкрепит заявления Доктора Эватта.
Легко понять цель требования Доктора Эватта, вызвать меня на заседание Комиссии в качестве свидетеля. Австралийские коммунисты уверенно полагали, что результат слушаний на заседаниях Комиссии будет зависеть от степени доверия к свидетельским показаниям Петрова. Они знали, что я был близкой связью Петрова и надеялись, что я помогу им поколебать доверие к нему. У них были достаточные основания для такого рода надежд, так как было очевидно, что коммунисты не осуждали меня за уход Петрова на Запад. Меня до сих пор считали верным сторонником революционного дела, и я поддерживал такую веру, продолжая радикальную деятельность в ассоциациях коммунистов.
Как только Эватт впервые упомянул мое имя, я понял, что скоро меня вызовут давать свидетельские показания. Хотя я готовился к тому, чтобы поведать миру мою историю, которая, как я наверняка знал, подорвет обвинения против меня в сговоре, я все-таки ощущал некоторое беспокойство. Я понимал, что мне нелегко будет резко изменить мой сложившийся внутренний настрой с негласного сотрудника спецслужб Бейкера на государственного свидетеля Бялогуского.
Вызов на заседания Комиссии пришел не так скоро, как я ожидал, и я замучил Службу безопасности просьбами ввести меня в курс их планов. Они не очень хотели связывать себя какими-то обязательствами, так как на этой стадии было не ясно, какой характер примет ход слушаний Комиссии, и тактика Службы все ещё не была определена.
Я узнал о моем вызове на слушания из сообщения, которое пришло не напрямую. В моем офисе появился фотограф агентства новостей и сообщив, что в Комиссии было названо мое имя, попросил разрешения сфотографировать меня. На следующий день Норт вручил мне судебную повестку с извещением о том, что меня вызывают в качестве свидетеля на заседание, которое должно было состояться днем позже. Когда я один без сопровождения пробирался через толпу фотографов со вспышками, я ощущал некоторое напряжение и почувствовал облегчение лишь тогда, когда увидел Норта, направляющегося мне навстречу. Он стал моим гидом и наставником до самого конца заседаний Комиссии.
Теперь все согласны с тем, что, выступив с заявлением перед Комиссией, доктор Эватт допустил серьезную ошибку. Большинство неприятностей и трудностей, с которыми он столкнулся внутри своей партии, относят за счет этого решения. Нет сомнений в том, что Доктор Эватт, сделав заявление перед Комиссией, нанес себе серьезный политический ущерб, но, в целом, он достиг тех целей, которые ставил перед собой. Он понизил значимость Комиссии в глазах общественности и создал дымовую завесу, которая снизила остроту восприятия многих важных разоблачений.
Как бы то ни было, и как бы сильно не влияла политическая конъюнктура на восприятие общественностью того, что происходило на заседаниях Комиссии, нет сомнений в том, что Комиссия проделала внушительную работу. Она скрупулезно расследовала и убедительно доказала, что в Австралии действовала обширная шпионская сеть; что ряд чиновников правительственных ведомств сознательно или неосознанно передавал информацию советским агентам ; что австралийская коммунистическая партия действовала в интересах Советского Союза, и Москва оказывала ей финансовую помощь.
Общественность была разочарована тем, что не прозвучали имена известных лиц. Такая реакция, конечно, нелепа. Разве кто-то ожидал услышать, что некий министр или сам премьер-министр были скрытыми коммунистическими агентами?
Конечно, нет. Комиссия провела ту работу, которую она намечала, и в процессе расследования показала, что в Австралии существовала высокоэффективная шпионская сеть. Выявив её, она оказала большую услугу не только Содружеству, но и любой другой стране в свободном мире.
