"...следовал за субъектом до дома № 14 по улице Ламартин. Он вошел в дом, поднялся лифтом на третий этаж - здесь две квартиры, одну из которых занимает Клод Савари, вторая пуста. Вышел примерно через сорок минут. На улице Ламартин затерялся в толпе - был час пик, много народу и машин".
Баум долго сидел над этим листком, вперив неподвижный взгляд в пустую серую стену напротив, пытаясь увязать прочитанное с тем, что уже знал, и все вместе - с делом, которым предстояло заняться. Оторвал его от раздумий телефонный звонок.
- Господин Баум, это Ковач. - У говорившего был восточноевропейский акцент, слова он произносил тщательно, в глуховатом голосе странным образом сочетались угодливость и наглость.
- Чем могу служить?
- Хотелось бы повидаться, господин Баум. Посидеть вдвоем, вспомнить старое доброе время, общих друзей... - В слащавой речи даже реверанс прозвучал.
- Хотите от меня что-то получить?
- Вообще-то да.
- Кафе "Ротонда", приду к семи.
- Прекрасно. Надеюсь, вы окажете мне честь быть моим гостем, поужинаем вместе.
- Вы очень любезны.
- Это для меня большое удовольствие.
Однако вечером, за накрытым столом Ковач предпочел не распространяться насчет старых добрых времен, а развлекал гостя анекдотами и сплетнями. Только когда подали бренди, он придвинулся к Бауму и доверительно коснулся его руки. Лицо его при этом стало серьезным, голос прозвучал деловито:
- Есть любопытная информация.
- О чем это?
- Интересует вас тактическое ядерное оружие - а именно то, что пропало в Обани?
- Впервые слышу.
- Понятно. Не хотите, чтобы я знал, что вы знаете, тем не менее, я продолжу...
- Сделайте милость. Всегда любопытно послушать, о чем люди говорят.
- Насколько я в курсе, господин Баум, то, что похищено в Обани, морем уйдет из Марселя.
- Когда?
- Не знаю - в такие подробности меня не посвятили. Но уверен, что очень скоро. Может быть даже, что уже ушло.
- Кто вам сказал?
- Один приятель.
- Я бы хотел задать вам сугубо технический вопрос.
Ковач предостерегающе поднял руку, ногти у него были тщательно наманикюрены:
- Не стоит - пожалуйста, не надо. Я пришел поговорить с вами, поскольку наши общие друзья решили, что эта беседа обоюдно полезна. Никто не заинтересован в ядерной катастрофе, правда ведь? Разве что какой-нибудь безумец. Итак, груз отправится из Марселя, пункт назначения - Израиль. Вот и все, что я знаю. Можете распорядиться этими сведениями, как вам угодно, при условии, что никто не узнает, от кого они получены.
- Вы не против, если я вас покину? - спросил Баум. - Многое можно успеть еще сегодня.
- Согласен с вами.
- Благодарю за прекрасный ужин. - Баум залпом допил свой бренди и чуть ли не бегом устремился к выходу. Добравшись на такси до работы, он позвонил сначала в Марсель, потом домой Бен Тову.
- Неприятные новости, приятель.
- Что ж делать - выкладывай!
- Оружие, по нашему мнению, будет отправлено морем из Марселя. Все наши попытки...
- Да ясно, не трать время. Какое судно? Под чьим флагом?
- Ничего пока не знаю, но сам лично этим занимаюсь. Сделаю все возможное.
- Я тебе верю.
- По крайней мере тебе теперь есть чем заняться: проверяйте все суда, приходящие из Марселя.
- Они могут сделать заход в другой порт и прийти оттуда - тогда ничего мы не найдем. Они могут подойти к любому берегу и переправить груз на лодке. А то зайти в Ларнаку или любой ближний порт и доставить бомбу самолетом. Черт их знает, что они придумают...
- Ты прав - но за кораблями из Марселя все же последи.
- Само собой.
- Вот что еще - информацию я получил от платного агента.
- Думаешь, в их группе есть чужой?
- Есть кормушка, где меня прикармливают время от времени такими сведениями, которые хозяева кормушки считает нужным мне сообщить. Отсюда я и узнал насчет Марселя - стало быть, эти люди знают о делах группы больше, чем мы с тобой. Странно, правда?
Бен Тов ответил не сразу:
- Спасибо, это очень важно - то, что ты сказал. Будь уверен - сохраню все в тайне. Провокацией тут не пахнет, как думаешь?
- Нет, это не провокация.
- А может, американцы задали нам загадку?
- Не они - это точно.
- Ну ладно... - Бен Тов снова помедлил, видимо, обдумывая следующий вопрос, но вместо этого сказал "шалом" и повесил трубку.
