Сама Лариса внимания на Машу не обращала, старательно разглядывая сад за окном. Сад Маша заметила только сейчас.
– Весь этот маскарад в стиле 1940-х был придуман исключительно для того, чтобы повлиять на ваш рассудок, сделать вас уязвимой и управляемой, а заодно избежать в дальнейшем проблем с законом, если вам вдруг взбредет в голову обратиться в полицию, – глядя на Ларису и порядком помятого охранника, рассказывал мужчина. – В самом деле, на кого вы сможете пожаловаться? На Лаврентия Павловича и его подручных?
Маша слушала его с недоверием. Да, она видела Ларису, Таисию и охранника. Они сидели все вместе в одной комнате, напоминавшей ее собственную квартиру лет пятнадцать назад. Но часть ее сознания словно осталась в камере с железной кроватью и решеткой на высоком, под самым потолком, окошке.
– Пойдемте, я все вам покажу, – протянул Маше руку незнакомец. – Не бойтесь меня, я друг Таисии. В некотором смысле даже родственник. Это она вас отыскала, – взглянул он на Таисию теплым одобрительным взглядом. – Меня, кстати, Никита зовут.
После секундного колебания Маша решилась. Она протянула Никите руку, и он повел ее в холл. Таисия осталась в гостиной.
Оказавшись в знакомом, освещенном пятирожковой люстрой холле, она всем телом прижалась к своему провожатому и, не имея сил произнести хоть слово, указала на дверь ванной комнаты.
Никита смело шагнул вперед, щелкнул старомодным выключателем и осветил знакомое Маше помещение.
– Дед Ирины строил эту дачу еще в застойные времена, и с тех пор никто ее всерьез не ремонтировал, так что антураж весь сохранился, – пояснил Никита, осматривая ванную со старомодным душем и висящий под потолком бачок унитаза с болтающейся на длинной стальной цепочке ручкой.
– Хотите, не пойдем в подвал, а пойдем на улицу? – предложил вдруг Никита, внимательно взглянув на бледную дрожащую Машу. – Хватит с вас этих ужасов. Уехать прямо сейчас мы не можем, надо дождаться моих друзей, но сидеть в доме совсем необязательно. Тась! – неожиданно громко окликнул он Таисию.
Она тут же появилась на пороге, встревоженная, напряженная.
– Поищи какой-нибудь плед, мы с Марией пойдем на улицу, а ты захвати кофе, бутерброды и тоже присоединяйся, – распорядился Никита, потом спохватился и, обернувшись к Маше, спросил: – А вам можно кофе? Или лучше чай?
Задавая вопрос, он невольно покосился на Машин живот, и она, успев перехватить его взгляд, тут же снова перепугалась, обняла себя двумя руками, словно защищаясь.
– Откуда вам известно? – спросила она дрожащим от напряжения голосом, готовясь защищать самое дорогое, что у нее осталось в безумном, перевернувшемся с ног на голову мире.
– Лариса Алепова рассказала, – успокоил ее Никита. – Пойдемте. Я все вам подробно объясню. А затем мы поедем прямо к врачу, вас осмотрят, полежите пару дней на сохранении, отдохнете…
– Я никуда не поеду, ни в какую больницу! – оттолкнула его Маша, бросаясь к двери. – Никуда не поеду! – Глаза ее горели горячечным блеском, она дрожала всем телом, и даже не самый опытный глаз Таисии уловил приближение припадка.
Она бросилась к бедняжке, обняла, прижала к себе, не давая вырваться, и заговорила быстрым ласковым шепотом:
– Не хочешь – не поедем. Поедем сразу к маме. Она здесь в Москве, ищет тебя, волнуется.
– Мама! Я к маме хочу, – захныкала, как маленькая, Маша, и Таисия повела ее на улицу. А Никита пошел за пледом и чаем с бутербродами.
Маша постепенно успокоилась. Они выпили чай за старым деревянным столом под яблонями, потом Маша вышла за ворота осмотреть машину Никиты и улицу дачного поселка. Окончательно убедилась, что она дома, в XXI веке.
Потом приехала машина с незнакомыми мужчинами в штатском. Они прошли в дом, а приехавший с ними врач наскоро осмотрел Машу, сделал ей успокаивающий укол, и Никита с Таисией повезли ее в Москву.
В машине Маша быстро заснула и проспала до самой больницы, точнее, до самого роддома. Роддом был частный, очень комфортабельный, персонал его известили о сложном психологическом состоянии пациентки. Ей была выделена отдельная палата, введен дополнительный успокаивающий укол, сделано полное обследование. В конце концов Маша заснула счастливая и успокоенная, насколько это вообще было возможно в ее состоянии.
Никита и Таисия долго думали, как быть с Машиной мамой. С одной стороны, она сходит с ума от волнения, и каждый час разлуки с дочерью стоит ей как минимум года жизни. С другой стороны, предъявлять ей Машу в таком состоянии, в каком она была найдена на даче, дело немыслимое. И уж тем более ей незачем знать все подробности Машиного пленения.
