— Куда? — удивился Сергей Павлович.
— К Герману… Как его… Георгиевичу. На дачу. А что? Места там много. Герман подошел ко мне на улице. Я как раз посетил вместе с Викой его стервозную жену. Эту, как ее? Зинаиду Николаевну.
— Зачем?
— Надо было. Я до сих пор в толк не возьму, как же так вышло… Сначала Вика познакомила меня со своей подругой. Вот ее‑то и звали Натальей Беловой. Но я все еще ничего не понимал. Потом мы с Викой поехали к Галицкой. Я, конечно, не знал, кто она такая. Вика просто показала ей меня и заявила: «Зинаида Николаевна, остальные деньги вы отдадите этому человеку. Когда у вас появится нужная сумма. Только ему. Лично».
— Какие деньги? — еще больше удивился Сергей Павлович. — За что?
— Из того свертка, что Галицкая передала моей жене, Вика взяла тысячу долларов, — словно не слыша вопроса, продолжил Феликс. — Мы для этого зашли в магазин. А остальное отдала мне. Сказала, что для дочери.
— И сколько там было?
— Еще четыре тысячи долларов. Рублями.
— А потом?
— Я проводил Вику до метро. И тут ко мне подошел Галицкий. Классный мужик! Я думал, что богачи не такие. Но Герман совсем другой. Он спросил, о чем Нэтти говорила с Зинаидой. А они ничего и не говорили. Во всяком случае, при мне. Нэтти, то есть Вика, просто взяла деньги. И все. Герман предложил переночевать у него на даче. Была суббота. Он улаживал какие‑то дела перед отъездом. В воскресенье утром уехал. Наташа тоже. Мы много разговаривали. Мне показалось, что Герман следил, как бы я чего не наделал. Специально держал меня при себе.
— А чего он боялся?
— Не знаю. Вика меня ни о чем не просила. Сказала только: уезжай.
— Вы знали, что Ричард Носков — любовник Нэтти?
— Слушайте, неужели нельзя ее по‑другому называть? Ну не нравится мне, когда мою жену называют Нэтти! Думаете, я не знал, что она мне изменяет? И раньше бывало. Догадывался… Он пытался выяснить со мной отношения. Этот, как вы сказали? Носков? Он приехал к Галицкому на дачу. С утра пораньше. И мы поговорили. Я ведь накануне позвонил Вике, сказал, что переночую у Га‑лицкого. Она удивилась, а потом рассмеялась. Думаю, что передала это Носкову как анекдот. А он решил со мной познакомиться.
Феликс взял в руки фотографию. Теперь женщина, из‑за которой они повздорили с человеком, именующим себя Ричардом Эдуардовичем Носковым, была мертва…
…Тот приехал рано утром, словно знал, что Галицкий и его невеста на работе. Оставил у калитки «Форд». Поднятой с земли палкой провел по штакетнику; раздался неприятный треск: тр‑р‑р… Потом крикнул:
— Эй! Люди есть?
Феликс возился со своими «Жигулями». Он уже решил, что пора собираться домой. В Москве ему делать больше нечего. Одну из ночей они с Викой провели вместе — когда знакомые, предоставившие Феликсу кров, уехали на дачу и оставили московскую квартиру пустой. Вика была страстной, как в былые времена, и Феликс понял, что это прощание. Жена с ним ехать на родину не собиралась. Наоборот, строила планы на будущее, одним из которых тут же поделилась. Феликс ушам своим не поверил.
— Ты с ума сошла? Всему же есть предел! Ты этого не сделаешь!
— Трус, — зевнула она.
Да, жена изменилась. Новая Вика Феликсу не нравилась. Она стала злой и очень опасной.
— Уж не думаешь ли ты, что это буду я? — настороженно спросил он.
— Нет. Не думаю. От тебя мне нужно другое. Ты в воскресенье уедешь. И будешь ждать телеграммы. Потом сделаешь то, о чем я просила. И на этом мы расстанемся на время. Потом я тебя найду.
— Зачем? — удивился Феликс.
— Затем, что я тебя люблю.
Вика потянулась к нему, обвила, словно виноградная лоза — гибкая, легкая, постройневшая и помолодевшая. Но Феликс отстранился.
— Постой… Я не понимаю такой любви. Ты сбегаешь из дома, живешь неизвестно где, собираешься совершить преступление. Я прошу тебя этого не делать — тебе наплевать. Это не любовь. Любовь — когда мы вдвоем и наша дочь, и никто больше нам не нужен…
— Какой ты скучный и примитивный, — зевнула Вика. — Но ты мне нужен. Я это поняла из‑за Нос‑кова. Подумать только! Он на тебя похож! С тобой мне скучно, а без тебя чего‑то не хватает. Я сама придумаю, как соединить тебя и праздник. Фантазии у меня хватает.
— Нет уж, милая. То, что ты попросила, я сделаю, но давай ты дальше обойдешься без меня. Ты собираешься уехать за границу — значит, я могу считать себя свободным?
— Ты что, хочешь жениться? — спросила она резко.
— А почему бы нет?
— Не смей!
— Ты как собака на сене. Ни себе, ни людям. Конечно, я сразу же после этого женюсь. — Феликс откровенно смеялся.
— А как же моя дочь?
— А тебя это когда‑нибудь волновало?
— Ты мой! Я тебя никому не отдам! Лучше убью!
Вика кинулась на него, пытаясь задушить. Сначала в шутку, но потом он почувствовал, что руки у жены крепкие. Она боролась всерьез, и Феликс чувствовал настоящий, нешуточный азарт и злость. Тогда он подумал: а кто же тот мужчина, которого Вика не считает трусом?
И вот Ричард Носков собственной персоной стоял у крыльца и с усмешкой смотрел на Феликса.
— Ничего, что я вошел? Злой собаки нет? Или есть? Ты — злая собака?
— Пока добрая.
Феликс подбросил в руке увесистый гаечный ключ. Дик ему не понравился.
— Значит, ты и есть муж? — спросил Дик.
— Но я из‑за этого не кусаюсь.
Они с интересом смотрели друг на друга.
— Выпьем? — спросил Феликс. — Или ты за рулем?
— Значит, ты алкоголик? И она от тебя сбежала.
— Не стоит питаться иллюзиями. Я не алкоголик. И даже не курю.
— Как тебя зовут?
— Феликс.
— Ну а я Ричард Эдуардович Носков. Ну, давай, Феликс, выпьем.
К спиртному Феликс и в самом деле относился спокойно. Мог пить, а мог не пить. Дома всегда держал бутылку водки, но она могла простоять в холодильнике месяц. А могла и не простоять. На даче у Галицкого спиртное имелось в большом количестве. Хозяин сказал: запасы бывшей жены, Зинаиды Николаевны. Феликс выбрал этикетку покрасивее и принес два граненых стакана.
— Послушай, парень, — сказал Дик, — ты бы убрался обратно в свою нору. Я, конечно, понимаю: первые поцелуи, воспоминания о прогулках при луне, белая фата, марш Мендельсона. Но это была другая женщина.
— Я уже понял. Зачем ты приехал?
Дик ответил не сразу. Оглядевшись вокруг, усмехнулся.
— Значит, Галицкий пасет тебя? Неглупый мужик, а? Что он знает? Откуда? Тебе уже дали инструкции?
— Не слишком ли много вопросов? Галицкий умный, и я не дурак. Нас теперь, я так понимаю, трое в одной лодке, не считая бутылки водки. — Феликс кивнул на открытый штоф. — И женщина сама разберется, к какому берегу этой лодке прибиться. У тебя есть шанс спрыгнуть, пока течением не понесло.
— Это метафора?
— Гипербола. Не делай этого. Это перебор.
— Ты Галицкому рассказал? — насторожился Дик.
— Ничего он не знает. Он полночи рассказывал мне о том, какая Нэтти плохая. Воспитывает. Жаль, гипнотизировать не умеет. Мы с Германом вроде как приятели. Водку вот его кушаю. С тобой, между прочим. Она говорит, что я вроде бы его спасаю.
— Лучше будет, если ты уедешь, — настойчиво сказал Дик. — Все, что ты для нее можешь сделать, — это остаться в сладком, но далеком прошлом. Я не угрожаю, но предупреждаю. Исчезни.
— А ты не подумаешь, что я тебя испугался? — усмехнулся Феликс.
Носков посмотрел на него оценивающе. И покачал головой.
— Ты не испугался. Мы с тобой в одной весовой категории. И оба в проигрыше. Я, пожалуй, пойду. Спасибо за угощение.
Носков поднялся и уверенной походкой направился к калитке.
— Не делай этого! — крикнул ему вслед Феликс…
…И теперь он смотрел на фотографии и не понимал, почему Вика мертва. Волнистый спросил:
— Во сколько вы уехали в воскресенье из столицы?
— В полдень. Починил кое‑как машину и поехал. Галицкому оставил, записку: «Спасибо за все, заранее извиняюсь, ключ под ковриком».
— И где ж вы были? Сюда же не сутки добираться!
— Машина у меня старая. Я вряд ли смогу найти людей, которые видели, как я залез под капот и проторчал там несколько часов. По джинсам меня вряд ли опознают. А голова была в моторе, под капотом. Но если вы думаете, что это я убил Вику…
— Почему вы так удивились, что убита ваша жена?
— Признаюсь: я совершил подлость. И за это наказан. Вика меня уговорила. Я не должен был ее слушать. Но она умела уговаривать.
— И что она вас попросила сделать? — насторожился майор Волнистый.
Вот он, ключ к разгадке!
— Я должен был приехать по телеграмме и опознать как свою жену убитую Наталью Белову. Для этого Вика мне ее и показала.
Феликс тяжело поднялся, оглядел маленькую комнату — письменный стол, кровать, шкаф, в котором еще висела на плечиках одежда жены. Восемь лет жизни. Чего ей не хватало? Вернулась — была бы жива. Уехала в поисках лучшей жизни, и обрела наконец покой. Последние шаги Нэтти на пути к успеху оказались ошибочными. Феликс глухо сказал:
