— Это санкционированное задание, — упорствовал он.
— Санкционированное кем?
— Нашим командиром.
— А кто санкционировал его действия?
Мужчина начал мямлить, запинаться и впадать в неистовство. Он начинал говорить, затем вдруг останавливался; так повторялось дважды. Я, скрестив стволы винчестера и пистолета, направил их на мужчину. Я не был уверен в том, что это сработает. Я никогда не полагался на оружие, из которого сам до этого не стрелял. Но руки мои хорошо чувствовали его, ощущали вес. Оба ствола были сняты с предохранителя. Это я знал наверняка. Да и мужчину, стоявшего передо мной, передергивало со страху. Ведь он должен был знать лучше остальных, чего можно ждать, по крайней мере от одного из стволов. Потому что это был его ствол. Я положил палец на спусковой крючок. Мужчина видел, что я делаю, но все равно хранил молчание.
И вдруг заговорил рыжий. Тот, что показался мне мягким и покладистым.
— Он не знает, кто санкционировал наше задание, этим и вызвано его смущение. Поэтому он ничего и не говорит. Неужто вам этого не видно?
— Может, его лучше застрелить, чем подвергать смущению?
— Никто из нас не знает, кто санкционировал что-либо. Да и наше ли это дело?
— А откуда вы? — спросил я.
— Сначала скажите, кто вы.
— Я офицер Армии Соединенных Штатов, — ответил я. — А это значит, что если ваше так называемое задание было санкционировано военными, то вы должны в настоящее время перейти в мое подчинение, как старшего по званию. Верно? И к тому же логично, согласны?
— Да, сэр.
— Так откуда вы?
— Из Теннесси, — ответил парень. — Мы «Свободные граждане Теннесси».
— Что-то вы мне такими не кажетесь, — усомнился я. — Сейчас вы больше смахиваете на задержанных.
Ни слова в ответ.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил я.
— Мы получили сообщение.
— И что это за сообщение?
— Что мы нужны здесь.
— И сколько вас пришло?
— Здесь шестьдесят человек наших.
— Двадцать групп на тридцать миль?
— Да, сэр.
— И какие инструкции вы получили по прибытии сюда? — поинтересовался я.
— Нам было сказано не допускать появления людей.
— Почему?
— Потому что наступило время, когда надо действовать решительно и помогать армии. А это долг каждого патриота.
— А с чего вдруг армии потребовалась ваша помощь?
— Об этом нам не сказали.
— В соответствии с правилами ведения боевых действий?
— Мы должны были не допускать людей сюда, вот мы и выполняли этот приказ.
— Это вы убили мальчика сегодня утром?
Долгое, затянувшееся молчание.
Молчание прервал коротышка, стоявший справа.
— Вы говорите о том черномазом мальчишке?
— Эта операция была полностью санкционирована, — решил уточнить пожилой.
— Да, я говорю о подростке-афроамериканце, — подтвердил я свой вопрос.
Рыжеволосый парень бросил отчаянный взгляд на своих подельников. Сперва на одного, затем на второго. Быстро мотнув головой, он выпалил:
— Никто из нас не станет давать ответ на этот вопрос.
— По крайней мере одному из вас придется держать ответ за это, — осадил его я.
— Эта операция полностью санкционирована во всех высших инстанциях, — снова напомнил пожилой. — Более того, санкционирована на самом высшем уровне. Кем бы вы ни были, мистер, но вы делаете очень большую ошибку.
— Заткнись, — оборвал его я.
Рыжеволосый парень посмотрел в упор на коротышку и сказал:
— Замолчи, не говори вообще ни о чем.
А я, взглянув на коротышку, подбодрил его словами:
— Да говори все, что хочешь. Тебе все равно никто не поверит. Каждому ясно, что такой гомик, как ты, оказался здесь от нечего делать.
Отвернувшись от него, я снова устремил взгляд на пожилого. Но коротышка неожиданно выпалил:
— Это я уложил черномазого.
Я снова посмотрел на него и спросил:
— За что?
— Он вел себя агрессивно.
Я покачал головой и сказал:
— Я видел его труп. Пуля прошла высоко под рукой. Рука осталась неповрежденной. Я думаю, он поднял руки вверх. Я думаю, он показывал вам, что сдается.
Коротышка хмыкнул и возразил:
— А я думаю, он просто делал вид, что сдается.
Держа винчестер в прежнем положении, я поднял руку, сжимавшую пистолет, и навел его на лицо коротышки.
