Третий парень был в полевой камуфляжной форме, использовавшейся Армией США в 1980-х годах. Худой, низкорослый. Возможно, пять футов и шесть дюймов, при весе примерно в сто сорок фунтов. Тощий, жилистый, измотанный и нервный. В руках он тоже сжимал М16. На ногах обычные повседневные туфли, которые носят штатские; ни головного убора на голове, ни какого-либо оружия на поясе. Он курил, зажав сигарету двумя пальцами левой руки.
Сначала итальянская полевая форма навела меня на мысль о том, что эти парни представляют собой какое-то странное и таинственное подразделение сил НАТО. Но старая форма времен Вьетнамской войны, в которую вырядился первый парень, в 1997 году не вписывалась ни в один сценарий текущего времени. Впрочем, безмозглые международные политики могли существовать и сейчас, а поэтому ни уличные туфли третьего парня, ни отсутствие в группе старшего, ни их абсолютно непрофессиональное поведение в расчет не принимались. Я не знал, кто они такие. Я перебирал в голове разные возможные варианты, такие как побег депортируемых нелегальных иммигрантов с борта самолета в аэропорту. Я был удивлен: неужто они не слышали ни треска, ни скрежета шестеренок в моей голове?
Я снова посмотрел на них. Слева направо, а затем справа налево.
Я ничего не мог понять.
И вдруг меня осенило: да они же просто любители, и все, что они делают — не что иное, как самодеятельность.
Границы штата Миссисипи со штатами Теннесси и Алабама проходят по лесной глухомани. Национальные гвардейцы, выдающие себя за солдат. Мужчины, которых хлебом не корми, только дай побегать по лесу с ружьями, после чего похвастаться тем, что они защищали тот или иной жизненно важный объект. Мужчины, которым только дай потрепаться в магазинах, распродающих ненужное воинское снаряжение, после того как они закупают там комплекты старой рабочей одежды солдат или полевой формы итальянской армии.
И мужчины, которые любят покупать оружие в государственных оружейных магазинах. В особенности в некоторых, расположенных вблизи военных баз. Именно они могут предложить покупателям кое-что особенное, правда из-под прилавка. Все, что для этого нужно, — это иметь кого-то знакомого в магазине, и, поверьте мне, всегда этот кто-то находится. Значительное количество винтовок М16, «беретт» и кое-чего пострашнее списывается ежегодно из-за потерь, поломок или по другим причинам, препятствующим их дальнейшему использованию. После оформления соответствующих бумаг такое оружие уничтожается, однако часто этого не происходит. Оно тайно в непроглядной ночной тьме проскальзывает через задние двери и через час находит новое пристанище… под прилавком оружейного магазина.
Мне доводилось арестовывать множество людей — часто группами, и намного более многочисленными, чем та, что стояла сейчас передо мной, — но все равно, я не считал себя большим специалистом по выполнению таких операций. Лучше всего аресты проходят на фоне намеренно поднятого шума и устрашающих угроз. Поэтому я привел в себя в состояние, называемое «рвать и метать». Предпочтительнее всего в таком случае применить неожиданный прием, рассчитанный на то, чтобы с самого начала ошеломить их. К тому же команда «Стоять! Стоять! Стоять!» также придаст мне уверенности. Обычные слова произносятся несколько неуверенно. Звучат чем-то вроде просьбы.
Но у меня был с собой самый совершенный прерыватель споров: помповое ружье. Потратив всего один патрон, я смог бы произвести такой шум, который заставил бы замереть в неподвижности любых троих мужчин в любых трех точках в целом мире.
Звук этот был самым устрашающим из всех, когда-либо достигавших человеческих ушей.
Бабах!
Выброшенная гильза упала на листву возле моих ног, а трое мужчин застыли на месте, как статуи.
— А теперь оружие на землю.
Нормальный голос, нормальная интонация, нормальный тон.
Рыжий парень бросил на землю винтовку. Видимо, он старался первым показать свое послушание. Затем на землю упала винтовка старшего по возрасту мужчины; последним бросил оружие их жилистый низкорослый товарищ.
— Стоять и не двигаться, — приказал я. — Не давать мне причины стрелять.
Нормальный голос, нормальная интонация, нормальный тон.
