– Да какие… совсем она бестолковая.
– Не переживай. – Улыбка Ренаты была холодной, профессиональной. – Воспитаем. Или – перевоспитаем.
Рекламный проспект. Консультационный Центр предсказаний и белой магии «Оракул».
Серебряная чаша меж двух колонн с характерным греческим портиком.
– Визитки сделаем в том же стиле, – деловито продолжила Рената. – К концу осени окончательно сформируем коллектив. Как раз и ремонт закончится. Переедем поближе к центру… Центр в центре – это забавно!
– Рената. – Анна разглядывала рекламку, испытывая какое-то очень уж недоброе предчувствие. – Скажи прямо, чего ты от меня хочешь? Я для тебя сделаю все.
– Даже если то, о чем я попрошу, будет сомнительным с точки зрения морали?
– Да.
Анна делала множество сомнительных с точки зрения морали вещей.
– Что ж, тогда… время от времени к тебе будут приходить особые клиентки. Женщины с личными проблемами. Такие, которые хотят стать новой женой при старом муже. И ты будешь им помогать.
– Как?
– Колдовством, Аннушка, – рассмеялась Рената. – Конечно, колдовством! Как же иначе? Ты ведь не растеряла своей способности предсказывать?
И самое странное, что Рената ее не обманула.
– Сначала все было, как всегда. Салон и салон, пара комнатушек, приемная… клиент – обыкновенный. – Пепел от пахитоски падает на скатерть, марая кружево, которое берегли многие годы. – Потом мы переехали – и завертелось… И вроде бы ничего нового. Не поверишь, у дамочек в соболях – те же проблемы, что и у теток в болоньевых пальто. Зависть. Ненависть. Жадность. Три кита, на которых стоит бизнес.
Нервная улыбка искажает черты ее лица. И запределье отползает, позволяя Саломее разглядеть ее неестественно белую кожу, она словно прилипла к черепу, обтягивая его, как маска.
Эта женщина уже мертва. И она знает об этом.
– Однажды появилась девушка, которая спала со своим хозяином. Она хотела развести его с женой. Обыкновенное такое желание. Никакой любви, так, голый расчет. И все бы ничего, но девочка пришла от Ренаты. За чудом пришла. И я предоставила ей чудо.
– Как?
– Позволила ей увидеть ее судьбу.
– Чаша?!
– Она самая. Ренатина удачная находка. Она у нас любит редкости. Ты же была у нее в гостях, верно? Видела коллекцию. Рената сходила с ума по вещам с историей. И – все-таки сошла. Во всяком случае, сначала я подумала именно так. Но сделала все, о чем попросила Рената. Несколько этапов было. Первый – разговор, чтобы клиент начал думать над своей проблемой. Второй – предложить ее решение.
– Приворотное зелье? То, которое вы дали Алисе?
– Именно. Люди суеверны. – Анна Александровна не стала ничего отрицать. – До того суеверны, что это суеверие проще простого преобразить в веру. Главное, заставить их что-то сделать своими руками.
– Что… в составе зелья?
– Ромашка. Мята. Мелисса. Пустырник. Немного спирта. Так что не волнуйся, твоего дружка никто не собирался травить. Поначалу… Та девочка просто получила бы чашу и, выпив из нее, увидела бы себя его женой. А потом – и вдовой. Они все видели себя богатыми и свободными. Все сбывалось. Так мы и жили… до недавнего момента.
– Что же изменилось?
Анна Александровна поднялась и вышла из кухни. Она отсутствовала несколько минут, вернулась с тяжелой чашей, отлитой из старой бронзы.
– Появилась ты. – Анна Александровна поставила чашу перед Саломеей. – Тихая одинокая девочка с очень большими деньгами, которые ты прятала, думая, что никто про эти деньги не знает. У Ренаты много знакомых. И некоторые помнят твоих родителей. А еще – родителей Далматова.
– И?
– Говорят, престранная это была компания. Беспринципная даже.
Бутылка вина. Две свечи, самые обыкновенные, «родом» из хозяйственного магазина. Белая и розовая, с блестками. Пакетик с лавровым листом – из супермаркета.
– И дружок твой вполне удачно в бизнес пошел. А ты вот – слабенькая, тихая. Грех было такую не тронуть.
Саломея вовсе не слабая!
– Вы не знаете, о чем говорите.
Анна Александровна рассмеялась:
– Я знаю. А вот ты – вряд ли. Или ты думаешь, девочка, что все твое добро честным трудом нажито? Ты же не настолько наивна. Или – настолько?
Она разорвала пакет, высыпав листья лавра в блюдце.
– Ходит слух, что другу твоему очень надоело наследства ждать. Вот он и поторопил время. Хотя такую сволочь, каким был его отец, не грех и убрать.
Вино налилось в кубок.
– Но самое интересное в другом. Завещание, милая! В нем все дело. Ты – единственная его наследница.
