– Это поправимо, господин капитан, – улыбнулся Паркета.
– Вас устроит пакет сахарина и пакет камушек для зажигалок? – обратилась к старичку Иванцова.
– Конечно, господа хорошие, конечно! – засуетился обрадованно старичок. – Прошу, если так…
Джульяни настойчиво начал предлагать новым друзьям марки, но они великодушно от них отказались, а Ольга заявила, что гауптштурмфюрер преподнес этот скромный подарок в знак благодарности за вчерашнюю услугу.
– В таком случае я приглашаю вас к себе на товарищеский обед, – настойчиво заявил итальянец.
– О, это прекрасно! – согласился Андрей.
– Я угощу вас настоящими спагетти, господа!
– Итальянская кухня всегда была на высоте, господин капитан. И это для нас будет приятным сюрпризом, – улыбнулась Ольга.
– Прошу в нашу машину, – пригласил итальянца Паркета.
Вскоре они уже сидели в гостях у итальянского морскотх) офицера. Прислуживал им итальянский матрос, которому помогал Гейнц Крамер.
Ольга, осмотрев довольно просторные жилые помещения дома, спросила матроса:
– Разве здесь располагается один господин капитан?
Матрос жестами объяснил, что он не владеет немецким языком. На помощь пришел сам Джульяни, вошедший к ним в это время:
– Нет, нет, – ответил он, – мои коллеги-офицеры сейчас на службе. – И, взглянув на часы, добавил: – А я в вашем распоряжении до двадцати ноль-ноль, пока моя мадонна освободится от своих обязанностей в управлении.
– В управлении вашей группы? – спросил Андрей.
– Нет, в управлении портом. Моя мадонна Клавдия служит там в отделе связи. Это ей предназначен подарок, который вы помогли мне приобрести.
– Это уже в прошлом, господин капитан, – улыбнулась Ольга.
Ферро Джульяни заверил, что он относится к категории людей, которые не забывают добро и не остаются в долгу.
За обедом Паркета спросил Ферро, где тот служит.
– Я – инженер-кораблестроитель, – ответил итальянец. – Но помимо технической моей специальности, служу переводчиком в специальной морской группе… А не пора ли нам, господа, отбросить в сторону всякую официальность? – добродушно улыбнулся итальянец.
– Прекрасно! – поддержал хозяина Андрей. – Обращайтесь ко мне просто по имени Ганс.
– А меня зовут Ингой Шольц, господин Джульяни, – сообщила Ольга.
– Нет, нет, никакого «господина Джульяни», Инга, – запротестовал итальянец. – Зовите меня просто Ферро, Ферро и все!
И все трое, как давнишние друзья, рассмеялись.
В голове Андрея возникало множество вопросов к итальянцу. Но он сдерживал себя, чтобы не насторо жить его своим любопытством, не нарушить дружеское настроение, царящее за столом.
На помощь «гауптпггурмфюреру» пришла Ольга. Она спросила капитана:
– Так вы, Ферро, из Италии прямо сюда? Не нашлось лучшего места, чем Мариуполь?
– Нет, нет, Инга, – закурил сигарету Ферро. – По распоряжению начальника итальянского генерального штаба генерала Кавальеро мы вначале были направлены в Одессу, затем в Николаеве на «Южную» и «Северную» верфи в распоряжение адмирала фон Бодеккера. И только осенью прошлого года нас перевели сюда, в Мариуполь, – пояснил Джульяни, – с особым заданием, которое не состоялось… – досказал он.
– Интересно, – подбадривающе улыбнулся Паркета.
Ферро Джульяни глубоко затянулся, выпустил дым в сторону и заговорил вдруг не о том, что от него ожидали «эсэсовцы», а о своем итальянском дуче, о котором теперь совсем непочтительно отзывается, наверное, весь народ Италии, и пояснил:
– Наша 8-я армия под командованием генерала Гарибольди потерпела под Сталинградом такой же крах, как и ваша 6-я армия Паулюса, господа. Половина ее состава, а это более ста тысяч итальянцев, погибли, замерзли или попали в плен…
– И вы не боитесь говорить об этом нам, немецкой службе безопасности? – прервала его Ольга.
– Нет. Остатки нашей армии отзываются на родину, обо всем этом я узнал из сообщения моего брата. Он служит при штабе Гарибольди. Здесь нет ничего такого, чтобы меня обвинить… – Это национальная трагедия, господа.
– Значит, отзывают и вас на родину?
– К сожалению, нет. Нами командуют наши и ваши адмиралы во главе с главнокомандующим германскими военно-морскими силами гросс-адмиралом Де– ницем, который недавно сменил Редера.
– Настолько серьезное и необычное задание вашей специальной группы, Ферро? – удивилась Ольга.
