Костя несколько мгновений внутренне боролся сам с собой. Взвесив все за и против, решился:
— В милицию, так в милицию. Все равно найдут и будет еще хуже!
— Правильно мыслишь, Сильвия, — подбодрил я Костю кивком.
— Какая я тебе Сильвия? — обиделся бугай. — Я в спектакле Тома играю.
Давно у меня не было такого хорошего расположения духа. Я хохотнул:
— Правда? А я и не понял. — Я положил на стол мобильник. — Звони старушке.
Парень усмехнулся, взял телефон. Потом достал из заднего кармана джинсов потрепанную записную книжку и, полистав ее, стал набирать номер. Целую минуту, приложив сотку к уху, он сидел, глядя куда-то мимо меня в пустоту, затем объявил:
— Трубку не берет.
Я не унывал.
— Ничего, поедем к старушке домой. Какой у нее адрес?
Мы сидели в начале кафе в плохо освещаемом углу. Парень повернулся к свету, слегка отдалив от глаз записную книжку, прочитал:
— Массив Партизан квартал один дом пять.
Мы допили водку, напитки, съели слегка остывшие шашлыки и, расплатившись с официанткой, встали из-за стола. В предвкушении скорой развязки, сулившей нам решение всех наших проблем, я летел по Театральной как на крыльях и без конца подгонял шедших, как мне казалось, очень медленно спутников. У сквера сели в такси, и Костя назвал адрес.
Десять минут спустя были на месте, отыскали нужный дом. Старушка жила в центре тихого квартала, в типовой панельной пятиэтажке, расположенной напротив парикмахерской. Дом старухи и парикмахерскую разделяла неширокая полоска земли, засаженная деревьями. Ее середину занимала детская площадка и круглый "лягушатник". Лампы почти на всех осветительных мачтах, расположенных вдоль дома и парикмахерской, перегорели. Было темно. Сделав плавный разворот, таксист остановил видавшую виды "Волгу" у торца парикмахерской и заглушил мотор. Мы с девушкой остались в машине, а Костя вышел и направился наискосок через площадку к дому. Его силуэт смутно различался в ночи. Вначале верзила ошибся, заскочил не в тот подъезд, но тут же вышел из него, свернул в следующий и надолго исчез. Мы прождали минут десять, наконец голова и широкие плечи парня проплыли над живой изгородью палисадника, он вышел на тротуар, пересек его и зашагал к нам. Обсуждать наши дела в присутствии таксиста было нельзя, поэтому я покинул машину и заспешил навстречу Косте. Мы встретились на углу парикмахерской под тускло горевшем фонарем.
— Ну что? — спросил я с нетерпеливыми нотками в голосе.
— Никто двери не открыл, — сходу заявил парень. — Но я спросил у соседки, она сказала, бабулька к дочке на выходные уехала. Будет дома завтра после обеда.
Я был разочарован. Неужели придется терпеть этот ад, в котором я живу вот уже несколько дней еще почти целые сутки? Да я же с ума сойду от ожидания и роя черных мыслей, терзавших мой мозг. Видя мое расстройство и чувствуя себя виноватым, парень стал утешать:
— Да ты не огорчайся, Игорь. Встретимся на этом же месте завтра и заберем письмо. Так… — стал он прикидывать что-то в уме. — Завтра днем у меня репетиция, вечером спектакль. Заканчивается он в девять, значит, до этого времени я занят. Тогда поступим следующим образом. После обеда я созвонюсь со старушкой, договорюсь о встрече. Ты подъезжай сюда, скажем, к половине… нет — вдруг не успею — лучше к десяти часам и жди. Если обернусь раньше, я тебя буду ждать, уже с письмом. Я думаю, ты не обидишься, если я заберу его в твое отсутствие. Все равно к старушке мне придется идти одному, двоих она не пустит в квартиру — испугается. А вскрывать письмо без тебя я не буду.
Я жаждал, как можно скорее получить изобличающий преступника документ, поэтому предложил:
— Давай я сам созвонюсь со старушкой и сразу после обеда заберу письмо.
Костя подумал.
— Нет, не получится. Старушка эта, Валера говорил щепетильная, кроме пароля, документик попросит показать. Да и к чему такие сложности? Потерпи до вечера!
Я вынужден был согласиться с Костей.
— Но телефон старушки и пароль ты мне на всякий случай оставь.
— А это, пожалуйста! — Парень достал записную книжку, черкнул в ней несколько цифр и слова "Будем жить счастливо". Потом вырвал листок, вручил его мне.
На этом культурно-развлекательная, а также деловая часть нашего вечера была закончена. Мы вернулись в машину. На одной из центральных улиц Костя сошел, а нас с Настей таксист доставил в дачный поселок. Входя на веранду, я как обычно споткнулся о половицу и как обычно выругался. "Черт бы побрал эти рассохшиеся полы! Не забыть бы завтра заменить на веранде перегоревшую лампочку", — подумал я, входя в комнату. Чума спал, не раздеваясь, на диване, широко раскинув руки и ноги. Стены комнаты сотрясал его могучий храп. Мы с Настей умылись и завалились спать.