Сюрприз, однако.
– И вот ведь получается так, что одним выстрелом двоих зайцев снять можно. Она любит такие игры.
Анна Александровна зажгла свечи и, раскрошив лавровый лист, высыпала его в вино.
– Пей. – Она подала кубок Саломее. – Хочешь, чтобы он выжил – пей. И меняй судьбу! Не позволяй себе отпустить то, что увидишь. Я свой долг вернула. А ты – смотри сама.
Глава 6
Непредвиденные итоги
Машины проносились мимо. Размытые силуэты в струях дождя. Свет фар на мгновение разрывал пелену воды, ослепляя его резкой вспышкой боли. И Далматов, утомленно закрывая глаза, опускал руку.
Шел дождь. Тяжелый. Сильный, какой бывает летом после затяжной засухи. В кювет стекала вода, смешанная с землей. Промокла рубашка. Промокли ноги. И по шее текла не то уже вода, не то – еще кровь.
Ерунда. Еще один шрам в «коллекцию». И Далматов, сняв рубашку, прижимал ее, мокрую, к шее, надеясь, что кровь перестанет идти. И что кто-нибудь да остановится.
Время шло.
Телефон молчал. И злость на глупую девчонку, которой не сиделось дома, но потянуло на поиски приключений, сменялась страхом. Вдруг он опоздает?
Могла бы поднять трубку… или уже не могла?
И остановится ли кто-нибудь?
Мимо, мимо… спешат все. Когда же очередной автомобиль затормозил, Далматов сперва не поверил в удачу. Но дверца открылась, и Добрыня Муромцев не без труда выбрался из слишком маленького для его габаритов «Форда».
– Снова здравствуйте, гражданин Далматов, – сказал он, поднимая воротник куртки: жест совершенно бесполезный в нынешних дождливых обстоятельствах. – Смотрю, вы и правда сильно спешили. Теперь-то скажете, куда?
– Скажу. Довезешь?
– А машинка как же? Вдруг мародеры? И кровью, вон, как заляпались.
– Черт с ней!
И с мародерами. И с кровью тоже.
– Поехали, – Далматов подумал, что еще минута, и он сам сядет за руль. Конечно, решение это чревато непредвиденными осложнениями с законом, совершенно лишними в данных обстоятельствах, но выбор-то невелик. Он должен успеть!
И Муромцев, осознав решительный настрой не то еще свидетеля, не то уже подозреваемого, махнул рукой:
– Садитесь! Там где-то полотенце валяется. И аптечка есть.
У Далматова имелась своя аптечка, куда более эффективная, но признаваться в ее наличии не следовало. К чему ему дополнительные вопросы?
Муромцев вел автомобиль аккуратно, скорость не превышал и любопытства не проявлял.
– А из вашего рассказа интересная картина вырисовывается, – он нарушил молчание, лишь въехав во двор. – Главное, что смысл в нем есть, но какой-то он… неполный, что ли… Кого спасать-то будем?
– Девушку.
– Ну, девушку спасать – это занятие благородное, – согласился Муромцев, паркуясь. – Хорошая, наверное, девушка, если вас так с места сорвало-то?
– Хорошая.
Только упрямая, как ослица. И безголовая слегка.
– Значит, не все в сделки упирается, а? Квартира какая?
Далматов назвал номер.
Было все спокойно вокруг. Подозрительно даже спокойно. Машина во дворе. Зелень. Клумбы. Милый старый дом. Белье, кем-то неосмотрительно оставленное на балконе.
– Подкрепление вызывать? – Муромцев разблокировал замок на дверце. – Или сами справимся?
– Понятия не имею.
Далматов привык справляться сам, но сейчас – другое дело.
Поднимались они по лестнице бегом, и массивная фигура Муромцева заполнила собою проем. Нужная дверь была приоткрыта.
– Стоять! – рявкнул Муромцев, протискиваясь в слишком узкую для него щель. – Эй, есть кто дома?
Не ответили.
Квартира не выглядела заброшенной, напротив, здесь жили и прочно проросли корнями вещей в пространство, бережно сохраняя саму историю дома в строках кружевных салфеток, вязаных половичков, в копеечных сувенирах.
Комнаты – две. Одна заперта. Вторая – открыта.
– Не лезь! – окрик Далматова не останавливает его.
Шторы сомкнуты. Ночник горит над изголовьем кровати. В кровати лежит женщина, чье лицо Далматову знакомо. Анна. Ее зовут Анна. И она – из тех, кто работает в «Оракуле».
– Да чтоб тебя! – Муромцев вынимает из рук Анны газету и прижимает пальцы к ее шее. Бесполезно. Анна мертва, и умерла она не так давно. На сгибе локтя – характерная отметина. Жгут и шприц – тут же, рядом.
Самоубийство.
Но Далматова не волнует эта чужая женщина, выбравшая свою дорогу. Ему нужна Саломея.