Парни, проявив здравомыслие, стояли неподвижно. Лишь слегка шевелили руками, отодвинув ладони чуть в сторону из положения «руки по швам», в котором они застыли после моей первой команды. Они даже растопырили пальцы. Я был уверен, что и пальцы ног внутри башмаков, туфель и кедов они тоже растопырили. То есть делали все, чтобы показать себя невооруженными и неопасными.
— А теперь три больших шага назад, — скомандовал я.
Все трое повиновались и, сделав три преувеличенно больших шага назад, оказались на расстоянии, превышающем длину тела, от своих винтовок.
— А теперь — кругом, — приказал я.
Никого из них я прежде не видел. Старший, медленно повернувшись, оказался напротив меня слева. Он был мне совершенно незнаком. Выглядел обычным мужчиной, ничего особого, немного мешковатый и потрепанный жизнью. Против меня стоял рыжеволосый. Он выглядел так, как, наверное, выглядел бы его старший товарищ, родись он на двадцать лет позже и в лучших условиях. Тоже обычный парень, с виду немного мягкий и цивилизованный. Но вот третий парень был совсем другим. При взгляде на него в голову приходила мысль, что он и его предки в четырех поколениях питались исключительно белками. Ловчее крысы, выносливее козла — и прыгучее любого из этих животных. В одну руку я взял винчестер, уперев приклад в правую подмышку и отведя локоть назад. Я не особо тщательно целился в парней, находившихся от меня справа, — с дробовиком двенадцатого калибра в этом не было необходимости. Левую руку я использовал в качестве вспомогательного средства при контактах с пленниками и, посмотрев на старшего мужчину, сказал:
— Теперь протяни руку к тому месту, где у тебя пистолет, и передай его мне.
Тот никак не среагировал на мой приказ.
— Слушай, как ты должен сделать это, — сказал ему я. — Ты вытащишь пистолет из кобуры двумя пальцами, большим и указательным, затем крутанешь его, а потом наставишь на себя, понял?
Никакого ответа.
— В качестве второго приза, — продолжил я, — будет выстрел тебе в ноги.
Нормальный голос, нормальная интонация, нормальный тон.
Никакого ответа. Сперва я подумал о том, чтобы потратить еще один патрон, а потом снова перезарядить дробовик, но в конце концов необходимость в этом отпала. Пожилой мужчина оказался вовсе не героем. Он принял решение после секундного размышления. Большим и указательным пальцами достал пистолет, повернул его в руке и прижал дулом к животу.
— Теперь нащупай предохранитель и сними с него пистолет, — приказал я.
Выполнить это было затруднительно, поскольку положение пистолета было непривычным, но мужчина справился.
— Обхвати ствол большим пальцем и еще двумя. Теперь ослабь свой безымянный палец. Просунь его в спусковую рамку. Туда, где крючок. Теперь держи палец на нем.
Мужчина сделал все, что я приказал.
— Ты знаешь, что произошло? — спросил я.
Он ничего не ответил.
— Тогда слушай, — сказал я. — При малейшей попытке сопротивляться ты получаешь пулю в живот. Вот это ты и должен знать. Так мы поняли друг друга? Поняли?
Мужчина утвердительно кивнул.
— Теперь протяни руку и перемести пистолет ближе ко мне, — приказал я. — Медленно и аккуратно. Руку держи все время на одной высоте. Следи за тем, чтобы дуло было направлено на тебя. Не отнимай пальца от курка.
Мужчина повиновался. Он протянул руку с пистолетом примерно на два фута от точки опоры тела, а я, сделав шаг вперед, взял у него пистолет — просто осторожно снял с его руки. Я отошел назад, он опустил руку, а я поменял оружие. Винчестер перешел в левую руку, «беретту» я зажал в правой.
С облегчением выдохнул.
И улыбнулся.
Три человека взяты в плен и разоружены — и безо всякой там лишней пальбы.
Я посмотрел на пожилого человека и спросил:
— Что вы вообще за люди?
Он пару раз сглотнул слюну, а потом нашел в себе силы выпрямиться и ответил:
— Мы здесь на задании, и штатские не должны в него вмешиваться, если понимают, что для них хорошо, а что плохо.
— Так против чего настроены гражданские?
— Против военнослужащих.
— А вы-то сами военнослужащие?
— Да, военнослужащие, — ответил пожилой пленник.
— Да какие вы военнослужащие? Вы просто вешаете мне лапшу на уши, только и всего.
— Это санкционированное задание, — упорствовал он.
— Санкционированное кем?
— Нашим командиром.
— А кто санкционировал его действия?