— А ну, рассказывай о том, что произошло вчера, — приказал я.
Парень, не отрываясь, смотрел на меня. Судя по его бегающим крысиным глазкам, он что-то подсчитывал.
И решил, что я не выстрелю.
— Вчера мы были к северу от этого места, — ответил он.
— И?..
— Я думаю, вы сейчас скажете: «Наш пострел везде поспел».
— Кто прикладывал к ране санитарный пакет?
— Я, — ответил рыжеволосый. — Я прикладывал. Это произошло случайно, несчастный случай. Мы просто выполняли приказы.
Снова повернувшись к коротышке, я приказал:
— Рассказывай снова. Рассказывай о том, как ты целился в шестнадцатилетнего мальчика, который шел с поднятыми руками.
Я поднял руку на полдюйма выше. Пистолет был направлен как раз в середину его лба.
Презрительно осклабившись, парень произнес:
— Я подумал, что он машет руками.
Я нажал на спуск.
Пистолет сработал отлично. Просто отлично. Точно в цель, как это и должно было быть. Звук выстрела сначала оглушил, потом перешел в шипение и наконец раскатился эхом. Птицы взмыли в небо. Стреляная гильза, выскочив, ударилась в ствол дерева и, отскочив от него, чувствительно стукнула меня по бедру. Голова коротышки разлетелась на части, и куски ее влажным шлепком ударили по листьям позади него. Тело вертикально опустилось вниз; тощие ягодицы опустились на пятки, он как-то вяло подпрыгнул и свалился на бок; как будто разом лишившись всех костей, застыл в такой позе, какая обычно бывает у тех, кого настигла внезапная насильственная смерть.
Я дождался, когда звук выстрела замер вдали, и мои уши вновь обрели способность слышать, посмотрел на двух еще живых участников группы и сказал:
— Ваша сомнительная операция только что закончилась. С данного момента. И подразделение «Свободные граждане Теннесси» объявлено распущенным. С данного момента. Все его члены полностью освобождаются от участия в каких-либо операциях. Вам двоим предстоит объявить об этом во всех группах, расположенных по периметру базы. У вас есть тридцать минут на то, чтобы унести из этого леса ваши жалкие задницы. В вашем распоряжении один час на то, чтобы убраться прочь из этого штата. Всем пятидесяти девяти людям. В случае какой-либо задержки я вышлю бригаду рейнджеров, которая разберется с вами. А теперь — выполнять!
Пара уцелевших в растерянности и оцепенении оставалась на месте не более секунды, необходимой им на то, чтобы преодолеть шок и испуг. Затем они пошли и почти сразу же побежали. Они и вправду спешили. Я прислушивался к их топоту, пока он, постепенно затихая, не пропал вдали. Это продолжалось довольно долго, но они убрались прочь, и я был уверен, что назад уже не вернутся. У них случились потери в живой силе, и это начисто отбило им аппетит к подобным делам. Я был уверен, что они создадут этому парню ореол мученика, но наряду с этим был также уверен, что они будут всеми силами стараться избегать ситуаций, которые могут закончится для них тем, что они разделят его славную участь. Кровь и мозги — это реальность, а реальность — это незваный гость в мире, созданном игрой воображения.
Поставив «беретту» на предохранитель, я сунул пистолет в карман брюк, одернул рубашку, заправил ее полы под ремень и пошел обратно тем же путем, каким пришел сюда, выставляя вперед то одно, то другое плечо, лавируя между деревьев и держа винчестер на изготовку перед собой.
Элизабет Деверо ожидала меня на том самом месте, где мы расстались. Она стояла возле своей машины примерно в шести футах от кромки леса. Я вышел из-за деревьев прямо перед ней; от неожиданности она даже чуть подпрыгнула, но буквально сразу пришла в себя. Как я и предполагал, она не собиралась удивляться тому, что я выполнил задуманное, и тем самым обижать меня. А может быть, не хотела показывать, что переживала за меня во время моего отсутствия. А может быть, и по той и по другой причине… Я поцеловал ее в губы и протянул винчестер.
— Ну так что произошло? — спросила она.
— Там было что-то вроде союза граждан из штата Теннесси. Компания каких-то недоделанных самодеятельных гвардейцев из лесной глухомани. Они уже отправляются восвояси.
— Я слышала пистолетный выстрел.
— Один из них не смог пережить внезапного окончания операции и покончил с собой.
— Ему действительно было о чем сожалеть?
