Справа от нас заревел чей-то мотор. Крутое авто с низкой осадкой обгоняло нас на бешеной скорости. Спортивная модель, двухместный салон, в полулежачих креслах — юная парочка. Я попытался представить, что за жизнь ведут люди, которые в ночь на субботу развлекаются подобным образом, но у меня ни черта не получилось. Кацунума проводил задумчивым взглядом их задние фонари.
— И чем же закончилась твоя служба в доме Саэки? Ты вошел в костяк?
— Нет… На службе дело и закончилось. А вот Норио приняли в семью и сынком назначили.
— Ого! Да от таких назначений не отмыться по жизни. Как же он завязал?
— А он и не завязывал. Его самого завязали.
— Это как?
— Развели по крови. И письмо о том разослали по всей стране.
Я уставился на него. Более жесткого наказания, чем разрыв кровной связи, для якудзы не существует. «Завязанный» подобным образом выпадает из воровского «рая» навсегда. Податься изгою некуда: в мире нормальных людей с бандитским прошлым не выжить. Если тебя отлучили от клана — доверие братвы еще можно восстановить. Но если ты разошелся с ними по крови — шансов уже никаких.
— Что же он натворил?
— Всем сказали, что залез по локоть в общак. Но за такие шалости по крови не разводят. Палец-другой отчикают — и гуляй себе дальше…[50]
— Ты не ответил на вопрос.
— Ну, в общем… То, что он натворил, и стало косвенной причиной самоубийства Исидзаки, — медленно и бесстрастно произнес Кацунума. — Что ты знаешь о Киэ Саэки?
Скрывать смысла не было.
— Только то, что она — младшая сестра Дзюнко Кагами, — ответил я.
Он чуть заметно покачал головой:
— Это не так. Впрочем, она и сама об этом не знает…
— Не так?
— Дзюнко Кагами — не сестра Киэ Саэки. А ее мать. Отца зовут Норио Сато.
Пустота. Белая безмолвная пустота взорвалась и зависла в моей голове.
Я долго смотрел не отрываясь на бесконечную ленту асфальта. Чуть изгибаясь, эта серая лента набегала на нас откуда-то издалека и немного слева. Так и чудилось, что она вот-вот оборвется. Но ничего не менялось.
И тут Кацунума снова заговорил:
— Похоть бывает разная… Каких только блудливых котов я не перевидал! Большинство из них — обычные паскудники. Хотя и больных на всю голову тоже хватает. Но таких, как Сато, я не встречал никогда… В общем, Дзюнко Кагами — тогда еще Дзюнко Саэки — родила дочку в тринадцать лет. Когда Норио сообщил мне, что она от него залетела, у меня чуть глаза на лоб не вылезли. А он, помню, расхохотался. Если б не это, я бы еще подумал — мало ли, может, такая любовь у людей… Но уж больно погано он хохотал. Самый натуральный скот.
— И с этим скотом ты до сих пор в одной связке?.. — напомнил я.
— Ну, я же сказал. Такая моя работа — чужое дерьмо хлебать. Судьба, куда деваться…
— Судьба? Красиво поешь… Нормальные люди это называют «гнилыми связями».
— Да уж, — кивнул он с брезгливой усмешкой. — Точнее не скажешь.
— Выходит, Сато еще легко отделался? Как это ему удалось?
— При обычном раскладе он, конечно, не выжил бы. Обрюхатить дочку главаря, когда ей еле двенадцать исполнилось, — все равно что самому себе кишки выпустить. Зная характер папаши, я тоже думал, что уже через пару дней эту поганую тушу располосуют на кусочки и утопят в заливе Босо. Да только дочка, поди ж ты, в слезы ударилась, чуть не на коленках папашу упрашивать начала — пощади, мол, ребенка ради. Видно, чем-то ей этот подонок все-таки в душу запал. Ну, тут отец и сломался. А может, просто не захотел, чтобы дочкино горе на плод перекинулось… В общем, опустил паскудника до самого дна да на том и остановился. А внучку, что родилась через год, зарегистрировал как собственную дочь.
— Но неужели это ни разу нигде не выплыло?
— Сам удивляюсь, — кивнул он. — Дочку, пока та с пузом ходила, он упрятал под домашний арест в другую семью, где всем молчать было велено. Так что беременной ее никто не видел. Во всей банде правду знали только самые приближенные, человека три или четыре. А жена Саэки еще через год померла. После всего, что случилось, чуть не тронулась с горя — да, видно, так и не смогла оклематься. Но главное — об этом до сих пор не подозревает сама Киэ Саэки… А вслед за Норио и меня оттуда выкинули. Так что за тем, как все дальше было, я уже подробно не следил.
В ушах прозвучал голос Киэ Саэки. «Что может быть общего между детьми из разных поколений?» — пожаловалась она. Вот как. Значит, проблема не в этом. Просто Дзюнко Кагами сознательно выдерживала эту дистанцию. Единственный вариант отношений, который позволяет себе мать, боясь, что дочь узнает всю правду. «Ведь он совсем не умеет притворяться, — опять пронеслось в голове. — Чистый, порядочный человек…» Да, таким он и был. Узнал от Дзюнко Кагами обо всем, что случилось. И смотрел на дочь не глазами мужчины, а глазами человека, который обожает мать.
