– Так, а что это за девица? Чем ты ей насолила? Блин, Вронская, ну когда ты будешь меня слушать? Я тебе, мать, всегда говорил, не ищи приключений на свою пятую точку. А ты что делаешь?
– Да не ищу я никаких приключений! – Лика поставила на стол две чашки, принесла коробку с печеньем. – Оно как-то само собой получается. Шевченко сказал, что девушка во всем призналась. Зовут ее Татьяна Красильникова, она долго встречалась с Павлом Егоровым. Жениться он на ней не хотел. Девушка не придумала ничего лучше, как сделать пластическую операцию и устроиться к бывшему бойфренду домработницей.
– Ты шутишь!
Вронская покачала головой:
– Нет. И вот она устроилась к нему домработницей и выяснила, что у парня вечный круговорот женщин. И тогда Таня затеяла суровую мстю и решила убить Ленку, а подозрения бросить на Павла.
– Ничего не понимаю. Ты же говорила, что с твоей приятельницей расправились актеры.
– Нет. Хотя Виолетта Орлова пыталась скомпрометировать Лену, думая, что у нее роман с Васей Скрипниковым. Ей Скрипников нравился, и она была не в курсе, что Лена его бросила. Поэтому она наняла какого-то парня и думала, что он перестарался со снотворным, и смерть Лены – на его совести. Не знаю, что там на самом деле произошло. Но ты же в курсе – все компоненты снотворных препаратов после вскрытия химики определяют без проблем. А Красильникова пыталась мне ввести какой-то хитрый ветеринарный препарат. Вот его, если специально не искать, не обнаруживают. Не думаю, что Шевченко будет проводить эксгумацию останков Поляковой, Красильникова ведь во всем призналась. Он наплел ей что-то про какие-то видеокамеры и экспертизы, сказал, что чистосердечное признание смягчает вину, – она и раскололась. Шевченко, похоже, на понт ее берет и не стесняется. Интересно, может, он и пальцы ее в тиски, чтобы язык развязать, для разговорчивости зажимает. Ну и рожа! С такого станется…
Седов озадаченно почесал затылок.
Сплошная Санта-Барбара! Любовные страсти, трупы. Вот точно делать людям не хрен. Ну не сложились отношения – так что, мочить всех направо и налево?
– Не понимаю, – Владимир сделал глоток чая и отправил в рот печенюшку. – А ты тут при чем? Ты чем этой сумасшедшей не угодила? Излишней проницательностью?
– Проницательность и я – это несовместимые категории. Просто у меня тоже начался роман с Павлом Егоровым. И этого Красильникова уж никак не могла вынести. Мало того, что его не сажают (я так поняла, что осмотр места происшествия Шевченко провел хреново, а сайт, на который Красильникова перевела деньги из электронного кошелька Егорова, хакеры положили), так Павел еще и жениться надумал.
– Жениться на тебе?!
– А что? – Лика поперхнулась и закашлялась. – Ты считаешь, что на мне нельзя жениться?! А насчет сумасшедшей – ты, кстати, прав. Шевченко сказал, что назначена судебно-психиатрическая экспертиза Красильниковой. Результатов пока нет, это долгая песня. Но врач подозревает у нее шизофрению. Если он окажется прав, меня это совершенно не удивит. Потому что много лет Таня пыталась строить отношения с человеком, у которого есть диагноз «аутизм». Это не психическое заболевание, но нормальным и адекватным Павла тоже назвать сложно. Он особенный, у него свои заморочки. А мне Витя рассказывал, что родственники больных, страдающих нарушением психики, со временем получают аналогичные проблемы. Казалось бы, логичнее перетащить человека в здоровое состояние. Но происходит наоборот.
– Павел с аутизмом – это, я так понимаю, твой потенциальный муж?
– Да.
– Хочешь тоже с ума сойти? Нет, ну тебе-то полегче будет, есть связи в медицине. Сразу метнемся к Вите, он тебе таблеточек пропишет.
Вронская размахнулась пустой чашкой:
– Сейчас как двину! Твой юмор неуместен! Я на самом деле вся испереживалась. И жалко Павла, и нравится он мне, и при этом я знаю, что от таких болезней не поправляются. Я не знаю, как поступить. Я не приняла никакого решения. Просто работаю – пишу книгу, хожу на съемки. Вот сегодня пришлось продинамить киношников, Шевченко потребовал предстать пред его светлы очи.
– Слушай, Костик – Прикрой Дело, наверное, на тебя виды имеет. Столько в общем-то служебной информации вывалил.
– Ничего он не вываливал, – на лице Лики появилось хитрое выражение. – Ему надо было мои показания оформить. Он же сразу два дела клепает – на Орлову и ее подельника и на Красильникову. Торопится, как спринтер. Ну я ему и сказала, что если он хочет видеть меня сразу, без всей этой кутерьмы с повестками – то пусть ответит на все мои вопросы. Мне показалось, что он и не парился насчет служебной информации. Ему главное – дела в суд спихнуть.
