Глава тридцать седьмая
Ж.П
Пятнадцатого августа тысяча девятьсот девятого года в холле меблированных комнат по Парк-бульвар, девять, Сан-Диего, раздался телефонный звонок. М.Р. Маллоу, то есть, конечно, Р.Т. Козебродски, как раз пристегивал запонки, стоя перед зеркалом небольшого трюмо в четвертом номере: две кровати, трюмо, стол, два кресла и камин.
— Мистер Козебродски! — закричала снизу хозяйка. — Это вас!
Пришлось нестись по лестнице стремительными прыжками с хлопающей расстегнутой манжетой.
Дюк схватил трубку.
— Да… да… Да! Мисс Райкрофт, ну конечно, какие могут быть вопросы! Приходите прямо сейчас… нет, лучше, все-таки, через час, я покажу вам упоительные гравюры! Да, в половине третьего будет как раз! Великолепно! Жду!
Но не успел он положить трубку, опять раздался звонок.
— Да! Для вас — никогда! Ну, Эйлин, дорогая, как я могу сказать вам «нет»! В пять часов в «Старом квакере»? Э… Чем мне искупить свою вину, если я все-таки немножко опоздаю и буду к шести?
Но это был невезучий манжет.
— …и что вы ему сказали? — хохотал М.Р., прислонившись спиной к стене, вытянув ноги и сложив их одна на другую… — Толстый навозный жук, пусть вообще скажет спасибо, что вы пускаете его в гримерную. И что? И что? Что-что? Китти, вы сорванец. Конечно, я буду, какие могут быть вопросы, это же ваш спектакль! Что? Мистер Саммерс где-то бегает, не знаю, где именно. Нет, не передам ни за что! Потому что вы меня специально дразните. И не оправдывайтесь! Ну хорошо, только ради вас!
Хлопнула дверь, вошел Ланс Э. Лауд и с видом глубокой усталости помахал бумажным пакетом.
— Опять? — спросил компаньон. — Фи и ветер далеких странствий?
Оба поднялись в комнату. Компаньон молча скинул пиджак. Снял рубашку, повесил на спинку стула.
Спустил с плеч подтяжки, со всем старанием заправил за пояс брюк полотенце.
Реноме последнего дела, которым они занимались вот уже почти три года, обязывало к тряпкам дорогим, а второй костюм двое джентльменов позволить себе не могли.
Джейк зажег горелку, достал сковороду, шмякнул на нее колбасу из пакета. Колбаса шипела и плевалась. Д.Э. переворачивал ее вилкой, отклячив зад и отскакивая, чтобы спастись.
На стене уравновешенно тикали часы. М.Р. покосился на них — без пятнадцати два. Компаньоны приступили к обеду.
— Ну, — поинтересовался М.Р. Маллоу, — что опять-то?
Д.Э. Саммерс мрачно жевал.
— Рассказывала, как прекрасно училась в пансионе.
— Что, все два часа?
— Да.
— А ты?
— Попробовал рассказать, как вместо школы ходил в Публичную библиотеку. Барышня страшно обрадовалась. Что, говорит, Мопассана читали? Нет, говорю, Майн Рида и Фенимора Купера.
— А ты что, Мопассана не читал? — поинтересовался М.Р.
Д.Э. по физиономии компаньона понял, что Мопассана не читал зря.
— А она что? — продолжал Дюк.
Компаньон воткнул в колбасу вилку. Колбаса обиделась и плюнула. Ее обозвали непечатным словом.
— Сговор какой-то, — Д.Э. дул на обожженную руку. — Женской масонской ложи. Вздохнула, глазами сделала. Приходите, говорит, завтра, я познакомлю вас со своей маменькой. Зуб даю: уже прикидывает, как будет меня перевоспитывать, и как благодарен я ей за это буду!
— Сэр, ну вы, как маленький, — Дюк поправил полотенце за воротником. — Я же сто раз тебе говорил: женщины и правда — две вещи несовместные!
Д.Э. отозвался: «Да и черт с ней!»
— С чем? — тоже с полным ртом спросил М.Р. — С правдой? Или с этой твоей феей?
— С обеими.
М.Р. прожевал колбасу и опять покосился на часы: два ровно.
— Э-э-э… — протянул он. — Слушай, у меня свидание. Ты, надеюсь, никого не ждешь?
— Не-а, — помотал головой Джейк. — Верен своей даме.
Он встал из-за стола, оделся и взял шляпу.
— Если понадоблюсь, буду на бильярде. Или «Клондайк» на Двадцать восьмой, или на Оливвуд-Терас.
Д.Э. подумал.
— Или в борде… — начал он. — Хм, нет, туда мне финансы не позволят. Значит, либо «Клондайк» либо Оливвудд-Терас.
М.Р. Маллоу сидел в кафе «Старый квакер» на Хайленд-авеню, недалеко от того места, где находилась открытая три года назад фабрика фильмов «Лауд и Козебродски», о которой барышням знать было не положено. (Для барышень и М.Р., и Д.Э. были торговыми агентами: скучная работа, о которой почти никогда не расспрашивают.) Напротив хихикала Эйлин Купер и ее подруга с зеленой лентой в волосах.
— Та же, что была во вторник? — мучительно соображал М.Р. про эту последнюю, — или это лента? Ведь как просто в заблуждение ввестись-то, а. Они, чертовки, что-то зеленое полюбили прямо все, а не могу же я признаться, что имя забыл. В третий раз — как хотите, слишком!
М. Р. улыбнулся этой, с лентой, и с большим интересом спросил:
— И что же вы ответили Эй… то есть, мисс Купер?
— Я говорю, — живо откликнулась девица, — все эти кружева и рюши — прошлый век! А Эйлин…
Дюк смотрел в серьезные карие глаза и думал: Не крокодил. Совсем даже нет. Щиколотки тонкие, их еще и видно, когда по улице несется — темперамент, между прочим. Определенно недурна. Вам бы, мисс, не кружева и рюши, а выражение лица приобрести, вот это я понимаю, это была бы покуп…
— А я говорю, попробовать совсем не вредно! — перебила мисс Купер как раз тогда, когда несчастный М.Р. уже изготовился с честью выйти из неловкого положения.
— М-да, правда, — промямлил Дюк, но тут, к счастью, подъехал экипаж, и из него выскочил Д.Э. Саммерс.
— О, вот и он! — Дюк вскочил, чтобы пожать компаньону руку. — Рад вас познакомить с моим другом Лансом Лаудом, мисс…
Он улыбнулся изо всех сил.
— Зои Грейвс, — представилась незнакомка с зеленой лентой. — Но мне нравится, когда меня называют Натали.
Девушки посмотрели друг на друга. «Этот, про которого ты говорила?» — «Этот самый!»
— Очень приятно, мисс Грейвс, — пробормотал Д.Э. и упал на стул.
Под ладонью М.Р. лежала газета. Джейк успел увидеть фамилию «Эдисон», разобрать «кинематограф», «союз патентодержателей» и «монополиза…»[10]Дюк поспешно скрутил газету трубкой и убрал во внутренний карман пиджака. Джейк изо всех сил сигналил компаньону взглядом, но тот упорно делал вид, что слепой, глухой и вообще идиот от рождения.
Подошел официант.
— Вот оно, опять, — подумал Джейк, барабаня пальцами по столу.
Он поймал единственный, но очень выразительный взгляд из-под черных бровей компаньона и барабанить перестал.
— Опять этот союз патентодержателей! Всю музыку нам испортили! Ладно, газетчики еще бегают, а лишние десять центов нам все равно не помогут — мистер Эдисон постарался. Но какой вы, однако, гад, сэр!
Д.Э. посмотрел на компаньона. Чертовски кстати посмотрел, потому что то, что осталось в кармане М.Р., было достойно жалости.
— Мятный ликер, — улыбнулась Эйлин.
Ее подруга выражала лицом муки.
— Воспитания строгого, — отметил про себя Д.Э. Саммерс.
— Ну-ну, продолжайте, — ответил иронически Фокс.
— От мужчин только цветы и конфеты. И ни того, ни другого, что ты будешь делать! Думала, что неприступность сделает из нее королеву, испортила характер, теперь потихоньку изучает брошюру миссис Адамс с подружкой. Ну, что тут скажешь. Перед нами картинка номер, по-моему, шесть, страница двенадцать: «взгляд мечтательный и задумчивый». Так, вогнала в краску. Допялился. Теперь уже самому придется стать задумчивым и мечтательным, пока уши станут приличного цвета.
Д.Э. улыбнулся себе под нос — как бы рассеянно, и потер подбородок. Мисс Грейвс заулыбалась тоже — стеснительно. Дюк проследил направление взгляда компаньона: в доме, выходящем окнами на Хайленд-авеню, мыла окно, стоя на подоконнике и подоткнув платье выше колен, чья-то горничная. Дюк поспешно сделал Д.Э. бровями и вперил взор в облака. Джейк моргнул и последовал его примеру.
— В кафе вас, мисс Грейвс, вас приглашают редко, — продолжал размышлять он. — По пальцам пересчитать можно, сколько раз это было. А мучаетесь вы потому, что вам, во-первых, хочется чего-нибудь этакого, взрослого и порочного. Вроде абсента. Но притом и публичной девкой нужно не показаться — крепкие напитки пьют только шлюхи, и на вкус дрянь, правда? А гоголь-моголь — только маленькие девочки на Рождество. Ну, и в-третьих, как бы так не ввести возможного ухажера, то есть, меня, в конфузный, не способствующий приглашениям на свидания, расход. Вам наверняка больше всего подойдет лимонад, тут вы были бы и спокойны, и довольны. Но тогда я буду выглядеть жлобом. Нет уж, девушки, разбирайтесь сами.
