Татьяна Полякова - Я смотрю на тебя издали

– С какой стати? – удивилась я.

– Я должен поверить, что ты здесь ни при чем?

– Олег Викторович, ты не заговаривайся, – вытаращила я глаза. – Может, с мозгами у меня не все ладно, но с законом я дружу. Агатка мне голову оторвет даже раньше, чем ты решишь это сделать.

Но слова бывшего впечатление произвели, и я терялась в догадках, кто мог убить Станкевича. На ум пришел Берсеньев. Если верить Олегу, убийство произошло в ночь с понедельника на вторник, а Берсеньеву в ту пору было не до того. В два часа ночи мы обретались в травмпункте, и до утра Сергей Львович вместе с Димкой лечили головы проверенным русским способом. Мой задумчивый и даже несчастный вид привел бывшего к мысли, что я действительно теряюсь в догадках, и с вопросами он больше не лез. Махнул рукой и удалился, а я продолжила гадание до тех пор, пока не появился Сергей Львович.

– Бывший приходил, – с места в карьер сообщила я.

– Который?

Я рассказала о диске и внезапной кончине Всеволода, а Берсеньев широко улыбнулся.

– Видишь, как все отлично сложилось. Загадок больше нет, злодей наказан.

– Но кто его убил?

– Понятия не имею. Кем бы он ни был, но если смог незамеченным пробраться в общину, минуя собак и охрану… В общем, заслуживает моего искреннего уважения. Можешь передать ему это при случае.

– Кому передать? – опешила я.

– Это я так, к слову, – засмеялся Берсеньев.

– То, что соседям в следственный комитет диск отправили – это понятно. Община на их территории. А бывшему-то зачем?

– Ну… думаю, для того, чтобы ты могла удовлетворить свое любопытство.

– Ты считаешь, его убил Стас? – спросила я, глядя Берсеньеву в глаза. Тот пожал плечами:

– Не стоило Всеволоду тебе грозить…

Стас… Он сказал, что уезжает на пару дней и просил Сергея Львовича присмотреть за мной. Он что, спятил? А уверенность все крепла. Он старался забыть свое прошлое, но остался самим собой, и видел лишь один выход, такой знакомый: нет человека – нет проблем. Получается, жизнь так ничему его и не научила… А еще тянуло душу чувство вины: если бы послушала его тогда, если бы не ввязалась в расследование…

Вслед за Берсеньевым явилась Агата, и Димка, конечно, тоже. И дружно принялись гадать, кто пристрелил Станкевича и его охрану. Сергей Львович высказал дельную мысль: врагов у убиенного немало, вот и решили сократить его жизненный путь.

– Есть еще родственники погибших в общине Гавриила, – напомнил он. – Если Денис смог докопаться до истины, мог кто-то еще…

– Фигня, – отмахнулся Димка. – Ты же понимаешь, это работа профессионала. Оружие с глушаком, никто выстрелов не слышал…

– Значит, кому-то из своих насолил, – отмахнулся Сергей Львович, теряя интерес к разговору. Агатка хмурилась, с подозрением косясь на Димку и даже на Берсеньева. Знай она, что Стас был в курсе расследования и помог нам по дороге с турбазы, точно бы поняла, в каких краях стоит искать мстителя.

– Хватит голову ломать, – махнул рукой Димка. – Отправили гниду на кладбище, и хорошо. Мне руки пачкать не надо. Кстати, сегодня пятница. Чего сидим-то как на похоронах?

Напоминание о пятнице чрезвычайно взбодрило Сергея Львовича.

– Кончину Всеволода надо отметить, – кивнул он и предложил в ресторан отправиться, но, посмотрев на мою физиономию, планы быстро поменял: – Я ненадолго отлучусь, а вы пока стол накрывайте.

Через час мы сидели за столом в моей кухне. Выпивку и закуску Берсеньев приволок в двух больших пакетах. Димка травил анекдоты, Агатка потихоньку отвлеклась от своих мыслей, а вот я в свои погружалась все больше и больше. Три дня назад меня в очередной раз по башке шваркнули. А могли и убить.

Я поднялась и пошла в комнату, сменила пижаму на джинсы и свитер.

– Ты куда? – удивилась Агатка, когда я из комнаты направилась в прихожую.

– Прости, сестрица, – серьезно сказала я. – И ты, Димка, тоже…

Они недоуменно переглянулись, а Берсеньев весело мне подмигнул.

– Ты куда? – рявкнула Агата, но я уже обулась, сняла пальто с вешалки, сгребла ключи от машины, которые лежали на консоли, и быстро покинула квартиру.

Выйдя на улицу, набрала номер Стаса. Он не ответил. Но впервые это не причинило боли. Берсеньев был прав, когда сказал однажды: пока мы живы, всегда есть надежда. Завтра тоже будет день… И послезавтра.