Оторвавшись от серой дороги, мой взгляд провалился в иссиня-черное небо. Ночное небо, бездонное, как чья-то любовь.
— Но как Сато удалось пробраться в Парламент?
— Редкий случай, когда «развод по крови» оказался кому-то на руку. Как только этот упырь вернулся в родной городишко, родители его померли. И оставили ему в наследство строительную фирму. Поначалу, кроме наездов да шантажа, ему и действовать было нечем. Но как раз в этом он преуспел. Подходящее время, подходящее место. Да еще и деньжат подвалило. Иногда этого достаточно, чтобы урвать от жизни все, что захочешь. И он рванул в мир большой политики. Начал с делегата от совета префектуры, а там и в Парламент на депутатской лошади въехал. О родном городишке не забывал, государственные деньжата регулярно туда заворачивал. Даже кличку себе на родине заработал — Мини-Какуэй[51]. В общем, чего удивляться. Какие люди, такая и страна…
Перед глазами мелькали какие-то надписи на асфальте. Где мы находимся — я уже не понимал. В голове проплывало прошлое этих людей. С тех пор минуло столько лет. Но все эти годы они не забывали о Дзюнко Кагами. И успешная карьера телезвезды, и всю жизнь скрываемая от дочери правда — все уходит корнями туда…
Словно подслушав мои мысли, Кацунума продолжал:
— А потом я впервые увидел Дзюнко по телевизору. Удивился, конечно, но сразу узнал. Такой женщине даже играть не нужно. Всё в ней самой. И на экране все такая же принцесса, как в детстве… Я, конечно, даже подумать не мог, что призрак прошлого мне по телевизору явится. Только здесь все было сложнее. С такой работенкой, как моя, всех «призраков» на учет ставить приходится. Я, конечно, мог и контору ее проверить, и с ней самой поговорить. Но не стал. Газетчики тогда были не такие пуганые, как сегодня. Так и прописывали в ее «профиле»: родилась в префектуре Исикава, отец — господин Саэки… А я, если честно, никого в жизни так не боялся, как ее отца. Да и про Норио Сато вспоминать не хотелось…
— Ну, его ты через пару лет все-таки вспомнил.
— Подначивай сколько влезет, — спокойно пожал он плечами. — Пушка пока у тебя… Но за карьерой Дзюнко я следил давно. Когда она стала ведущей больших телешоу, это был уже пик ее славы. А мои «гнилые связи» с Сато уже прогнили до основания. Чем бы я ни занимался, без этой паскуды уже шагу ступить не мог… К тому времени стало известно, что старый Саэки помер, а банда его раскололась. Другими словами — бояться мне стало нечего. И тут вдруг оказалось, что Исидзаки крутит с ней роман. Об этом я узнал от Сато. Он-то с Исидзаки уже давно был знаком — все эти финансисты и политики часто пересекаются. Хотя с самой Дзюнко, слава богу, в «новой жизни» встретиться не посмел… В общем, он мне рассказал об их шашнях. И поручил копать. Тут мы, понятно, сразу на золотую жилу наткнулись. У Сато как раз на раскрутку партии не хватало. Сам-то он, конечно, как член Парламента, морды наружу не высовывал. Грязной работой, как всегда, пришлось заниматься мне…
Я покачал головой:
— Вот это терпение! Я, конечно, не собираюсь тебе проповеди читать. Но интересно, что сам о себе думает человек, когда сожрет столько дерьма?
— Никогда об этом не думал. У меня такой стиль жизни. Другого нет.
— Это какой же? Сам не живешь и другим не даешь?
Он криво усмехнулся. Мои слова, похоже, были ему до лампочки.
— Если я верно понял, — уточнил я, — сначала вы не планировали давить на Дзюнко Кагами. Вопрос стоял только об Исидзаки. Но в итоге вы замкнули их друг на друга, так, что ли?
— Да, — кивнул он. — Нужно было чем-то заткнуть ей рот. Шантажируя Дзюнко собственной дочерью, Сато и сам рисковал слишком многим.
— Честно признаюсь: завидую твоей нервной системе, — вздохнул я. — Обычному человеку, нажравшись такого дерьма, давно бы уже поплохело…
Не меняясь в лице, Кацунума бесстрастно смотрел на дорогу.
— Поначалу этого хватало, — продолжал он. — Инвестиции «Тайкэя» потекли в «Ёсинагу». А позже к ним и добавку приписать удалось. Уже на этом мы нагревались очень неплохо. Поэтому, когда Исидзаки уперся и начал условия выдвигать, спорить не стали. Он ведь сразу заявил, что, кроме «Кагами-билдинга», больше ничего инвестировать не собирается. Ну, мы и согласились. Знаешь, что в нашей работе самое главное? Не перегнуть палку. Когда давишь кому-то на горло — оставляй место для вдоха.