В итоге решили сообщить Елене Михайловне, что Мария, живая и здоровая, находится в роддоме на сохранении, а уж врачи пусть сами регулируют, когда ее можно будет допустить к дочери. Таисия собиралась завтра с утра заехать к Маше и подготовить ее к визиту мамы – помочь выработать щадящую версию столь длительного отсутствия.
– Слушай, Никит, я не хотела при Машке у тебя спрашивать, но что это за люди приехали на дачу к Семизеровой? Это полиция? – сгорая от любопытства, спросила Таисия, едва они сдали Машу в роддом.
– Почти. Ребята из госбезопасности, – сдержанно объяснил Никита. – Родители Ильи Семизерова – влиятельные люди, Ирина Семизерова – мать их единственного на сегодняшний день внука. К тому же сын у них при смерти. Пускать дело о похищении твоей подруги на самотек никак нельзя. Семизеровы не допустят ареста Ирины, постараются дело замять, как бы к ней ни относились. Они ее потом сами накажут, как сочтут нужным. Я уже известил их о беременности Марии и истории с ее похищением, так что процесс пошел. Но и этих гадов театральных безнаказанными оставлять нельзя. А учитывая все обстоятельства, дело надо провести тонко.
– Гм… – кивнула сердито Таисия. – Свалить все на Ларису Алепову и ее приятелей, а Ирина будет и дальше петь и веселиться, и ей вся эта история даром с рук сойдет? Это, по-твоему, справедливость?
– В общем, да, – без особого энтузиазма подтвердил Никита. – Но согласись, что Алепова с компанией тоже не безвинные жертвы. Между прочим, идею с похищением и маскарад с изнасилованием придумала именно Лариса, Ирина собиралась организовать обычное прозаическое нападение на Машу. Избили бы ее, чтобы выкидыш случился, и все, – развел руками Никита. – Хотя не уверен, что это было бы гуманнее. Неизвестно, насколько точно рассчитали бы исполнители свои силы. Велика вероятность, что твоя подруга могла на всю жизнь остаться инвалидом.
– Тогда давай Алеповой благодарность вынесем и тоже от суда отмажем, – передернула плечами Таисия. – Даже не знаю, кто из них приятнее, Ирина или Лариска, обе сволочи бездушные!
– И я не знаю, – коротко согласился с ней Никита. – Так вот, Ларисе пришла в голову более художественная идея – и бабок подзаработать, и Ирине угодить, и над Машей поиздеваться. Она ее терпеть не может и смертельно ей завидует.
– Зачем же она с ней дружила? – задала давно уже волновавший ее вопрос Таисия.
– Сперва из соображений выгоды, рецензии и все такое, а потом по просьбе своей давней институтской подруги Ирины Семизеровой. Они вместе в театральном учились.
– А ей это зачем понадобилось, ведь тогда Машка еще не была беременной?
– Ирина – девушка дальновидная, мало ли какие сюрпризы жизнь могла преподнести. А вдруг бы Мария с Ильей решили помириться и снова сошлись? Всегда полезно держать руку на пульсе, – наставительно заметил Никита. – К тому же ее предусмотрительность себя оправдала.
– Все равно несправедливо, – сердито буркнула Таисия, выходя на мягкое вечернее солнышко. – Одним сливки снимать, а другим отдуваться.
– Жизнь вообще штука несправедливая в частностях, но справедливая в общем, – поучительно заметил Никита, щелкая брелоком сигнализации. – Залезай. Где-нибудь когда-нибудь она свое возьмет.
– Уф, устал я сегодня, – выруливая со стоянки роддома, пожаловался Никита. – И есть хочется. Омлет твой давно уже переварился, а бутерброды – это не еда. Слушай, – оживился он, – ты окрошку любишь?
– Да, – заинтересованно взглянула на него Таисия, тоже испытывавшая муки голода, но стеснявшаяся в этом признаться. Новой Таисии, безумно стремящейся замуж, стало казаться, что голод – чувство низменное и для барышни на выданье не подходящее.
– Поехали ко мне! Состряпаем окрошечку, наварим молоденькой картошки, сядем перед теликом и захомякаем все это с аппетитом. А потом я тебя домой отвезу. А?
Картина, описанная Никитой, встала перед Таисиным взором как живая, манящая и желанная. Сглотнув слюну, она радостно кивнула, поспешно добавив, что она целиком «за».
– Вот и чудненько. Сейчас в маркет заскочим, все необходимое купим – и вперед, – заметно повеселел Никита.
Таисия млела от счастья на пассажирском сиденье. Конечно, это еще не полноценная личная жизнь, но как на нее похоже. Сегодня они будут вместе есть окрошку, завтра шашлыки, потом будут купаться… Таисия ехала и мечтала, как бы было здорово, если бы Никита в нее влюбился, женился на ней, они бы нарожали детей и жили долго и счастливо. Ездили на пикники, ходили в гости, завтракали по воскресеньям омлетом с тостами. Возможно, он бы даже носил ее на руках. В тот раз у него здорово получилось, легко и естественно. И Таисия предалась созерцанию фантастических картин их невозможной совместной жизни. Даже не заметила, как они добрались до его дома, очнулась, только когда они в ворота въезжали.