– Представьте, господа, – затушил он сигарету. – Мы были в ожидании…
– Чего, Ферро? – спросил Андрей.
– Впрочем, вам можно и сказать… – медленно, как бы обдумывая, произнес итальянец. – Осенью прошлого года, до того как замерзнет Азовское море, мы должны были подготовить в Мариупольском порту прием немецких и итальянских подводных лодок, торпедных катеров и тральщиков. Всего двадцать судов. Эти суда, согласно плану верховного командования, надо было затем доставить по железной дороге из Мариуполя на Каспий, как только будет открыта линия… Но войска Германии и наши войска откатились от Сталинграда и Кавказа и продолжают катиться с Кубани, господа, – уже прилично захмелел итальянец.
– Следовательно, это задание теперь не может задерживать итальянцев здесь, вдали от родины, – предположила Ольга.
– Разумеется, – кивнул Джульяни. – Но немецкое командование, очевидно, не отказалось использовать нас здесь на подводных работах по расчистке порта.
– Непонятно, капитан Джульяни, – сказал Андрей.
А Ольга тут же добавила:
– Говорите об отступлении и вдруг… расчистка порта. Зачем?
Андрей наполнил рюмку итальянца, долил немного себе и Ольге, предложил:
– Прозит, Инга и Ферро.
– Прозит, – поднял рюмку итальянец.
Когда выпили, Ольга молвила:
– Конечно, нам, не специалистам, трудно все это понять…
– Да, господа, тем более, мне как переводчику, специализирующемуся в военно-морских делах, приходилось работать на очень серьезных совещаниях морского командования. И в Одессе, и в Николаеве, и в Керчи, и здесь… Приходилось бывать в Таганроге, Ейске, Темрюке… И даже, господа, кратковременно побывал в Новороссийске. И везде, поверьте, везде речь шла о наращивании работы портов и восстановлении их основных участков с целью превращения в базы военно-морского флота и войск, действующих на Кубани и на Кавказе. А в случае отхода предполагалось использовать эти порты для вывоза награбленного.
Ферро замолчал, а затем громко объявил:
– А теперь, обещанные спагетти!
На столе появилась кастрюля с дымящимися длинными макаронами. Приправы были поданы отдельно: тертый сыр, перекрученное через мясорубку мясо, сливочное масло, подлива со своеобразным ароматом томатов.
– Обычно, – стал пояснять Ферро, – спагетти готовят с одним из этих компонентов, но я попросил нашего кока приготовить все раздельно, чтобы вы смогли попробовать всего понемногу и оценить по достоинству.
За окнами дома было уже темно, когда вошел матрос и по-итальянски доложил капитану, а тот – «гауптштурмфюреру», что прибыл шарфюрер Рунге и очень желает видеть его.
Паркета извинился и вышел из комнаты к Павлу.
Ферро Джульяни опять закурил и неожиданно спросил Ольгу:
– Инга, вы немка?
Иванцова удивленно ответила:
– Что за странный вопрос, господин капитан?
– Извините, я хотел спросить, вы из Берлина?
– Вы не ошиблись, Ферро, из Берлина..
– А гауптштурмфюрер? – тут же спросил хозяин и на лице его промелькнула едва заметная усмешка.
– Вы ищете земляков среди нас? У вас в Германии есть родственники? Кстати, господин капитан, вы стопроцентный итальянец или… – постаралась уйти от ответа Ольга, выиграть время на обдумывание его.
– Чистый итальянец! И вся моя родословная – итальянская. Но я очень много изучал ваш язык, диалекты, прежде чем стать переводчиком.
– Это прекрасно, Ферро Джульяни, – всплеснула руками Иванцова и засмеялась. – Вы итальянский фашист?
– Нет, я не принадлежу к партии дуче. Брат мой – да, я – нет, – Джульяни взглянул на часы. – Однако, мне пора к моей мадонне.
– Очевидно, она очень красивая, Ферро, – улыбнулась Ольга и поднялась. – Поскольку господин капитан так возвышенно отзывается о ней…
– О, она прекрасна!
Произнеся эти слова, Ферро Джульяни торопливо достал кожаный бумажник и извлек оттуда фотографию девушки.
– Клавдия, – нежно произнес он и протянул фото Ольге.
Иванцова посмотрела на снимок и лицо ее тут же стало серьезным, в голове пронеслась мысль: «Где я ее видела? Какие знакомые глаза!..»
С фотографии на нее смотрела девушка примерно ее возраста, с миловидным лицом и затаенной грустью в глазах. «Где я ее видела?» – опять спросила себя Иванцова и, чтобы оправдать свое такое долгое разглядывание фотографии, восхищенно сказала:
