В присутствии Дарлинг Лали моментально становится тем, кем и должна быть: малышкой, полностью зависящей от взрослых. Малышка безропотно поднимается с кресла и делает несколько шагов в сторону борта яхты; только теперь Субисаррета замечает, что из заднего кармана ее джинсов торчит салфетка. Та самая, которой она вычищала кровь из ушей инспектора. Прежде чем скрыться за рубкой, она оборачивается и подмигивает обоим – и Икеру, и Дарлинг.
– Забавная девчонка, – говорит Субисаррета, как только они остаются одни.
– И не так проста, как может показаться на первый взгляд. Но, кажется, вы с ней поладили. Это редко кому удается.
– Я пообещал ей книжку о частном детективе.
– Книжку?
– Не совсем книжку, конечно. Комикс. Девочка сказала мне, что вы с Исмаэлем покупаете ей комиксы.
– Читать она не особенно любит, но картинки рассматривает с удовольствием.
– Она смышленая. И много чего рассказала мне.
– Вот как?
– Вчера днем вы были в Аквариуме?
– Верно. Мы и не делали из этого тайны…
– А Исмаэль… Он был с вами?
– Какое-то время.
– Какое-то?
– В Аквариум мы пришли вместе, а до этого встретились в городе и пообедали. Потом поглазели на акул и обитателей Большого кораллового рифа, и Исмаэль покинул нас.
– Куда он направился?
– Это так важно?
– Это важно, – уклоняется инспектор от прямого ответа.
– У него постоянные встречи с кем-то из организаторов джазового фестиваля. С администраторами клубов, куда его приглашают выступить… Кажется, вчера была одна из таких встреч. Об этом вы можете спросить у самого Исмаэля.
– Да, конечно. Так я и поступлю. Встретились вы уже в гостинице?
– Вы были свидетелем этой встречи, инспектор. Но, насколько я понимаю, вчерашние передвижения не имеют отношения к произошедшему в отеле. Убийство произошло много раньше. Но у меня такое ощущение, что вы обеспокоены его… м-м… алиби.
– Убийство произошло много раньше, вы правы. Но, помимо убийства, имели место еще несколько событий, возможно, не связанных с ним. А если и связанных, то опосредованно. Я ни в чем не обвиняю Исмаэля. Я – друг.
– Чей?
Альваро Репольеса, ставшего Кристианом Платтом, и убитого как Кристиан Платт. Но эти откровения инспектор Субисаррета не озвучит. Во всяком случае, пока.
– Мне бы хотелось быть вашим другом, Дарлинг, – наскоро сочиненная ложь, соскреби с нее верхний слой, окажется правдой. И правда огорчает инспектора, так же как неожиданно возникшее желание переплыть на яхте «Candela Azul» Атлантический океан. Если бы они отправились немедленно, не возвращаясь к пирсу за запасом воды и продуктов, – сколько занял бы переход? Недели, месяцы? В любом случае все это время Дарлинг находилась бы рядом с ним и у них бы нашлось множество тем для разговора, не связанных с Кристианом Платтом, вообще не связанных ни с какими убийствами. Быть может, в какой-то момент Дарлинг перестала бы называть его холодным и отстраненным словом «инспектор» и перешла бы к более интимному «Икер», – кто знает?..
Для этого совершенно необязательно пересекать Атлантику. Достаточно не приставать с неудобными или неприятными, с точки зрения русской, вопросами. Не задевать ее семьи, которая априори выше всяких подозрений. Скорчить из себя милого недотепу-испанца (для приезжих принципиальной разницы между басками, каталонцами и собственно испанцами не существует). Недотепы-испанцы щелкают кастаньетами, наяривают на акустической гитаре, любят порассуждать о сакральности корриды, к месту и не к месту цитируют Гарсиа Лорку и неплохо справляются с амплуа «латинского любовника».
Недотепы-испанцы вспыльчивы, поэтичны, не особенно глубоки и… безобидны.
Будь безобидным, Икер Субисаррета, и, возможно, тебя когда-нибудь назовут по имени. Назовут другом, главное достоинство которого состоит в том, что он не тратит время на поиск истины. А если даже обнаружит истину случайно, предпочтет закрыть на нее глаза.
– Быть моим другом, означает быть другом моей семьи, инспектор.
– С Лали мы почти подружились… Остался только Исмаэль. И кошки.
– И Лали не придумала для вас прозвища?
– А должна была?
– Это ее обычная практика.
– Зато я узнал, как она зовет вас – Мо. Что означает «Мо»?
– Ничего.
– Одну из горничных в «Пунта Монпас» она назвала Раппи и объяснила мне, что это червь. Который не брезгует утащить под землю все, что плохо лежит и недостаточно быстро движется. Маленькую антилопу, например. Или человека по имени Ндиди.
– Лали – фантазерка, я говорила вам.
– Рассуждала она со знанием дела. Выходит, никакого червя-убийцы не существует?
– Существует, но это обычный дождевой червь. Необычны лишь размеры. Он гигантский, да. Но вовсе не убийца.
– А Ндиди? Я так понял, что он жил в вашем доме…
– Он присматривал за садом и цветочными клумбами. С ним произошел несчастный случай, но червь здесь ни при чем.
– С Нгози тоже случилось несчастье?
Дарлинг хмурит брови: ей не особенно нравится этот разговор, хотя в нем не упоминается ни один из возможных участников драмы в «Пунта Монпас».
– Нгози пал жертвой пчелы-убийцы, инспектор.
– Я всегда думал, что пчелы-убийцы – порождение фантазии создателей фильмов ужасов…
– Есть регионы, где это – реальность. Часть повседневной жизни.
– И что же это за регионы?
– К примеру, Африка, – коротко сообщает Дарлинг.
– Ну да… Вы же специалист по африканскому декоративно-прикладному искусству. Рискну предположить, что вы частенько бываете там.
– Случается.
Фотографический триптих в номере Исмаэля. На одной из его частей запечатлен дом с сильно отличающимся от традиционного швейцарского пейзажем. Субисаррету сбили с толку пальмы и обилие совершенно нехарактерной для Европы растительности, но теперь все становится на свои места. Очевидно, это африканский дом троицы, жаль, что инспектор не рассмотрел снимок внимательнее, вдруг бы там обнаружились Нгози и Ндиди? Или кто-нибудь другой, совершенно неожиданный.
Альваро Репольес.
Вероятность такого поворота событий ничтожно мала, она изо всех сил стремится к нулю, а Субисаррета еще и подталкивает ее в спину: лишь бы между троицей и убитым не оказалось ничего общего.
– И… какую страну в Африке вы предпочитаете?
– Их несколько…
– Столько, что и не перечислить?
– Вы ведь не отстанете от меня, инспектор? Если я отмолчусь, вы найдете способ узнать это по другим каналам, ведь так?
– В век тотальных информационных технологий это несложно.
– Хорошо. Несколько месяцев в году мы проводим в Гане… и Бенине.
Пристегни она к короткому перечню еще десяток стран – главным все равно остался бы Бенин. Альваро-Кристиан прилетел из Бенина – транзитом через Швейцарию, гражданами которой являются Дарлинг и Исмаэль Дэзире. Полиграфическая продукция, найденная в его багаже тоже взывает к Бенину, к его декоративно-прикладному искусству. А Дарлинг, к тому же, – эксперт по этому самому искусству. Африка не то место, куда европеец отправится на пикник в ближайшее воскресенье. Логичнее всего было бы предположить, что поездка туда Альваро как-то связана с аукционным каталогом. И здесь Субисаррета снова натыкается на Дарлинг: представить себе работу аукционных домов без участия экспертов невозможно. Но можно зайти и с другой стороны, отмахнуться от каталога и сосредоточиться на наркотическом веществе ибога под ногтями Альваро. В этом случае Дарлинг сдает почетную вахту Исмаэлю, ведь он – конголезец. Уроженец той самой страны, где прием ибоги – вещь обыденная. А значит, Субисаррете нужно очень постараться, чтобы не связать все вышеперечисленное в одну смысловую цепочку.
– Я уже говорил вам, что в вещах покойного нашелся аукционный каталог. И брошюра по искусству Бенина.
– Да.
– К сожалению, я не запомнил автора.
– Пола Бен-Амос? – спрашивает Дарлинг.
– Может быть… – Субисаррета и под страхом смерти не воспроизвел бы имя с обложки. – Но я не уверен.
– Книга Бен-Амос – почти библиографическая редкость. Есть и более поздние исследования, но это одно из лучших.
– Дело не только в книге, Дарлинг. Убитый прилетел из Бенина.
– Ну и что? Бенин часто посещают европейцы. Это довольно спокойная страна. Не настолько, чтобы чувствовать себя так же свободно, как в Сан-Себастьяне или каком-нибудь другом городе Европы, но все же… Худшие для Бенина времена остались в прошлом.
– Очевидно, это связано с вашей научной и просветительской деятельностью, – шутка выходит неуклюжей, но Дарлинг все равно находит в себе силы улыбнуться.
– Никакой особой просветительской деятельности я не веду, инспектор.
– Но контакты с теми, кто интересуется искусством Бенина, поддерживаете?
