еду в Самару.
– Договорились.
– Документик мне сделаешь?
Петр почесал за ухом.
– Тебе нужно как можно меньше светиться в Севастополе. Сейчас такое время… Нельзя доверять даже своим близким.
Туз усмехнулся:
– И тебе?
Андрусенко смутился:
– Я не это имел в виду.
Вор в законе поднял брови:
– Уж не ссучился ли наш дядя Егор?
Егор Кубышкин за деньги мог подделать что угодно. Несколько лет назад именно к нему обращались за липовыми документами.
Услышав его имя, Петр покачал головой:
– Вроде нет. Но…
– Тогда отправляйся к нему. У нас нет другого выхода.
Андрусенко вздохнул:
– Придется идти вместе. Вряд ли ты захватил с собой свою собственную фотографию.
Егор Кубышкин, официально числившийся закройщиком в городском ателье, встретил их приветливо.
– Тузик! Сколько зим, сколько лет, – распахнул он объятия старому знакомому. – Надолго к нам? Может, навсегда?
Глухарь пожал плечами:
– Не знаю, Гоша. Про это не скажу. А вот паспорт мне требуется позарез. Поможешь?
Кубышкин притворно вздохнул:
– Сейчас это не так-то легко. На дворе такие времена…
– Все останется между нами, – заверил его вор в законе. – Ты меня знаешь. Ну, сколько с меня?
Смущаясь, Егор назвал сумму.
Туз побагровел:
– Это же разорение!
Закройщик развел руками:
– Как пожелаешь, дорогой. Ты, я вижу, приехал в Севастополь не по воле своего начальства. Это увеличивает цену. Представь, что будет мне, когда узнают: я помогал тебе скрываться.
Федор побледнел от гнева, однако, против обыкновения, не накинулся на обидчика.
– По рукам, – неожиданно сказал он. – Я согласен.
Егор засуетился:
– Пойдем в другую комнату. Я должен тебя сфотографировать. Через денек-другой справлю документик.
Когда мужчины остались наедине, Глухарь, подойдя к Кубышкину, готовящему стойку для фотоаппарата, легонько ткнул его в бок острым лезвием ножа.
– Только, Гоша, смотри, без фокусов. Мне терять нечего. Задумал я большое дело – и либо пан, либо пропал. Выгорит оно, будет все шито-крыто, получишь прибавку.
Кубышкин изобразил на лице угодливую улыбку:
– Для тебя я готов на все.
Через два дня, получив поддельный паспорт и немного изменив внешность, Глухарь без труда взял билет на поезд, следующий в Одессу.
Одесса, 1938 год
Даниил Васильевич Фирсов, в прошлом водолаз «ЭПРОНа», а ныне – командир отряда водолазов Одесского порта, стоял у памятника Дюку Ришелье и с тоской глядел на серое осеннее море, лениво играющее барашками. Хмурая октябрьская погода не прибавляла настроения.