С утра Настя отправилась прогуляться до магазина. Я сидел за столом, листал "Престиж" и поджидал девушку. Недавно проснувшийся Чума злой, растрепанный и помятый, сидел на диване, почесывался, зевал и старательно обходил взглядом мою персону. Я тоже делал вид, будто не замечал его присутствия в комнате. Наконец, обращаясь к растекшемуся засохшему масляному пятну на полу, Санек хмуро сказал:
— Да-а, перебрал я вчера.
Никак не прореагировав, я продолжал разглядывать газету. После паузы, явно преодолевая себя, Чума вновь заговорил:
— Ты прости меня, Игорь, за вчерашнее.
Я перевернул еще одну страницу.
— Бог простит, Санек!
— Да оставь ты свои дурацкие шуточки! — сразу же взъелся Чума. — Надоел!
Я посмотрел на парня поверх газеты удивленным взглядом.
— А я к тебе в друзья не набивался. Если тебя не устраивает мое общество — двери открыты! — И тут меня словно прорвало — Я вообще, тебя не понимаю, Чума! Что ты за человек? То ты в метро на нож бросаешься, чтобы спасти девушку, то сам пытаешься ее изнасиловать. Разве так можно?
— Да не лечи ты меня! — огрызнулся Санек. — Тоже мне психотерапевт выискался! Попросил же прощения. Что мне теперь на коленях перед тобой ползать?
— Передо мной не нужно, а вот перед Настей не мешало бы. Ты же девушку оскорбил и унизил.
— Обойдется! — буркнул Санек.
Я развел руками:
— Как знаешь…
Вскоре вернулась Настя. Она принесла хлеб и чайную заварку, которую мы позавчера забыли купить. На Чуму ноль внимания — не заслуживает подлец. Я отложил газету, и мы с девушкой принялись собирать на стол. Чума долго смотрел за нашими перемещениями по комнате, потом, выдав вымученную полуулыбку, заявил:
— Ты это, Настюха… Извини меня за вчерашнее… Не в себе маленько был… Глупо получилось.
Девушка, несшая чайник, дошла до стола, поставила чайник и резко обернулась к Саньку. Лицо у нее было сердитое.
— Слушай ты, Чума, или как там тебя зовут! — произнесла она четко выговаривая слова. — Если ты пьяный или трезвый дотронешься до меня хотя бы пальцем, я тебя убью!
Санек тут же вскинулся:
— Прикуси язык, девочка! Не доросла еще, чтобы меня пугать!
В руке у меня был нож, которым я открывал банку со шпротами. Нацелив кончик лезвия в сторону парня, я заявил:
— Я опять тебя не понимаю, Санек! Ты прощения просишь или пытаешься затеять новый скандал?
— А чего она мне угрожает соплячка! — неожиданно и как-то по-детски обиделся Чума. — А ну вас всех!.. — Он махнул в нашу сторону руками, встал и поплелся к двери.
— И тебя туда же! — пожелал я вслед парню.
— Дурак он, — пожаловалась девушка, когда Санек вышел из комнаты. — Он и раньше приставал ко мне. А там у дома Валеры в такси все хватал за коленки. Не нравится мне Чума.
Некоторое время спустя, когда мы с Настей пили чай, Санек вернулся в комнату умытый, с ободком влажных у корней волос. Он прошествовал к столу, сел на расшатанный скрипучий табурет и стал наливать себе чай в чашку.
— Что там вчера у вас в театре было? — поинтересовался он как ни в чем не бывало.
Я не спеша дожевал бутерброд, отпил глоток чаю и заявил:
— Прежде чем я расскажу тебе о нашем культпоходе, я и Настя так же хотели бы попросить у тебя прощения.
Успокоившийся было Санек стиснул зубы и метнул в мою сторону злой взгляд.
— Опять издеваешься, да?
— Нет, почему? — я пододвинул к парню банку со шпротами.
Я не шутил, Чума понял это, однако недоверчиво сказал:
— И за что же?
— Мы думали это ты стянул нож со стола в "Экспрессе", и им убил в драке бугая. А оказывается нож украл Валера…
Санек перестал намазывать маслом хлеб.
— Валера? — изумился он. — С чего ты взял?
— Бывший труп сказал.
— Бывший кто?.. — выставил ухо Чума.
Выражение лица у парня было глупым, и мы с Настей обменялись понимающими насмешливыми взглядами.
— Труп. Жив тот парень оказался — жив! — снизошел я до объяснений. — Перед нами спектакль разыграли, чтобы на крючок подцепить, понимаешь?.. А мы и попались.