Совещание комитета обороны в Иерусалиме было ничуть не приятнее для его участников чем то, что состоялось накануне в Елисейском дворце в Париже. Мемуне, услышав от Бен Това новость, погрузился в долгие и тягостные размышления относительно того, следует ли предавать ее гласности. С одной стороны - сколько беспокойства, сколько он услышит злобных и яростных выпадов в свой адрес - и все, возможно, зря, поскольку еще не установлено, что именно "Шатила" учинила весь этот переполох. Французы и сами могут найти вора - лучше, пожалуй, не высовываться пока с этой новостью. С другой стороны - что, если и впрямь "Шатила" раздобыла ядерное оружие? Французы проворонили, и атомная бомба того и глади окажется в Иерусалиме? Тут уж не сошлешься, что счел новость незначительной - дескать, всего-навсего пустые хлопоты, ложная тревога, о которой комитету обороны лучше не докладывать... Мемуне отлично знал политиков, которые сразу начнут кричать, что если бы им вовремя сказали, то они бы сумели принять меры и все бы обошлось отличнейшим образом. Так что, пожалуй, лучше уж чуточку забежать вперед, чем отстать. Лучше отделаться легким испугом и начальственной выволочкой в случае, если тревога действительно ложная, чем расхлебывать жуткую кашу, которая заварится, если дело обернется плохо. Все утро он прикидывал так и эдак, кляня свою несчастную судьбу и тот факт, что заседание комитета назначено именно на сегодня. Единственное, что он сумел придумать, чтобы хоть отчасти отвести от себя удар, - это пригласить на совещание Бен Това. Гнев начальства падет не на него одного - это справедливо.
А уж гнев разразился по высшей фишке. Началось с министра обороны, который давно точил зуб на разведку и решил свести старые счеты прямо тут же, на совещании:
- "Моссад" допустил непростительную ошибку, - заявил он, как только услышал о происшедшем.
- Так ведь похищение произошло на французской территории. Как мы могли его предотвратить, господин министр? - Мемуне старался, чтобы его возражение прозвучало как можно мягче, но помимо его воли в голосе проступило раздражение.
- С каких это пор, - обрушился на него министр, - считается, будто Израиль следует защищать только на его собственной земле?
- Французы с нами не сотрудничают - комитету известна их антиизраильская тенденция.
- Представьте, политику Франции я тоже немного знаю.
- Из-за политических разногласий с этой страной нам трудно установить контакты с их разведкой.
- Ну и что? - Министр уступать не желал. - Правительство слишком уж снисходительно к "Моссаду", оказывает им всяческую поддержку, даже военные самолеты предоставляет. Вплоть до того, что позволяет вмешиваться в процесс мирного урегулирования!
Он продолжал развивать эту мысль, не замечая, на свою беду, как меняется выражение лица премьер-министра:
- Оказывается, все эти меры против группы "Шатила", о которых было столько шуму, - пустая трата времени, сил и денег, да еще во вред нашей политике, - закончил он, с торжеством оглядев присутствующих. - Все это крайне неудовлетворительно!
- Должен напомнить тебе, Эли, - возразил премьер, - что именно я санкционировал спасение агента "Моссада" с помощью военной авиации. Как я сказал тебе тогда, с моей точки зрения это было необходимо. Так что твое неудовольствие принимаю на свой счет. Продолжай, я внимательно слушаю.
- Может быть, перейти к следующему вопросу? - рискнул вмешаться секретарь. - Надо решить, что делать в связи с событием, происшедшим во Франции.
- Мы готовы выслушать ваше мнение, - премьер-министр обратился к Мемуне, чье настроение несколько повысилось от неудачи предыдущего оратора. Он почувствовал, что настал подходящий момент, чтобы подставить Бен Това.
- Мой коллега даст самый полный отчет, - сказал он.
- Иной раз кажется, будто Бен Тов и есть шеф разведки, - голос премьера был исполнен недоброжелательства. - Ну да ладно, начинайте.
- Мой агент доставил информацию, - начал Бен Тов. - Я хотел бы прежде всего поблагодарить господина премьер-министра за содействие. Что касается ценности сведений - она пока не установлена, но это - единственное, что у нас есть. Повторяю: единственное. Мы сотрудничаем с французской контрразведкой - там есть друзья, которые стремятся нам помочь, но пока им ничего не удалось добиться.
- Вы сами решили, будто похищение совершено группой "Шатила"? - спросил премьер. Бен Тов обвел глазами стол - установилось напряженное молчание. Только Мемуне - куда ему понять значение происходящей драмы! - шелестел своими бумажками. Премьер, задрав голову, пристально глядел прямо в лицо Бен Тову.
