ней в постель. Но он уснул, а она так и не сомкнула глаз. Невидимая нить между ними была настолько прочна, по крайней мере так считала Александра, что она решила никому об этом эпизоде не рассказывать…
– Это вы убили Клару?
– Я… не хотел ее убивать. Не хотел, понимаете? Но я не смог с собой совладать. Она явилась ко мне ночью, разбудила и сказала, что хочет сообщить мне что-то важное, о чем больше не может молчать. Мы отправились гулять и дошли прямо до того выступа в скале – это была ее идея. Думаю, она заранее решила броситься с обрыва.
Он умолк.
– Что она хотела вам сообщить? – спросила Хюльда.
– Ну разумеется, то, что это она убила мою сестру. Вы, несомненно, об этом догадались.
Хюльда кивнула.
– Оказывается, Катла и Бенни начали встречаться, но об этом никто не знал. Бенни бросил Клару, – по ее словам, между ними произошла ужасная сцена. Кларе было несложно догадаться, в чем причина разлада. Как она выразилась, Катла увела у нее Бенни. Она проследила за ними, когда они выезжали из Рейкьявика, – у нее как раз появился автомобиль, – и сразу же поняла, что они направляются в летний дом. Ей и самой приходилось бывать там с Катлой и Александрой. Клара утверждала, что все произошло по нелепой случайности – мол, она хотела всего лишь немного встряхнуть мою сестру, припугнуть ее, что ли. Вот она и воспользовалась шансом – проспала всю ночь в машине в ожидании, пока Катла останется одна. Моя сестра всегда получала то, что хотела, понимаете? Я, конечно, ее обожал – она ведь была моей старшей сестрой и очаровательной девушкой, но и манипулировать людьми она тоже умела. Она захотела Бенни – и получила его, на чувства Клары ей было наплевать. Вот такая она была, наша Катла… По сути, мы все жили в ее тени последние десять лет – в том или ином смысле.
– И что же произошло в летнем доме?
– Жуткая ссора с криками и угрозами. Закончилось все дракой. Клара толкнула мою сестру, та ударилась головой об угол стола и… просто истекла кровью. Все произошло стремительно, насколько я понимаю. Клара была в шоке от того, что натворила. Телефона там, конечно, не было, так что и «скорую помощь» она вызвать не могла. Она утверждала, что сестру все равно было уже не спасти, – не знаю, насколько это правда… Но вы должны меня понять – я буквально слетел с катушек. Эта чертова сука разбила мне жизнь и разрушила мою семью – из-за нее я лишился сестры и отца, а моя мать не живет, а существует… И теперь по ее милости меня посадят в тюрьму. Вишенка на торте.
– Нам пора ехать, Дагур.
Он кивнул, а потом добавил:
– И Бенни тоже тот еще подлец. Он мог бы спасти отца, стоило ему лишь набраться смелости и во всем признаться. Так ведь нет – он предпочел не марать свою безупречную репутацию. Гребаный перфекционист! И родители его такие же – лишь бы все было шито-крыто. Не дай бог оказаться замешанным в убийстве!.. Знаете, мы с ним готовы были вступить врукопашную, когда вы пришли. Он, конечно, все отрицал, но я уже знал от Клары, что он был в летнем доме с моей сестрой… Хотя о признании Клары я, конечно, не мог ему рассказать.
– Нам нужно ехать.
Дагур захлопнул за собой дверь отчего дома – возможно, в последний раз.
Он сел в «шкоду», не оказав ни малейшего сопротивления. И несмотря на то что Хюльде было, конечно, очень жаль арестовывать этого молодого человека за убийство, ее не покидало чувство, что она наконец одержала большую профессиональную победу, которой ей так не хватало. И это чувство согревало ей душу.
Роберт, Саванна, США, 1997 год
На Саванну опустился вечер. Жена Роберта отправилась на встречу со своими подругами, а сам он сидел в темноте у себя на веранде с бутылкой холодного пива. Будучи абсолютной трезвенницей, его жена не испытывала восторга от его возлияний, но все же время от времени позволяла ему выпить. Лечащий врач Роберта засвидетельствовал, что тот в неплохой физической форме, благодаря чему у него появился лишний козырь против аргументов жены. Больше всего Роберту нравилось потягивать пиво на открытом воздухе в конце жаркого летнего дня.
Визит Хюльды вызвал в его душе немалое смятение, и теперь он прокручивал в памяти подробности своей службы в Исландии. До вчерашнего дня он почти и думать забыл об этой студеной стране, да и вообще его воспоминания о военных годах были весьма туманными. Тот отрезок жизни казался ему настолько нереальным, будто все происходило не с ним, а с каким-то другим человеком. Однако все это происходило именно с ним – с Робертом.
Анна. Ну разве мог он ее забыть? Пусть их связь и продлилась всего ничего. Роберт не имел обыкновения изменять своей любимой жене, и действительно, случай с Анной был единственным. В ней была некая притягательность, которая заставила Роберта поддаться соблазну. Потом Анна исчезла, и хотя некоторое время он тосковал по ней, в глубине души он понимал, что это к лучшему. По какой-то причине Роберт сохранил маленькую фотокарточку Анны – похоже, это была фотография на паспорт, – которую она подарила ему после их первой ночи любви. Он точно знал, где она хранится, и теперь достал ее из потайного места и положил на стол рядом с пивом, так чтобы на нее падал свет, который отбрасывала лампочка, висевшая на веранде.
Фотография, конечно, пожелтела и потускнела от времени, но стоило Роберту на нее взглянуть, как он вновь перенесся на полвека назад, в Рейкьявик 1947 года – городок, который постепенно обрел черты столичного города. В некотором смысле Роберт чувствовал себя тогда представителем новой эпохи. Не все жители Рейкьявика относились к расквартированным там солдатам с одинаковым почтением – были и те, кто их недолюбливал, но красота местных девушек Роберту запомнилась. И Анну ему, разумеется, было не забыть. Вообще-то, это было удивительно, учитывая то, как мало они знали друг друга. Будущего у этих отношений, конечно, не было, и Роберт с самого первого момента чувствовал угрызения совести, которые не оставляли его и по сию пору. И все же была в этой скоротечной связи какая-то сладкая острота. Но он ни на мгновение не переставал любить свою жену, да и уколы совести