– Шантажистка!
– Не только. Я еще и воровка, представляешь? – Вронская расстегнула сумочку, вытащила сверток, развернула его и…
На край стола, привлеченная блеском бриллиантов, спикировала Амнистия и возбужденно затрещала:
– Чик-чик-чик! Амнистия – хорошая девочка, хорошая!
Лика рассмеялась:
– Все-таки лучшие друзья девушек – бриллианты. И не важно, что это за девушки – человеческие или птичьи.
Володя аж задохнулся от возмущения. Такую вещь в сумке таскать! И она еще говорит, что не ищет приключений на свою задницу! Да Вронская ведь только этим и занимается! В ее организме явно нарушен синтез тормозной жидкости. Что только она творит…
– Откуда у тебя эта вещь?
– О, откуда она у меня – это не столь интересная история. Намного интереснее, кому кольцо принадлежало раньше. Я уверена, что это то самое кольцо, которое Доди аль-Файед подарил накануне аварии принцессе Диане.
– Мне кажется, то кольцо сейчас на какой-то выставке.
– Я думаю, там копия. А это оригинал. Дело в том, что ту аварию снимал журналист Мартин Михайловски. Скорее всего он и прихватил это колечко. А потом приехал в Москву, познакомился с Ленкой. Парень погиб во время съемок в Чечне. А Лена нашла кольцо в своей квартире спустя многие годы. Его похитила Красильникова и спрятала в квартире Егорова, пытаясь окончательно утопить своего возлюбленного. А я его там нашла, в ящике письменного стола.
– Ты с ума сошла! Это же вещдок! Неужели Шевченко его тебе отдал?!
– Он не знает об этом кольце. Я ему ничего не сказала. Егоров рвался все рассказать – но я его убедила этого не делать.
– С ума сошла! Да твоя Красильникова даст показания, и тебя упакуют по полной программе. За Шевченко не заржавеет.
– Показания возможной шизофренички? Я думаю, что выкручусь.
– Слушай, хватит испытывать судьбу. Иди к Шевченко и отдай ему кольцо!
Вронская покачала головой:
– Ни за что! Я уверена, что этот вещдок совершенно нечаянно затеряется. Я больше не верю ни следователям, ни милиционерам. Я знаю тебя и уверена, что ты бы не стал тырить чужие ценности. Но ты – уникум, других таких больше нет. Нет, Володька, я все решила. Отвезу кольцо Лениной матери и посоветую ей разобрать его на камешки и продать по частям. Принцессе Диане, как это ни печально, кольцо уже без надобности.
В Лондоне на витрине красуется точно такая же копия, и никого вроде бы не волнует, что это не оригинал. А мать Поляковой инвалид, она потеряла единственную дочь, и пусть хотя бы деньги помогут ей достойно провести старость. Да, от кольца ей придется избавиться. Причем желательно – по частям. Не только потому, что так безопаснее. Просто это кольцо ранее принадлежало женщине с трагической судьбой. В какой-то степени Ленка ее повторила. Вот и не верь после этого, что камни мгновенно впитывают ауру своих хозяев, и если с прежним хозяином случилась беда – то и новый никогда не будет счастлив…
Седов покрутил пальцем у виска:
– Ты сумасшедшая. Шевченко и тебя посадит.
– Не посадит, ты меня спасешь. И вообще, проблемы надо решать по мере их поступления. Ладно, Володя, спасибо за чай, я полетела.
– Стоять! – Следователь бросился к шкафу, сдернул с вешалки куртку. – Ты сейчас к этой маме-инвалиду намылилась? Я тебя провожу. Как-то не хочется прочитать завтра в газетах, что найден труп известной писательницы и полной дуры. Я смотрю, общение с этим твоим Павлом явно отрицательно повлияло на твои умственные способности…
PS. Так получилось, что я писала этот роман в тот период, когда снимался телесериал по моим книгам. Впервые мне удалось близко своими глазами увидеть, как выглядит кинопроцесс изнутри. Это очень тяжелый иответственный труд!
У меня журналистское мышление, мне нравится описывать то, что я вижу, и трудно даются те сцены, которые происходят в декорациях, знакомых разве что по путеводителям и учебникам. Как правило, я при работе над книгой вспоминаю реальную атмосферу – и погружаю в нее придуманных героев. Говорю это к тому, что описанные в моей книге мерзопакостные персонажи, связанные с кино, не имеют никакого отношения к реальной экранизации моих романов. Просто в момент написания этой книги я была на съемочной площадке и наблюдала за работой актеров. Иногда там же оказывались придуманные мною герои, и часто они выходили малосимпатичными или с трагической судьбой. Ничего не поделаешь, такова специфика детективного жанра: кто-то должен стать жертвой, а кто-то – всенепременно оказаться злодеем…
